Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6364 ( № 12 2012)
И сможешь влиться вслед за мной
В программ бесчисленных ряды.
Перевёл Иван БЕЛОКРЫЛОВ
КОВЁР НА КОЛОЖВАРСКОЙ УЛИЦЕ
Коли ты его
не соткёшь
я сотку
или кто ещё
и придёт сестра
дальше ткать его
совершая труд
даже в час ночной
да придёт сестра
и возьмётся ткать
раз за разом так
и из ночи в ночь
будет ткать и вся
порастёт пером
из него наряд
шьёт ей горький стон
улетит она
и оплачет вот что:
юность, что перепала другой
и другая её износила давно
и как ни крути это так
и как ни крути это так
АВТОПОРТРЕТ ЯНЫЧАРА
Я янычар. Родился в Семиградье,
на улице Республики. Звалась
в девичестве Марией мать моя.
В четыре года у неё меня украли.
В Адрианополе купил меня ага.
Оттуда к беку я попал, к паше - оттуда.
Живу в Стамбуле.
Много достиг: орудовать умею ятаганом,
дома сжигать и вздыбливать коня,
и на копьё нанизывать младенцев.
Профессию имею - янычар.
Национальность, вера - янычар.
Эгей, мой ятаган!
Набеги совершаю я порой
в свой бывший дом в далёком Семиградье.
Я как-то раз поддел на ятаган отца, братишку
и родного дядю -
всех родичей, кого мой меч достал.
Вот было шуму! Раненые стонут,
а женщины пронзительно кричат,
ещё б им не кричать: я не смягчаюсь,
родную мать насилую с сестрой
- вот как мне любо янычаром быть! - а после
на рынок их невольничий гоню, в Адрианополь.
Вновь и вновь сжигаю
свою отчизну, город мой родной.
Перевёл Леонид ВОЛОДАРСКИЙ
Янош СЕНТМАРТОНИ
МОЯ ARS POETICA
Ночами, неделями снова и снова
я форму ищу заповедного слова.
Леплю, и бросаю, и вновь начинаю.
Себя самого, кем я был, забываю.
Что было, что будет, желания, чувства -
всё канет куда-то, где тихо и пусто.
Я в землю, я в камни зубами вгрызаюсь,
я зубы ломаю о злобу и зависть.
И всё ж еженощно, и всё ж ежедневно
упрямо, по пяди, возводятся стены,
из косных субстанций возводится зданье.
А то, чем я был: наслажденье, страданье,
что было бесследно исчезнуть готово,
в душе пробуждается, просится в слово.
Перевёл Юрий ГУСЕВ
ЛИЦОМ К СВОЕМУ СТИХУ
Молчит сегодня стих, как тот, кто был избит
Среди полузаброшенного парка.
И взгляд его похож на звёздный винт,
И ввинчивается мне в глаза он ярко.
Тогда его я обнял и к себе прижал,
Чтоб боль его понять. Я знал: так надо.
И он тотчас же светел стал и ал,
Как ангел, что сумел сбежать из ада.
Он у подножья лестницы присел,
Которую описывал Иаков.
И так оборван был, так молчалив, несмел,
Что стал со мной душою одинаков.
Какой же ветер к нам его принёс
И раздувал сейчас его рубаху?
Он, может, был ответом на вопрос:
Что будет завтра? Но земному праху
Дано ли неземного смысл понять?
Нам тридцать штук серебреников ближе.
Уже знавали мы земную мать,
Чей сын когда-то нами был унижен.
И он замолк, прощая малых сих,
Тех, что живут, раскаянья не зная.
И точно так же ты молчишь, мой стих.
Да, у тебя была б судьба иная,
Когда бы я тебя не притянул!
Лечу твои зияющие раны,
Смотрю тебе в лицо и слышу гул
Себя, земного, полного обмана.
ИТАКА
Со спиной сроднилась мачта,
кто же от неё избавит?
Из морей сиреноглазых
кто достать былое в праве?
Далека ещё Итака,
далека, ох, как далече!
Всё слилось, что было свято,
и теперь плывёт навстречу.
Где ты, край, меня знававший,
что везде мне спать постелет?
Дева где, чьи там, за мраком,
для меня уста поспели?
Я судьбой своей ограблен,
да боюсь, что всё ей мало:
ночь меня, затвором будто,
крышкой шторма запирала.
Далеко уже Итака.
Где ты, память? Сон ли, сказка?
На неровной водной глади
Пенелопин лик как маска.
Не пытай меня ты боле,
кто я и откуда родом.
Взор мне застит пламя Трои,
волны ходят хороводом.
Мне домой уж не вернуться!
Прошлое ушло в пучину,
но себя держу в руках я -
плоть до срока не покину.
Перевёл Леонид ВОЛОДАРСКИЙ
ПЁС
Пламя тянется жадно к дымящейся шерсти,
Застревает в ограде полуночный вой,
Свет луны бьёт из глаз, рвётся с ужасом вместе,
Волчьей кровью искрится разряд грозовой.
Я умчался бы прочь, только цепь не порву -
Насмерть с домом сковав, подожгли конуру!
ДЕДУШКА
Посыпанный солью щёлкает лёд, -
Ругают тебя за учёбу.
Тебе восемь лет - строптивость поёт,
Ты так не похожа на сдобу.
Ты любишь их всех, почему же теперь
Наблюдаешь воронью стаю:
Окружили стол, перекрыли дверь,
Перья дыбом - дневник листают!
Тебя они любят, но вот беда -
Оказалась за этой дверью,
Где над щёлком солёного льда
Топорщатся волосы-перья.
И взлетела бы, да вот крыльев нет.
Ты прищурилась в свете лампы,
Где у тени стула неоновый свет
Удлиняет кривые лапы.
Ты идёшь назад, только там твой дед
Застывает подобьем башни,
Вместо ноги он воткнул в паркет
Свечной огарок вчерашний.
Подпёрт костылями его скелет,
Натянуто жмёт твою руку,
Но больше не бьёт по столу в ответ
На призыв преподать науку.
Наконец стихает безумный ор
Ледяной молчаливой кашей.
Застывает вокруг вороний хор
Омертвелою чёрной чашей.
Он шагнул к дверям, он глядит орлом,
Крылья света ему в подмогу.
Обхватив культю, ты идёшь бочком,
Заменяя больную ногу.
Перевёл Иван БЕЛОКРЫЛОВ
Карой ЧЕХ
БЕЛАЯ МИСТЕРИЯ
Нашего сада зелёная пена
К небу тянется неизменно.
А сверху белая масса без края
Спускается, призраков порождая.
Ходят-бродят они полусонно,
Не боясь колокольного звона
