Сергей Лукьяненко - Статьи для интернет-газеты «Взгляд»
Палящее горное солнце (в первый день сгорали все, потому в пансионатах на ужин в день заезда выдавали сметану — смазать красные обгорелые спины). Всегда прохладная (даже слишком), но чистая вода. Усыпанные отдыхающими пляжи. И торгующие всякой снедью (даже в СССР курортные зоны жили немного по законам рынка) местные жители. Самой большой популярностью пользовалась черешня. Ее носили длинными «колбасами» — двойные и тройные веточки черешни были нанизаны на черешневую ветку. И вот такую «колбасу», ощетиненную сладкой черной черешней, и поедали на пляжах беззаботные советские отдыхающие, преспокойно сплевывая косточки прямо в песок.
Такой она и была, по сути. Черешневой республикой — для бананов там слишком холодные зимы. Маленькой и потому очень гордой, красивой и бедной, совершенно несамостоятельной сама по себе — и вполне востребованной в границах огромной империи.
Нет ничего удивительного, что самостоятельность аукнулась Киргизии дорого. Это в равномерно развитой и очень цивилизованной Европе можно быть маленькими и независимыми. В Средней Азии, между огромной Россией и огромным Китаем, рядом с большущим Казахстаном, с перемешанным этническим составом и дырявым бюджетом быть маленьким и гордым можно, но недолго. Доходы от туризма и прочей черешни всех амбиций новоявленных вождей народа не покроют, на уран в связи с разрядкой спрос также небольшой.
То, что в Киргизии сейчас происходит, — явление предсказуемое.
Обращение нынешних вождей Киргизии за помощью к России — тоже.
Единственное, что непонятно: как на это обращение ответить.
Там действительно все очень плохо и страшно. Азиатский бунт — это даже не кавказский, упорный и долгоиграющий. Азиатский погром — не тлеющие столетиями и внезапно полыхающие угли, а загоревшийся бензин. Жарко, кроваво, беспощадно. Бесчинствующие толпы, нищие, грабящие бедных, уходящие к Тамерлану и Чингисхану запутанные клубки родовых обид и обязательств. Горящий бензин тушить трудно — по сравнению с тлеющими углями есть лишь одно преимущество, огонь сразу видно, он не прячется под золой улыбок и рукопожатий. Но пожар — это всегда пожар. И если направить туда миротворцев, жертвы будут. Несомненно.
Если не направить, тоже будут. И не только среди киргизов и узбеков. Искры полетят далеко. Любая колония, получившая независимость от метрополии и не сумевшая эту независимость реализовать, распылившая силы и средства в казнокрадстве и праздниках по случаю суверенитета, становится источником проблем во всем регионе.
Так что как-то реагировать Россия будет вынуждена. Выбор невелик, но, как это часто бывает, он определяет очень многое… и не только для Киргизии.
Отправка миротворцев — в одиночку, или в рамках коллективных сил с другими бывшими республиками СССР — поступок метрополии. Не только бывшей метрополии, ощущающей свою ответственность за бывшие окраины, но и страны, от имперского статуса не отказавшейся. Слова «империя» бояться не надо: империя — это в первую очередь мир и национальное равноправие. Россия всегда была империей, и даже сейчас мы ею остаемся, иначе не пришлось бы придумывать слово «россияне».
Не отправлять миротворцев, а эвакуировать русское, украинское, татарское население (оно в Киргизии еще осталось и, поверьте, мечтает эвакуироваться куда угодно) — поступок национального государства. Не желающего вмешиваться в чужой конфликт, считающего, что никакие страдания чужого народа не заслуживают и капли крови российского солдата.
Не реагировать никак, призывать к миру и посылать гуманитарную помощь — решение для государства, так и не сумевшего понять, чем оно живет и к чему стремится. При всем том это решение — или отказ от решения, как угодно — наверняка одобрит большинство населения России. Хотя бы просто потому, что мы устали от войн, конфликтов и нестабильности, что наша армия находится то ли в процессе пересборки, то ли попросту разборки, что мы все убедились — за любую помощь, как бы слезно ее ни молили правители и народ, рано или поздно России выставят претензии и попросят «пальтишко вернуть»…
Ужасно то, что никакой эксперт, политик или политтехнолог не сможет выбрать решения правильного. Слишком много факторов завязалось в один узел.
А еще ужаснее то, что ни одно решение не будет моральным и этически оправданным. В любом случае, будут жертвы, будут недовольные, будут демонстрации с плакатами и осуждение уютно устроившихся у компьютеров пикейных жилетов.
