Сергей Кремлёв - Русская Америка: Открыть и продать!

Да, над нами есть Бог!

После ряда перемещений колокол упокоился в специальном павильоне около Индепенденс-холла в Филадельфии…

Треснувший колокол фальшивой «свободы» для избранных — как национальная реликвия нового «избранного народа»… Может ли быть более точным символ лицемерной, забывшей Бога Америки?

Вряд ли…

КОГДА я начал писать эту книгу, я считал, что это будет рассказ прежде всего о Российско-Американской компании и Русской Америке.

Однако сейчас, когда я стою в конце немалой работы, я понимаю, что с какого-то момента эта книга стала также рассказом о величии русского духа, во-первых, и о значении компетентности власти в судьбе народов — во-вторых…

И прежде всего — в судьбе народа русского.

Русский народ — великий народ, и лишний раз мы доказали это своей восточносибирской, дальневосточной и тихоокеанской эпопеей.

Но эти же события, эти же периоды в нашей истории показывают и доказывают, что для России особенно значимо то, что представляет собой ее верховная власть и чем она руководствуется… И об этом в конце книги тоже хочется сказать несколько слов…

Если во главе России стоят умные патриоты, она обретает силу и перспективу. Если у власти оказываются бездари и «Иваны, не помнящие родства», страна слабеет и дряхлеет.

Увы, в России чаще случалось второе. И очень часто ее верховная власть была недостойна того народа, который был ей подвластен. Но даже в такие периоды разброда и шатаний Россия была сильна инициативой и жизненными силами наиболее славной части ее народной массы. Вспомним героев обороны Севастополя в Крымскую войну. Это была горстка, но горстка, ощущавшая себя частью Державы.

А Русская Америка?

Она, если вдуматься, началась даже не с Петра… Фактически она зарождалась еще в эпоху Ивана Грозного, когда началось не просто расширение Российского государства до его естественных границ, а расширение, сознательно инициируемое на высшем государственном уровне, то есть инициируемое и поощряемое главой государства.

Тогда это был самодержец, человек, впервые назвавшийся «царем всея Руси» — Иван Грозный… Как подлинный русский патриот, он был оболган и при жизни, и за гробом. Но двинул русских на восток именно он. Однако не в одном Грозном было дело, а прежде всего — в подлинно русском духе. То есть в духе пытливом, деятельном, отважном, упорном и неприхотливом.

Как-то мне попалась на глаза мысль о том, что есть как бы два английских народа, отличающихся один от другого даже внешне, — приземистый, корявый плебс, простонародье, и стройная, сухощавая и элегантная аристократия…

Не знаю, так ли это, но все более прихожу к убеждению, что в русском народе — причем и в самой толще его народной массы, и в верхних его слоях, вот уж точно есть два принципиально отличающихся один от другого народа — народ Ивана да Марьи и народишко Ванек и Манек…

Первый народ бил чужеземцев, второй лизал им пятки.

Первый создавал певучие, берущие за душу песни, второй — похабные частушки.

Первый в тяжелую годину хмурил лоб, подтягивал пояс и засучивал рукава, второй — юродствовал.

Второй жил абы как, не очень интересуясь даже тем, что там есть за дальним лесом. Второй норовил отлежаться на печи, а первый…

А первый шел за тридевять земель — не завоевывая их, а органически вбирая их в круг русского дела.

Это было именно движение нации… Запад посылал в заморские владения вначале хищных авантюристов, затем — миссионеров, а затем уж — администраторов, колонистов.

А русский Иван, сын Ивана да Марьи, шел в новые земли Западной, Средней, Восточной Сибири сразу как выразитель общей русской воли — в силу широты характера. И даже если он шел вроде бы за ясаком и «мягкой рухлядью», то — в итоге — он шел за судьбой Русской земли…

Неплохой, в общем-то, человек — норвежец Фритьоф Нансен, смотрел на историю вопроса вот как: «Завоевание Сибири как началось чисто случайно — благодаря тому, что разбойничий атаман Ермак, объявленный при Иване Грозном вне закона и бежавший на Урал, вздумал (н-да! — С.К.) покорить русскому царю царство и тем купил себе помилование, — так и продолжалось более или менее случайно, с помощью разных искателей приключений…»

Дались им — этим европейцам, «искатели приключений»… Да что уж! Для них веками на триста километров от дома отойти — это было ого какое приключение! А для русских три сотни верст — почитай что и из дому не выходил…

Взгляд Нансена достаточно типичен — если иметь в виду и поверхностность его, и непонимание сути подлинно русского характера. И поэтому он так и не понял, что не случайно, не случайно началось «завоевание», а на самом деле — освоение, Сибири русским человеком.

