Арсен Мартиросян - К решающим битвам

Вот на основании этого народ ропщет, а иногда и говорят — значит, у кого карман с деньгами, тот едет на машине, а дети-школьники должны идти пешеходом.

Приехав в Мариуполь, ряд жителей Одессы, кому удалось присвоить товары и деньги, кричат во все горло — мы пострадавшие, мы беженцы, а этим моментом по спекулятивным ценам продают товары на рынке. Вот таких людей, которые не получили расчета в учреждениях и не отчитались перед учреждениями, а была возможность, надо беспощадно их уничтожать.

Ведь сейчас наши братья проливают кровь на фронтах Отечественной войны, а паникёры и дезертиры создают панику и разлагательство. С таким народом надо будет беспощадно вести борьбу.

Заканчивая на этом, я хочу сказать, может быть, я и неверно рассуждаю по своей малограмотности, может быть, я глубоко ошибся, но я советский гражданин, если надо будет, то и жизнь отдам за советскую родину, и я решил написать своему родному правительству и открыть все наболевшее.

Ведь об этом письме знаю я один, да Вы, если его получите, будете знать, да четыре стены, в которых я писал. Если я этим письмом нанес политическую ошибку, то пусть меня советский закон покарает жестоко.

Мой адрес: Сталинская область, город Мариуполь, х. Бердянский, п/я № 86, с/х артель им. М. Горького.

Однако не надо думать, что в центральных партийных органах ситуация была лучше. 21 октября 1941 г. заместитель начальника первого отдела НКВД СССР старший майор госбезопасности Шадрин направил своему начальнику заместителю наркома внутренних дел СССР, комиссару госбезопасности 3-го ранга В. Н. Меркулову рапорт.

Прочитав этот документ, он написал резолюцию: «Послать т. Маленкову». В тот же день рапорт Шадрина был передан Г. М. Маленкову, который ознакомил с ним руководство ВКП(б) и, конечно же, Сталина.

«После эвакуации аппарата ЦК ВКП(б), — говорилось в рапорте старшего майора госбезопасности, — охрана 1-го отдела НКВД произвела осмотр всего здания ЦК. В результате осмотра помещений обнаружено:

1. Ни одного работника ЦК ВКП(б), который мог бы привести все помещение в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было.

2. Все хозяйство: отопительная система, телефонная станция, холодильные установки, электрооборудование было разбросано.

3. Пожарная команда также полностью вывезена. Всё противопожарное оборудование было разбросано.

4. Все противохимическое имущество, в том числе больше сотни противогазов „БС“, валялись на полу в комнатах.

5. В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе и секретная, директивы ЦК ВКП (б) и другие документы.

6. Вынесенный совершенно секретный материал в котельную для сжигания оставлен кучами, не сожжён.

7. Оставлено больше сотни пишущих машинок разных систем, 128 пар валенок, тулупы, 22 мешка с обувью и носильными вещами, несколько тонн мяса, картофеля, несколько бочек сельдей, мяса и других продуктов.

8. В кабинете товарища Жданова обнаружены пять совершенно секретных пакетов.

В настоящее время помещение приводится в порядок. Докладываю на Ваше распоряжение»[8].

Все вышеприведенные архивные документы настолько красноречивы, что комментарии не требуются. Как, впрочем, и остальное содержание вышеприведенного анализа упомянутых мифов.

Миф № 4. В годы войны не было единства тыла и фронта, всё делалось из-под палки

Миф № 5. Сталинская экономика не выдержала испытания войной

Честно говоря, установить, кто же «сработал» первый из указанных мифов, не представилось возможным. Но, к глубокому сожалению, миф существует и периодически используется отдельными «деятелями» от Истории. К не меньшему сожалению, «адекватно» этому мифу о великой работе тыла и его астрономическом вкладе в нашу Победу у нас знают разве что отдельные пафосные выражения. Между тем без единства фронта и тыла первый ни при каких обстоятельствах не смог бы выиграть войну. Подчеркиваю, что воюют-то не армии — они только убивают друг друга. Воюют экономики, а это и есть тыл, без которого фронт не может прожить и дня. И потому для начала позвольте внести некоторую ясность в эту тему.