Так что я просто закрою глаза и увижу на пляже себя, мальчишку, с намазанными сметаной обгорелыми плечами, ослепительное голубое небо, раскаленное до белизны солнце и улыбающуюся дородную киргизку, что идет по пляжу, увешанная гроздьями кроваво-черной черешни…
А то, что я при этом скажу, вам лучше даже не слышать.
Правила игры
14 июля 2010, 16:00
Нет тем напряженнее, болезненнее, провокационнее, чем национальные и религиозные. Но все-таки говорить об этом надо. Давайте попробуем начать…
Два самых знаковых события последних дней — суд над художниками и суд над военнослужащими. Художники устроили выставку и активно использовали в своих работах православную атрибутику — в первую очередь иконы. Военнослужащие, уроженцы Дагестана, тоже устроили своего рода выставку — заставили своих боевых товарищей выложить телами слово «KAVKAZ».
Суды, рассмотрев эти не связанные между собой, но чем-то удивительно похожие дела, присудили художникам небольшие денежные штрафы, а перформанс уроженцев Дагестана оценили небольшими сроками тюремного заключения…
Есть очень соблазнительный (для любого творческого человека) тезис: «искусству дозволено все». Дозволено ставить неудобные вопросы, дозволено брать провокационные темы, дозволено ругать власть, дозволено ругать народ… все дозволено. Казалось бы — все верно. Искусство и должно быть социальным раздражителем, художник не должен задумываться над тем, понравится его творчество кому-то или нет, — все равно найдутся недовольные, для кого-то и «Мона Лиза» — уродство, и собор Святого Семейства — нелепая куча камней и бетона… Где грань дозволенного, и есть ли она?
На мой взгляд, ответ достаточно прост. Грань проходит там, где кончаются вопросы разума и начинаются вопросы Веры.
И тут не стоит говорить: «Мы атеисты!» Можно быть сколь угодно воинствующим атеистом, но следует понимать: для людей — в данном случае очень большой группы людей — это вопрос Веры. Я не сомневаюсь, что в обыденной жизни осужденные художники являются вполне культурными и воспитанными людьми. И не приемля, допустим, вегетарианцев, они не устраивают выставок, на которых кругами копченой колбасы и шматами сала изображают фрукты и овощи. А почему? Ведь получилось бы забавно! Видимо, просто неудобно. Нехорошо. Некрасиво как-то.
Но в то же время поиздеваться не над чужим рационом питания, а над чужой Верой, над Смыслом Жизни миллионов людей — это вроде как допустимо. Это право художника на самовыражение, и ограничивать его — моветон…
А почему, кстати, самовыражаться на религиозные темы у нас принято на примере христианства? Да очень просто, был такой Салман Рушди, чье самовыражение не одобрили мусульмане, а потом были еще и датские карикатуристы (те, кстати, поиздевались не только над Магометом, но и над Буддой и Христом — вот только датские посольства разгромили лишь в мусульманских странах). В общем, трогать ислам как-то боязно. Трогать иудаизм еще более неудобно — в бега, возможно, пускаться и не придется, но с организацией выставок и аукционов наверняка возникнут проблемы.
Так что дело не в праве художника выразить свое отношение к религии. Дело в сознательном использовании болезненной темы — при этом с полным осознанием своей безнаказанности. Формально вернисаж нарушал закон. Фактически — все привыкли, что 282-я статья работает очень выборочно.
Но что-то вдруг изменилось. Юридическая машина заворочалась — и выдала приговор. Символический, но переводящий антирелигиозный перформанс в разряд преступного деяния. И в данном случае этот приговор — то, ради чего правосудие и существует. Это — защита слабого. Ни ислам, ни иудаизм в такого рода правовой защите на нынешний момент не нуждаются (разумеется, в случае необходимости любая традиционная религия должна иметь право на судебную защиту).
Второй судебный процесс не менее показателен. Дедовщина и землячество — бич нашей армии. И если старослужащие, издевающиеся над молодыми бойцами, регулярно попадают на скамью подсудимых, то с землячествами все гораздо сложнее. Попадет в одну часть достаточно большая группа уроженцев того или иного региона (в силу большей сплоченности некоторых уроженцев, группа такая может составлять всего-то процентов десять от общей численности части) — и начинаются художественные перформансы с выкладыванием телами названий отдельных регионов. Впрочем, что тут армия? Подерется где-нибудь в России группа молодежи «славянской» и «кавказской». Как это отразят в СМИ? «Русские националисты подрались с кавказской молодежью». Интересно, почему в данной ситуации одна шпана — националисты или скинхеды, а другая — просто молодежь? Загадка. Прямо-таки узурпировала русская молодежь право на национализм, вопреки всему, что мы видим в реальной жизни.
