Анатолий Вишневский - Время демографических перемен. Избранные статьи

Необходимо внести поправки в закон об актах гражданского состояния и вернуть оправдавший себя порядок сбора демографических данных. Нельзя допустить, чтобы Россия вошла в 21 век, не зная, что происходит с ее населением.

Андрей Гаврилович собрал под этим письмом подписи 12 авторитетных специалистов, в том числе нескольких академиков РАН, и оно было направлено первым лицам государства. Насколько я знаю, никакой реакции на это письмо не последовало, и хотя с тех пор вопрос об исправлении положения со статистикой регулярно поднимается при всех обсуждениях демографических проблем России на всех уровнях, а власть никогда не упускает случая продемонстрировать своей озабоченности этими проблемами, Андрей Гаврилович умер, так и не дождавшись нового ремонта нашей демографической статистики, по оплошности законодателей залетевшей из двадцать первого века в девятнадцатый.

Нельзя умолчать и еще об одном направлении научных интересов А. Волкова – о восстановлении истории советской демографии и демографической статистики 1920‑1930‑х годов, идет ли речь об извлечении из небытия имен незаслуженно забытых исследователей или статистиков-практиков или о реабилитации «репрессированной» переписи населения 1937 г.

А. Г. Волков был прирожденный просветитель. Он считал очень важным постоянное отстаивание «демографической грамотности» нашего общества, распространение демографических знаний. С этим, в частности, была связана его большая активность в подготовке разного рода энциклопедических изданий, рассчитанных на широкую аудиторию, в частности, двух изданий однотомного Демографического энциклопедического словаря.

Андрей Гаврилович много времени тратил на редактирование чужих работ, стараясь добиться высокого качества подготавливаемых под его редакцией или выходящих из его отдела публикаций. Некоторым авторам, встретившимся с редакторскими требованиями Волкова, он казался излишне придирчивым, избыточно скрупулезным. На самом деле, это была бескомпромиссная борьба за повышение издательской культуры, обеспечивающей надежность, научную и библиографическую выверенность каждой публикуемой статьи.

Андрей Гаврилович обладал необыкновенным человеческим обаянием, притягивавшим к нему людей, – может быть потому, что сам был бескорыстно благожелателен, как-то по-старомодному вежлив и внимателен ко всем. Люди, проявлявшие серьезный интерес к демографии, иной раз даже очень молодые, всегда могли рассчитывать на его поддержку. Но слишком мягким, «беззубым» он не был, умел настаивать на своем, иногда даже, может быть, с перебором. Окружающие его любили, чувствовали в нем что-то цельное, отсутствие «двойного дна».

В последние годы жизни здоровье этого крепкого, редко болевшего человека начало сдавать. В 2003 г. он вышел на пенсию, тогда же прекратило существование и отделение демографии НИИ статистики Госкомстата России (так в ту пору назывался институт, в котором он начал работать 40 лет назад). До 2007 г. он продолжал руководить работой демографической секции Центрального Дома ученых, участвовал в работе научных конференций. В декабре 2007 г. умерла его жена, Ксения Юрьевна, врач, с которой он прожил более 30 лет. Детей у них не было. Когда Андрей Гаврилович почувствовал, что уже не может работать, он переехал к родственникам в Санкт-Петербург. Никаких особых патологий врачи у него не обнаруживали, только так называемые «возрастные изменения». Сам он на состояние здоровья никогда не жаловался. Но с мая 2009 г. стали отказывать ноги. Андрей Гаврилович перестал совершать регулярные прогулки, а в конце июля не смог передвигаться и дома, слег. Скончался тихо, ночью 14 августа. Похоронен 17 августа 2009 г. на Павловском кладбище Санкт-Петербурга.

Андрей Гаврилович любил повторять слова, которыми французский экономист и демограф Адольф Ландри определял задачи демографической науки: «знать, понимать, оценивать, изменять». Он руководствовался этим девизом как исследователь, но не забывал о нем и отдавая массу времени научно-органи за торской, просветительской и редакционно-издательской деятельности. Она была столь активной, что порой казалось, будто Волков-организатор и просветитель оттесняет на второй план Волкова-исследователя. Да и сам он, уделяя массу времени и сил изданию, редактированию, пропаганде работ своих коллег, как-то недооценивал собственные исследования, публиковал меньше, чем мог бы, многое из сделанного им лично разбросано по разным, нередко малотиражным сборникам.

