Газета День Литературы - Газета День Литературы # 129 (2007 5)
Мне было обидно за умного и преданного Раджа, что о нём так худо думают, но ещё больше было жаль людей за невежество и непонятную предвзятость к собакам, которые многие века беспредельно преданы человеку, верней верного служат ему...
Но однажды случилось то, чего я сам не ожидал от Раджа.
Как-то субботним вечером я с ним возвращался из лесу. Возле нашего дома стояли незнакомые женщина и мужчина, на поводке резвился молодой узкоплечий, с плохо стоящими после купирования ушами доберман. На всякий случай Раджа я взял на короткий поводок, дал команду идти рядом. Когда мы подошли, хозяин молодого добермана сказал, что он впервые приобрёл собаку. Узнав, что я тоже владелец добермана, хотел бы получить кое-какую консультацию: как воспитывать неуравновешенную Альму, как содержать её, чем и как кормить... Я сказал сыну, чтобы он принёс книжки "Собака – друг человека", "Как воспитывать своего друга".
Собаководы – люди общительные и, когда разговор заходит об их воспитанниках, они тут же переходят на откровение, легко освобождаясь от условностей и ложных предвзятостей, так укоренившихся в нашем обществе. Вот и мы, пока сын бегал за книжками, многое узнали о наших воспитанниках, да и о себе немало. Оказалось, мои новые знакомые – люди одинокие, детей не имеют. Чтобы как-то скрасить жизнь (надежду на ребёнка они ещё не потеряли, хотя им было за сорок), они приобрели неделю назад годовалую Альму. Характер у собаки оказался неуравновешенным: она то ласкалась, как кошка, то делалась своевольной и капризной, то становилась агрессивной, то пугалась даже ворон…
Я сказал, что доберманы – собаки нервные, смелые и до двух лет требуют строгого и ровного воспитания, легко поддаются дрессировке и потом за любовь платят верностью. Среди своих собратьев по понятливости не имеют себе равных.
Тут на тропинке появилась соседка – Анастасия Михайловна. Мы с собаками сошли с тропинки, чтобы дородная старуха могла пройти спокойно. Я не боялся за Раджа – он был выучен и имел за дрессировку жетоны. Дойдя до нас, Анастасия Михайловна вдруг остановилась и, зло взглянув на собак, прошипела:
– Был один бесхвостый, теперь другой объявился! – и она, видимо, нечаянно или сознательно наступила на лапу молоденькой Альме.
Собака взвизгнула от боли и спряталась за ногу хозяина. И тут случилось то, чего никто не ожидал: Радж одним прыжком настиг старуху и хватил её за ягодицу... Я резко рванул собаку к себе и хлестнул поводком, чего никогда себе не позволял. Соседка ойкнула, молча дошла до своего участка и уже из-за калитки вдруг истошно закричала и стала осыпать нас бранью и угрозами. Пока я завёл собаку домой и сказал перепуганной жене, чтобы она заперла дверь и никого не впускала, возле калитки появились зятья Анастасии Михайловны: один с топором, двое – с палками. За ними, охая и прихрамывая, поддерживаемая под руки дочерьми, шагала пострадавшая, которую утешал Терентий Савельевич.
– Очкарик, выводи собаку. Мы сейчас прикончим её! – надрывался зять Сабир, работающий носильщиком на Казанском вокзале.
Он лёг грудью на штакетник, зыркнул из-под рыжих бровей на крыльцо, где испуганно стояли жена и дети, шёпотом успокаивая грудной рык Раджа...
– Ворчит еще, паразит бесхвостый!
– Если не отдашь, самого верблюдом сделаем! – подсказал весело Афоня и довольный собой оглядел родичей. Мол, ну как я его оттянул!
– Не посмотрим, что антилигент... – поддержал третий зять кавказского вида.
– Угомонитесь вы, наконец! – приструнил всех старик. – Разберёмся сами, что и как...
Но зятья продолжали надрывать глотки:
– Нашу любимую мамку...
– Да мы за неё кому угодно горло перегрызём!
– Давай лучше своего бесхвостого! По-хорошему давай! Не доводи до греха!
– Кому сказал, перестаньте! – прошёлся суровым взглядом по зятьям Терентий Савельевич.
– Чтоб ни дна ни покрышки бесхвостому вашему! – размахивая руками, надрывалась одна из дочерей.
Когда я подошёл к изгороди, зять соседа кавказской наружности лет тридцати бросил мне:
– Не бойся, тэбя быть не будем! А суку давай!