Мы естественным образом освоили ее и… И естественным же и непринужденным образом вышли в Восточный океан. А после этого национальным делом стало движение в Русскую Америку. Оно не прерывалось даже в такое антинациональное царствование, как царствование Анны Иоанновны, в годину бироновщины. Это в ее правление Беринг отправился в свою Вторую Камчатскую экспедицию, а штурман Гвоздев описывал североамериканские берега…

А «эпоха Баранова»!

Я уже сказал о ней и о нем много. Однако Россия так задолжала памяти этого человека, что, ей-богу же, будет нелишним сказать здесь о нем и об его эпохе еще раз — словами другого незаурядного русского человека, все того же Алексея Ефимовича Вандама (Едрихина).

И я опять не могу предоставить слово Алексею Ефимовичу скороговоркой. Пусть читатель прочтет вдохновенные строки Вандама об Александре Андреевиче полностью:

«Этот весьма скромного происхождения и по внешности мало похожий на героя человек до пятидесяти лет таил в себе дарования природного вождя и великого государственного строителя. Имея под началом лишь служащих компании и не отличавшихся храбростью алеутов, Баранов перенес главную квартиру компании с острова Кадьяка на населенный свирепыми колошами материк и в Ситхинском заливе заложил столицу Русской Америки Ново-Архангельск. Здесь, вслед за сооружением форта с 16 короткими и 42 длинными орудиями, появилась верфь для постройки судов, меднолитейный завод, снабжавший колоколами (не трескавшимися. — С.К.) церкви Новой Испании. Столица, белое население которой быстро возросло до 800 семейств, украсилась церковью, школами, библиотекой и даже картинной галереей (вспомним описанных Чеховым сахалинских чиновников, ходивших «за уютом» к японцам. — С.К.). В сорока верстах у минеральных источников устроена была больница и купальня.

Как центр самой важной в то время меховой торговли, Ново-Архангельск сделался первым портом на Тихом океане, оставив далеко позади себя испанский Сан-Франциско (речь, напомню, о 10-х годах XIX века. — С.К.). К нему сходились все суда, плававшие в тамошних водах. Радушно принимая всех иностранных гостей, Баранов ни на минуту не упускал из виду русских интересов… не покладая рук работал над упрочением нашего положения.

На море он с каждым годом увеличивал число русских кораблей, усеивал острова русскими факториями, заводил торговые сношения с иностранными портами, а на суше все дальше и дальше уходил в глубь материка, прокладывая путь с помощью духовенства и закрепляя постройкой фортов. Русские владения росли и к востоку, и к северу, и к югу…

В общем, за время своего пребывания во главе компании Баранов сделал для России то, что не удалось сделать ни одному простому смертному. Он завоевал и принес ей в дар всю северную половину Тихого океана, фактически превращенную им в «Русское озеро», а по другую сторону этого океана целую империю, равную половине Европейской России, начавшую заселяться русскими и обеспеченную укреплениями, арсеналами и мастерскими так, как не обеспечена до сих пор Сибирь…

С уходом этого великого человека кончился героический период русской деятельности на Тихом океане…»

Увы, да…

А ВОТ КАК писал о России и русских французский маркиз Астольф де Кюстин в конце первой половины XIX века: «В России нет больших людей, потому что нет независимых характеров… Научный дух отсутствует у русских, у них нет творческой силы, ум у них по природе ленивый и поверхностный… Русские хорошие солдаты, но плохие моряки; в общем, они скорее склонны к покорности, нежели к проявлению своей воли. Их уму не хватает импульса, как их духу — свободы… Что за страна! Бесконечная, плоская, как ладонь, равнина без красок, без очертаний… По этой стране без пейзажей текут реки огромные, но лишенные намека на колорит».

Ну, ладно, это француз. Да еще и недоброжелатель… Русский же несомненный патриот (хотя его упрекали часто как раз в обратном) — Петр Яковлевич Чаадаев написал примерно в те же годы, когда Россию посетил де Кюстин, вот что: «Преувеличением было бы опечалиться хотя бы на минуту за судьбу народа, из недр которого вышли могучая натура Петра Великого, всеобъемлющий ум Ломоносова и грациозный гений Пушкина»…