Лев Троцкий - Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил
Вместе с тем, дело касается непосредственных жертв войны, механически оторванных от своей родины и сохранивших с нею, тем не менее, свою внутреннюю связь, проявляющуюся в их готовности вернуться к своим очагам. Ясно, что они должны получить возможность участвовать в самоопределении своего народа. Другими словами, голосование должно произойти после того, как большинство беженцев и выселенцев вернется на свои места.
В формулировке германской и австро-венгерской делегаций ответ на этот вопрос дается в общем в ограничительном смысле; в ней говорится о благожелательном исследовании вопроса в каждом отдельном случае. Эта формулировка кажется нам недостаточно категорической, или вернее, как я раньше выразился, ограничительной. Она вызывает опасение, что беженцы или выселенцы не получат физической и материальной возможности вернуться на свои места.[38]
Разъяснения г. председателя германской делегации по этому вопросу были бы, несомненно, очень полезны для нас.
Кюльман просит представить ему по этому поводу материал.
Троцкий. Я постараюсь к завтрашнему дню представить г. председателю те данные, какими мы располагаем. Во всяком случае, дело идет о сотнях тысяч лиц, рассеянных по всей России, имеющих свои организации взаимопомощи и пользующихся поддержкой государства. В большинстве случаев это, разумеется, представители трудящихся классов; именно поэтому судьба их в нынешних условиях представляется нам более трагичной, и, разумеется, вопрос о праве их всех вернуться к родным очагам должен быть решен принципиально. Когда я говорил о сотнях тысяч, я имел в виду рабочие силы, не считая их семейств.
IV. Утреннее заседание 18 января 1918 г
Кюльман предлагает перейти к обсуждению вопроса о способах и форме волеизъявления и запрашивает российскую делегацию, настаивает ли она на принципе референдума.
Троцкий. Да, мы остаемся при том взгляде, что там, где дело идет о судьбе вновь возникающего государства, референдум лучше всего выражает волю народа. Мы не думаем, чтобы население оккупированных областей стояло на таком уровне развития, – по выражению г. председателя германской делегации, – при котором эта форма опроса является нецелесообразной.
Население всех интересующих нас областей чрезвычайно работоспособное, интеллигентное и в высшей степени развитое. Именно поэтому оно относится ко всякому решению, не вытекающему непосредственно из его воли, как к чему-то навязанному ему извне.
Кроме того, мы полагаем, имея опыт этой войны, что наиболее прочные гарантии против возникновения новых кровавых конфликтов заложены именно в сознании самих народных масс. Мы, например, читали заявление одного видного представителя Курляндии о том, что, в случае отказа Германии принять под свое покровительство Курляндию, она будет вынуждена искать поддержки или протектората Англии. Такого рода беспринципные заявления могут только испортить отношения между государствами и характеризуют лишь взгляды отдельных политиков. Широкие массы народа так не рассуждают никогда. Вот почему мы считаем референдум наиболее целесообразным способом опроса населения. Что касается вопроса об «эволюционном строительстве», без ломки данного строя, то мы полагаем, что война есть тот исторически революционный метод, который резко ломает существующий строй. Мы в Риге имели пример того, как вновь составленное городское самоуправление было устранено и заменено старым, фактически переставшим существовать.
Мы видим, таким образом, что противная сторона не так уж строго придерживается принципа использования того, что она застает на месте, а выбирает, и вопрос только в том, насколько тот или другой выбор отвечает интересам народных масс. В тех областях, откуда война выбросила десятки и сотни тысяч беженцев, где меняется подданство, где находятся чужеземные войска, там референдум не явится большим новшеством и во всяком случае не будет воспринят, как навязанный народу.
Кюльман заявляет, что он остается на старой точке зрения и считает поэтому излишним дальнейшие переговоры по этому поводу.
V. Вечернее заседание 18 января 1918 г
На утреннем заседании комиссии делегацией союзных держав были предъявлены в ультимативной форме предложения по вопросу об объеме территорий народов, которым следует предоставить право на самоопределение.[39]
После перерыва т. Троцкий дает оценку этих предложений:
Предъявленные в сегодняшнем утреннем заседании территориальные притязания германской и австро-венгерской делегаций завершают в известном смысле основные политические переговоры.