– Он кобель! – поправил я.
– Один чёрт – собака!
– Говорите, что вам от меня нужно, – как мог спокойней ответил я.
– Кобеля, кобеля давай! – снова заголосил рыжебровый, мурластый младший зять соседа, который на днях кричал на всю улицу тёще: "Отдай нам большую комнату! Тебе всё равно где спать!"
– Сабир, знай с кем разговариваешь, – одёрнул зятя Терентий Савельевич. – Он ведь не твоя женка, которую ты колотишь...
Старик строго оглядел зятьёв, дочери сказал:
– А тебе чего здесь нужно? Ты б так за себя стояла. Идите все в избу. Мы сами тут без вас разберёмся... Тоже мне – адвокаты!
Но Афоня, улучив момент, всё же подсказал тёще:
– Мамань, покажь интеллигенту, как бесхвостый чуть ползада не отхватил. Ты не боись его – мы в обиду тебя не дадим, – и стал поворачивать тёщу ко мне спиной.
– Отстань, срамник! – хлестанула зятя по рукам соседка.
– Тоже мне "срамник"! В избе же показывала...
– Сынак – во! – развел руки в сторону кавказец.
– Деньги с него за штаны и укус, – поддержал Сабир.
– Будя! Кому я сказал, чтоб шли в избу! Расквакались! – выходил из себя старик. – А вы что смотрите, гоните их в избу, – набросился Терентий Савельевич на дочерей.
– Вишь, папаня, сам говорит, что от бешенства... – снова встрял в разговор Афоня...
– Собака породистая... Таким обязательно надо уколы делать… – растерянно лепетал я.
– Во-во, сказанул тоже "породистая"! – поддержал родственника Сабир. – Бесхвостая и породистая! Ну и сказанул!
– Честное слово, мужики, она нормальная собака, и ей сделаны все необходимые прививки, – как мог миролюбивей защищался я.
– Дети, хватит, идите домой, – настойчиво начал подталкивать зятьёв и дочерей Терентий Савельевич. – Мы тут сами разберёмся.
– Вот бешенство хватит её, тогда не будешь хорохориться, – буркнул Афоня и первым направился к дому.
Его слова внесли смятение в ряды семьи. Дочери ошалело уставились на мать, двое зятьёв зашушукались.
– Наверняка бешеная! Нормальная не стала бы кусать!
– Сорока уколов не миновать!
– Никакая она не бешеная! – сказал я. – Собака имеет прививки.
– Справку кажи! – подала голос толстобёдрая, с красными коленями в мини-юбке дочь…
– Терентий Савельевич, Анастасия Михайловна, собаке сделаны все необходимые уколы – от чумки, бешенства... Она же с родословной, – неуклюже защищался я, боясь, что соседи могут ворваться во двор и тогда не миновать беды – Радж постоит за себя, тем более за нас…
Когда все ушли, я пригласил Анастасию Михайловну и Терентия Савельевича в дом. Старушка было заупрямилась, боясь, что Радж снова может ее укусить. Но я успокоил её и настоял, чтобы она вошла в дом.
– Сосед, может не стоит? – засомневался старик.
– Здесь неудобно... Заверяю вас, Радж даже голоса не подаст.
Мы вошли в притихшую комнату, отчего она показалась ещё более убогой и маленькой.
Дочь и сын сидели на полу, обняв собаку за шею. Радж лежал, положив лобастую голову на вытянутые вперед жилистые мощные лапы. Он покосился на нас рыжими виноватыми глазами и настороженно поднял уши.
– Лежать, Радж, – сказал я строго собаке и погладил его по лобастой голове. – Это – соседи, люди хорошие...
– Неужто понимает? – кивнул старик на собаку.
– Видите, как внимательно слушает? Переживает за свой поступок... – робко сказала жена. – Вы уж извините, Анастасия Михайловна, с ним такого не бывало...
– Бабушка сама пнула Альму, вот Радж и хватил, – тихо сказал сын.
– Не его же... Водют тут всяких кобелей... – не осталась в долгу соседка.
– Выведите его в сени, – сказал я детям. – Нам поговорить надо.
Радж поднялся и с опущенной головой первым направился в сени. За ним пошли ребята.
– Отец, глянь-ка, и вправду, кажись, понял! – изумилась Анастасия Михайловна.
– Вижу, – отозвался старик. – А справку, сосед, всё же покажь, может зятья и правы, – сказал Терентий Савельевич. – Они народ молодой, грамотный, их не проведёшь...