«Творцы» первого из указанных мифов обычно пользуются, причем, что далеко не редкость, отнюдь не сознательно, одним малоизвестным широкой публике обстоятельством. Оно связано с самим понятием тыла в разные периоды войны. На это особое внимание обратил в свое время авторитетный отечественный историк Ю. А. Поляков, который, в частности, отмечал, что «дело, прежде всего, в том, что применительно к истории Отечественной войны территориальное определение всего тыла не было и не могло быть постоянным, стабильным, однозначным. Что же касается отдельных регионов, то одни (Восточные районы) все годы войны свое определение сохраняли, а в других (преобладающая часть европейской территории СССР) оно, напротив, постоянно менялось. Это, разумеется, меняло границы тыла в целом. А положение в различных тыловых районах отличалось коренным образом. В самом деле, как можно объединить одним, равнозначным понятием „тыл“ Ленинград, где в 1941–1943 гг. противник находился в предместьях города, или Москву осени 1941 г., ощетинившуюся противотанковыми „ежами“, перекрывшую улицы баррикадами, с районами за Уральскими хребтом, с оазисами Средней Азии, со всеми теми городами и селами, „где не было затемнения“? Понятие „тыл“ в территориальном смысле требует конкретно-исторического, дифференцированного рассмотрения. Это совсем не простой вопрос. Своеобразие военных действий было таково, что обстановка менялась на протяжении недель, дней, а иногда и часов. Места, ещё недавно отдаленные от фронта, становились прифронтовыми, а затем и прямой ареной боевых операций.

Первоначальное отступление советских войск сменилось в декабре 1941 г. наступлением, длившимся до весны 1942 г. Новое наступление фашистских армий, начавшееся летом 1942 г., привело к новому изменению в соотношении фронта и тыла. А после Сталинграда и Курской дуги, когда развернулось освобождение временно оккупированных врагом территорий, эти районы на какое-то время оказывались прифронтовыми, а затем по мере продвижения наших войск на запад все больше и больше превращались в тыловые. Поэтому определение понятия „тыл“ не может быть абстрактным, оно обязательно должно сочетаться с выяснением обстоятельств времени и места. На наш взгляд, следует различать понятия „глубокий тыл“, „средний тыл“, „близкий (или ближний) тыл“ и „прифронтовой тыл“ или „непосредственный тыл“. При этом применительно к различным этапам войны территориальное содержание каждого из этих понятий существенно менялось.

…Для первого этапа войны (с июня по декабрь 1941 г.) глубокий тыл составляли районы Урала и Приуралья, Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии, Казахстана, Закавказья (в первые недели войны глубоким тылом являлось и Поволжье). Эти районы, находившиеся вне воздействия вражеской авиации, стали (прежде всего Урал, Сибирь, Казахстан, Среднеазиатские республики) главной кузницей страны. Известное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 16 августа 1941 г., одобрившее военно-хозяйственный план на IV квартал и на 1942 г. по районам Поволжья, Урала, Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии[9] предусматривало, как очевидно из перечня регионов, прежде всего глубокий тыл и частично средний (Поволжье). О первоочередном развитии в глубоком тылу предприятий оборонного назначения говорили и другие партийные и правительственные постановления (постановление Политбюро ЦК, принятое в ноябре 1941 г., „О развитии черной металлургии на Урале и в Сибири в 1942 году“, постановление СНК СССР от декабря 1941 г. „О развитии добычи угля в восточных районах СССР“ и Др.)[10]. Сюда шел главный поток эвакуированных предприятий и населения. Как известно, во второй половине 1941 г. в тыл было эвакуировано полностью или частично 1523 предприятия. Из них 667 было размещено на Урале, 322 — в Сибири, 308 — в Казахстане и Средней Азии[11]. Здесь сооружались новые фабрики, заводы, стремительно росло производство. Несколько иным было положение дальневосточных районов. Наиболее отдаленные от линии фронта, они в то же время являлись форпостом Родины на восточных рубежах, где империалистическая Япония не оставляла мысли о нападении на СССР. Дальневосточные районы наращивали производство, но новое промышленное строительство носило сравнительно ограниченный характер. Развитие каждого из районов глубокого тыла в первые месяцы войны характеризовалось рядом особенностей, в общем, неплохо изученных в… историографии. Без глубокого тыла с его мощнейшим потенциалом Советский Союз был бы после потерь лета и осени 1941 г. обречен на поражение.