Позиция противной стороны в политико-территориальном вопросе вполне вырисовалась теперь для нас в своих конкретных очертаниях и сводится к следующему: Германия и Австро-Венгрия отрезают от владений бывшей Российской Империи территорию размером свыше 150.000 квадратных верст, причем в границы ее входят бывшее Царство Польское, Литва и значительные пространства, населенные украинцами и белорусами; далее, намеченная линия прорезает территорию, населенную латышами, разделяя ее на две части, и отсекает населенные эстонцами острова Балтийского моря от эстонской части континента. В пределах названных областей Германия и Австро-Венгрия сохраняют режим военной оккупации не только по заключении мира с Россией, но и по заключении всеобщего мира, причем обе упомянутые державы отказываются вступать в какие бы то ни было объяснения не только относительно срока очищения оккупированных областей, но и вообще отказываются связать себя какими бы то ни было обязательствами, в смысле очищения оккупированных областей от своих войск.
Внутренняя жизнь этих областей остается, следовательно, в течение неопределенного исторического периода в руках оккупационных властей, и развитие проживающих в этих областях народов должно будет совершаться в тех рамках, какие окажутся совместимыми с интересами названных держав.
При этих условиях, те или иные гарантии волеизъявления поляков, литовцев или латышей носят совершенно иллюзорный характер, и практически дело сводится к тому, что правительства Германии и Австро-Венгрии берут в свои руки управление судьбами названных народов.
Мы считаем своим политическим долгом открыто установить этот факт. В данной стадии переговоров я не считаю нужным, после всей совершенной нами работы, подвергнуть снова принципиальной критике эти условия и доказывать, что они построены в совершенно другой плоскости, нежели заявления от 25/12 декабря, и что прочный и длительный мир народов возможен лишь при условии правильного осуществления принципа самоопределения народов.
Ввиду достигнутого, таким образом, завершения работ политической комиссии, я предлагаю устроить перерыв в ее работах, дабы дать возможность правительственным органам Российской Республики вынести свое окончательное решение по поводу предложенных нам условий мира. Этот перерыв должен был бы, по моему мнению, продолжаться дней 8–9.
Я, со своей стороны, предлагаю назначить следующее заседание этой комиссии на 29 января в 11 часов утра.[40]
Ввиду нареканий со стороны части германского общественного мнения, будто бы российская делегация затягивает переговоры,[41] я считаю необходимым заявить, что ясность была бы достигнута, несомненно, скорее, если бы условия противной стороны были поставлены с самого начала не в чуждой им плоскости самоопределения народов, а так, как они были сегодня выявлены генералом Гофманом, т.-е. как вытекающие из права военной оккупации и как направленные, по словам г. председателя германской делегации, на ограждение упомянутых территорий от вторжения в них революции. Вместе с тем, я имею честь довести до сведения г. г. председателей и членов обоих делегаций, что я вынужден сейчас, в связи с лежащими на мне политическими обязанностями, поехать в Петроград, причем на время моего отсутствия председательствование российской делегацией и все соответственные полномочия переходят к г. Иоффе.
Кюльман пытается опровергнуть доводы т. Троцкого.
Троцкий. Я взял слово не для того, чтобы прибавить к сказанному мною какое-нибудь заявление по существу, а лишь для устранения некоторых недоразумений, вызванных отчасти неточностью перевода. Я никоим образом не хочу упрекнуть г. переводчика, наоборот, я должен выразить ему свою признательность за чрезвычайно добросовестный перевод; но должно считаться с тем, что, слушая речь, он не имеет текста перед глазами.
Г-н председатель германской делегации извлек из моей речи признание параллелизма интересов Германии и Австро-Венгрии, с одной стороны, и оккупированных областей – с другой. Полагаю, что интересы всех трудящихся масс однородны, но я не говорил ни о каком особенном параллелизме интересов двух оккупирующих держав и оккупированных областей и не мог, конечно, этого говорить. Я только подчеркнул, что будущее развитие оккупированных областей осуществится в тех пределах, какие правительства Германии и Австро-Венгрии сочтут совместимыми со своими интересами.