Настоящее издание – первая попытка собрать воедино наиболее ценное из научного наследия А. Г. Волкова. <…> Публикация избранных трудов А. Г. Волкова – не просто дань памяти крупного ученого. Читатель книги без труда убедится, что большинство публикуемых в ней работ и сегодня сохраняет свою ценность и актуальность. Можно не сомневаться, что книга будет востребована новыми поколениями демографов, всех тех, кого интересует наука демография и те проблемы, которые она изучает.

Раздел 6

Демографы шутят

Что мы знаем о лисе? Ничего. И то не все.

Бедный приростик

Минздравсоцразвития России и Росстат знают, что:

«в августе нынешнего года в России впервые за 15 лет был зафиксирован естественный прирост населения – одна тысяча человек. Впервые за это время число родившихся превысило число ушедших из жизни».

И ТАР-ТАСС, 26 ноября 2009 г.

Демоскоп знает больше и повествует об этом в своем святочном рассказе.

Вечер был, сверкали звезды, на дворе мороз трещал, шел по улице малютка – посинел и весь дрожал. Малютку звали Приростик, фамилия у него была Естественный.

Несмотря на дрожь и посинение, Приростик бодро шагал по проспекту Больших Ожиданий и внутри дрожавшего тела, в глубине души, даже рад был холоду. Потому что холод, как ему казалось, повышал его шансы не растаять, а именно этого он боялся больше всего на свете.

На проспекте Больших Ожиданий царило предпраздничное оживление, огромные витрины, полные рождественских подарков, были ярко освещены, толпы олигархов заполняли торговые залы роскошных магазинов и плотоядно думали о Куршавеле, но малютке было не до олигархов.

Ее привычно мучила одна и та же мысль: почему она (в смысле он, Приростик), в отличие от всех других малюток такого же возраста, совершенно не растет, несмотря даже на такое прекрасное имя.

Приростик родился в августе, с тех пор миновал не один месяц, могли бы уже быть какие-нибудь положительные сдвиги, а их не было. Что бы это значило? Уж не депутаты ли его зачали Рождественским постом? По времени, вроде, получается: декабрь, январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август. Если даже немножко не дотягивает до девяти месяцев, так ведь он и родился недоношенным. Ох-ох-о, грехи наши тяжкие! Правда, у них там, в Думе, есть постное меню, это всем известно, но, может, они на чем другом оскоромились? Ведь на постной пище далеко не уедешь, как говорится, от любови бедной ребенок будет бледный…

Посиневший Приростик пересек площадь Минздравсоцразвития, расширившуюся и похорошевшую после сноса несколько лет назад бывших Минздрава и Минтруда, но когда снова вышел на продолжение проспекта Больших Ожиданий, невольно замедлил шаг. Не любил он этого места. Не то чтобы проспект здесь был менее роскошным или толпы олигархов – более редкими. Но, по недосмотру муниципальной власти, неподалеку от площади зачем-то ответвлялся от прекрасного проспекта совершенно невзрачный тупичок Горьких Разочарований, в котором, помимо всего прочего, жили Злобные Демографы, давние враги Приростика.

Именно Злобные Демографы, не успел он еще появиться на свет, раструбили повсюду, хоть их никто и не спрашивал, что он – не жилец и к Новому году полностью растает. Конечно, им никто не поверил, дежурная фея, очень порядочная женщина, посмотрев на новорожденного Приростика через увеличительное стекло, уверенно предрекла ему большое будущее. А все равно боязнь растаять осталась у малютки и портила жизнь. Потому и не любил Приростик проходить мимо того тупичка, из него прямо-таки исходила враждебность.

Неприятное предчувствие и теперь не обмануло его. Не успел еще Приростик дойти до угла враждебного тупика, как из него вынырнула и пошла ему прямо навстречу странная пара – разряженные в пух и прах Кащей Бессмертный и Убыль Естественная.

Неприятность была двойная. Даже если бы пошлая, наглая и самодовольная Убыль была одна, это не порадовало бы Приростика. Злые языки поговаривали, что она – его родственница, но что хорошего иметь в родственницах такую стерву? Он, когда мог, отнекивался: