Юн Чжан - Дикие лебеди
Я думала об этом, проходя через весь тот цирк, который предшествовал тогда любой зарубежной поездке. Меня послали в Пекин на специальные курсы для отъезжающих за границу. Сначала нам целый месяц промывали мозги, а потом еще на месяц отправили в путешествие по всему Китаю. Целью было поразить нас красотой родины, чтобы у нас не возникло соблазна покинуть ее навсегда. За нас сделали все необходимые для поездки приготовления и вдобавок выдали деньги на покупку одежды. Нам следовало предстать перед иностранцами в приличном виде.
В последние вечера перед отлетом я часто бродила по берегам Шелковой реки, мерцавшей и в лунном свете, и в густом тумане летних ночей. Я размышляла о двадцати шести годах, прожитых мною. Я знала, что такое благополучие и лишения, страх и отвага, видела доброту и верность — как и крайние пределы человеческой подлости. Противостоять страданиям, разрушению и смерти мне прежде всего помогали любовь и извечное человеческое стремление к жизни и счастью.
Меня переполняли сложные чувства, особенно когда я вспоминала отца, бабушку и тетю Цзюньин. Раньше я пыталась заглушить мысли об их смерти: это было слишком больно. Теперь я представляла себе, как бы они радовались за меня, как гордились бы моими успехами.
Я улетела в Пекин, откуда вместе с тринадцатью университетскими преподавателями, в число которых входил идеологический работник, должна была следовать дальше. Наш самолет вылетал 12 сентября в 8 часов вечера, и я чуть не опоздала, потому что в Пекинский аэропорт пришли попрощаться друзья и мне казалось неудобным следить за временем. Плюхнувшись наконец в кресло, я вдруг поняла, что по — настоящему не обняла маму. Мы попрощались в аэропорту Чэнду как — то буднично, деловито, не проронив ни слезинки, словно мое путешествие через полмира — лишь заурядный эпизод в нашей богатой событиями жизни.
Китай уходил все дальше, я выглянула из иллюминатора и увидела под серебряным крылом самолета вселенную. Я вновь окинула взглядом свою прошлую жизнь и устремила взор в будущее. Мне хотелось обнять весь мир.
Эпилог
Я сделала Лондон своим домом. Десять лет я старалась не думать о Китае, который оставила позади. Потом, в 1988 году, ко мне в Англию приехала мама. Тогда она впервые рассказала мне семейную историю — свою жизнь и жизнь бабушки. Когда она вернулась в Чэнду, я вновь пустилась по волнам воспоминаний и пролила непролитые слезы. Я решила написать «Диких лебедей». Мысль о прошлом перестала причинять боль, потому что я обрела любовь, твердую почву под ногами и в результате — спокойствие.
Китай со времени моего отъезда изменился до неузнаваемости. В конце 1978 года Коммунистическая партия отправила на свалку «классовую борьбу» Мао. Изгоев, в том числе «классовых врагов» из моей книги, реабилитировали; среди них были и мамины маньчжурские друзья, заклейменные как «контрреволюционеры» в 1955 году. Официальное преследование их и их семей прекратилось. Они оставили тяжелый физический труд и получили другую, лучшую работу. Многих восстановили в партии и взяли на государственную службу. В 1980 году Юйлинь, мой двоюродный дядя, его жена и дети получили разрешение уехать из деревни и вернуться в Цзиньчжоу. Он стал главным бухгалтером медицинской компании, она — заведующей детским садом.
В досье бывших жертв ложились оправдательные характеристики, старые обвинительные документы изымались и сжигались. В учреждениях по всему Китаю разводили костры, в которых горели эти жалкие листки, погубившие несметное количество жизней.
Мамино «дело» распухло от доносов о ее юношеских связях с Гоминьданом. Теперь все они сгинули в пламени. Их заменила двухстраничная характеристика, датированная 20 декабря 1978 года, где все обвинения отметались как ложные. В качестве компенсации за пережитое ей изменили происхождение: в графе «отец» вместо предосудительного «генерал — милитарист» написали невинное — «врач».
Решив остаться в 1982 году в Великобритании, я сделала очень необычный выбор. Опасаясь, что это приведет к неприятностям на работе, мама раньше срока подала заявление об уходе на пенсию, которую и получила в 1983 году. Однако то обстоятельство, что дочь живет на Западе, никак не осложнило ее жизнь, что при Мао было бы немыслимо.
Двери Китая открывались все шире. Трое моих братьев живут сейчас на Западе. Цзиньмин, специалист с мировым именем в области физики твердого тела, занимается исследовательской работой в Англии, в Саутгемптонском университете. Сяохэй, оставивший авиацию ради журналистики, поселился в Лондоне. Оба женаты, у каждого из них есть ребенок. Сяофан получил степень магистра международной торговли в Страсбургском университете и теперь работает в одной французской компании.
Только моя сестра Сяохун осталась в Китае. Она служит в управлении Института китайской медицины в Чэнду. Когда в 1980–е годы разрешили частное предпринимательство, она взяла двухлетний отпуск, чтобы принять участие в создании компании по моделированию одежды, о чем давно мечтала. Затем ей пришлось выбирать между радостями и опасностями свободной коммерции и скукой и безопасностью государственной должности. Она предпочла последнее. Ее муж, Очкарик — один из руководителей местного банка.
Связь с окружающим миром стала частью повседневной жизни китайцев. Письмо из Чэнду в Лондон доходит за неделю. Мама может посылать мне факсы с центрального почтамта. Я звоню ей домой по прямой линии из любой точки мира. Каждый день по телевизору наряду с официальной пропагандой показывают избранные новости иностранных каналов. Сообщается о важнейших мировых событиях, включая революции и перевороты в Восточной Европе и Советском Союзе.
Между 1983–м и 1989–м годами я ездила к маме ежегодно и каждый раз поражалась очевидному ослаблению того, что более всего характеризовало жизнь при Мао, — страха.
Весной 1989 года, путешествуя по Китаю, я собирала материал для этой книги. И видела, как люди выходят на демонстрации по всей стране — от Чэнду до площади Тяньаньмэнь. Мне подумалось: неужели страх настолько забылся, что никто из миллионов демонстрантов не чует в воздухе опасность? Многие, казалось, были застигнуты врасплох, когда солдаты открыли огонь. И я тоже, вернувшись в Лондон, не поверила своим глазам, увидев расстрел по телевидению. Неужели приказ отдал тот самый человек, который и для меня, и для множества других стал освободителем?
Страх попробовал было вернуться, но в нем уже нет вездесущей, всесокрушающей силы, как при Мао. Сегодня на политических собраниях люди открыто критикуют партийных руководителей, называя их имена. Либерализация необратима. И все же Мао по — прежнему взирает с портрета на площадь Тяньаньмэнь.
Экономические реформы 1980–х принесли небывалый рост уровня жизни, отчасти благодаря внешней торговле и инвестициям. По всему Китаю чиновники и население горячо приветствуют иностранных бизнесменов. В 1988 году, приехав в Цзиньчжоу, мама остановилась у Юйлиня в маленькой темной неблагоустроенной квартирке, рядом со свалкой, но из ее окон была видна лучшая гостиница Цзиньчжоу, где каждый день задавали роскошные пиры для зарубежных инвесторов. Однажды мама увидела, как один из гостей выходит после банкета, окруженный льстивой толпой, показывая ей фотографии своего роскошного дома и машин на Тайване. Это был гоминьдановец Яохань, школьный политрук, послуживший причиной ее ареста сорок лет тому назад.
Май 1991
Фотографии
Мой дед, генерал Сюэ Чжихэн, глава полиции в пекинском диктаторском правительстве. 1922–1924
Доктор Ся
Мама (слева) со своими матерью и отчимом, доктором Ся; в центре — второй сын доктора Ся, Дэгуй, единственный член семьи, одобривший женитьбу доктора на моей бабушке. Первый справа — сын Дэгуя. Цзиньчжоу, ок. 1939
Мама — школьница, в тринадцать лет. Маньчжоу — го
Брат Ху, первый мамин возлюбленный. На обратной стороне фотографии — написанное им стихотворение:
Ветер и пыль мои спутники, Край земли — мой дом. Изгнанник
После того, как брат Ху был выкуплен из тюрьмы своим отцом, он попросил знакомого передать этот снимок маме в знак того, что он жив. Из — за осады знакомый увиделся с мамой только после взятия Цзиньчжоу коммунистами; узнав, что у нее роман с моим отцом, он решил не отдавать ей фотографию. Мама получила ее от него лишь после случайной встречи в 1985 году; именно тогда она узнала, что брат Ху погиб во время «культурной революции»
Бабушкина сестра Лань и ее муж «Верный» Пэй — о с новорожденным сыном; вскоре после поступления Пэй — о в гоминьдановскую разведку. Цзиньчжоу, 1946
