Бартон Бланш - Тайная жизнь сатаниста. Авторизованная биография Антона Шандора ЛаВея
Когда началась Корейская война, перед Антоном возникла угроза призыва. В те дни молодой человек не убегал в Канаду, чтобы избежать призыва, а мог просто поступить в колледж. Хотя Антон никогда даже не обеспокоился тем, чтобы закончить школу, это его не остановило. Это не было помехой для человека, который вместо школы мудро изучил балаганные трюки. В сентябре 1949 года он записался в Сити-колледж Сан-Франциско на специальность «криминалистика» и решил приобрести репутацию почтенного студента. После занятий Антон зарабатывал деньги тем способом, который знал лучше всего, — музицировал.
Через друзей он связался с воинственными еврейскими группами, некоторые из которых поставляли оружие во вновь образованное государство Израиль, — с организациями типа «Бетар», «Хашимер Хатцаир», «Поале Сион», «Штерн» и «Иргун». Ввиду той свирепой тактики, которой они придерживались, некоторых из них сравнивали с нацистами. Парадоксально, что в то же время ЛаВей играл на фортепьяно на встречах ветеранов бригады им. Авраама Линкольна, — тех самых американцев, идеализм которых привел их в 30-е годы в Испанию, где они воевали за то, что считали правильным, хотя их неизменно клеймили «леваками». Именно там Антон встретил таких людей, как Далтон Трамбо и Алва Бесси, — двух наиболее отъявленных членов «Голливудской десятки». Бесси работал на различных вечеринках осветителем, ибо не мог найти другой работы. Сведения, полученные Антоном, о том, что ФБР засняло его на пленку, когда он входил в зал собраний, похоже, его вовсе не взволновали.
Антон видел, что «красная угроза» далеко еще не исчезла из списка причин для возникновения истерии, подогреваемой церковью. Церковь уже некогда добилась того, что тысячи людей были сожжены на костре, обвиненные в том, что они ведьмы или колдуны, просто потому, что они угрожали не тем людям. Поэтому симпатия ЛаВея к группам, которые клеймили как «комми» в тех условиях, которые тогда существовали в стране, была нескрываемой. Восприимчивая манера Антона оказалась живительной для отверженных патриотов. Он слушал, как разочарованные мужчины пели песни про Мадрид, Хараму, брюнетку… Антон мог вдохнуть в их музыку новую жизнь, это было интереснее, чем крутить одну и ту же заезженную пластинку. Они доверяли Антону, их вдохновляло его желание учиться и тот пыл, с которым он исполнял мелодии. Те изгои, для которых играл Антон, ценили его энтузиазм и награждали его рассказами о партизанах, которые воевали в интернациональных бригадах, надеясь, что какая-то часть их сможет с его помощью пережить самих рассказчиков.
ЛаВей вспоминает: «Все это было очень похоже на эскапады из старых фильмов типа «Женщина с пирса № 913». В Сан-Франциско было два главных места, где проводились такие рандеву, — Еврейский земляческий центр и Коллективный рабочий центр; парни сходили на берег и отправлялись прямо туда, искать какие-нибудь контакты в библиотеке. Меня обычно нанимали играть на показах мод или в варьете, а потом я просто шел прямиком в доки, где загружали ящики с оружием, отправлявшимся в Израиль. Большая часть этого оружия относилась к тому, что было «освобождено» во время войны американскими солдатами и признано в качестве DEWAT.[26] Но еще до того, как оно получало шанс действительно оказаться деактивированным, его смазывали космолином[27] и посылали в Израиль. Его загружали в контейнеры, на которых было написано «меноры»[28] или что-нибудь еще. В основном это были немецкие МР-40 или Р-38, или даже японские Nambus, — в общем, все, на чем можно было погреть руки. Впоследствии я получал благодарственные письма от организаторов модных шоу, в которых говорилось о том, как я помог им провести презентацию. Мало же они знали о том, что я делал после этих шоу.
Тех сионистских поставщиков оружия лучше всего назвать идеологическими наемниками. У них было такое чувство: «ну, хорошо, может, то, что я делаю, не так уж сильно изменит положение вещей, но по крайней мере я делаю то, что считаю нужным». Хотя многих гораздо больше занимало улучшение и доведение нового оружия и его технологий, с которыми они экспериментировали, чем мысли о том, кого их новые разработки могут поразить или взорвать. Я встречал сионистов, которые только что вышли из европейских тюрем — не из нацистских концентрационных лагерей, а из других тюрем, — и у них были следы от пуль, шрамы на ногах от выстрелов из автоматов. К тому времени они несколько двойственно относились к нацистам. Многие из них были награждены во время Первой мировой войны со стороны Германии, затем воевали в Испании против Германии, только для того чтобы войти в сомнительный союз с нацистами против англичан в Палестине, затем они воевали за установление нового Израильского государства. Этого всегда хватало — больше, чем люди до самого недавнего времени желали слышать. Есть книга, она называется «Сионизм в век диктаторов», которая подтверждает многие из моих подозрений насчет того, что именно происходило между сионистами и нацистской Германией.
Кульминацию всего этого периода своей жизни я увидел много лет спустя, вскоре после того как вышла «Сатанинская Библия». Я встретился с Асафом Даяном, актером, сыном легендарного министра обороны Израиля Моше Даяна, и он просто сиял, говоря о моей книге, соглашался в ней со всем подряд. Он сказал, что это была в точности та философия, которой они придерживались, были вынуждены придерживаться, в современном Израиле. Он пригласил меня приехать в Израиль и остановиться у них в доме в любое удобное для меня время».
По мере того как заработки Антона на карнавалах падали, он нашел работу в театрах бурлеска, играя для самых знаменитых стриптизерш типа Лили Сэн-Кир, Зориты, Темпест-Сторм (Бури-Урагана) и Эвелин Вест. (В Окленде в театре «Эль Рей», где он работал, бывший армейский фотограф по имени Расс Мейер как раз начинал карьеру легендарного режиссера фильмов с обнаженкой.) Антон подметил ту же самую закономерность, с которой он уже встречался, работая на карнавалах и в других стрип-шоу. Как бы гипнотизирующе ни выступала на сцене раздетая женщина, мужчины всегда отвлекались от нее на симпатичную девушку в зале, которая, возможно, «случайно» обнажала чуть больше голую ножку поверх чулка, чем это было бы принято. Если она делала это достаточно невинно, все глаза оказывались прикованными к ней, а не к девице, колыхавшейся перед мужчинами в зале. Проявления именно такого типа похотливого интереса он видел и возле дырочек, проверченных в карнавальных аттракционах.
Эта формула начала постепенно формироваться в голове у Антона, и в конце концов он вывел из нее «Закон запретного». Этот закон объясняет сам феномен человека тем, что его больше привлекает запретное, чем разрешенное. В театре бурлеска симпатичная спутница, которая обнажается больше, чем сама осознает, вызывает гораздо более живой интерес, чем стриптизерша на сцене, снимающая с себя всю одежду. Стоящая возле вентиляционного отверстия женщина тоже подвергается нападению порыва воздуха и вынуждена продемонстрировать больше, чем намеревалась показать, — нечистое белье или его полное отсутствие! Наблюдатель видит то, что совершенно не предназначалось для того, чтобы быть увиденным. Зрелище немедленно делается гадким, а значит, и непреодолимо влекущим. Компетентная ведьма изучает эти принципы и обнаруживает способы использовать их себе на пользу. (Антон описал эти техники в «Совершенной ведьме», которая через несколько лет была переиздана под названием «Сатанистская ведьма»).
Плейленд (Мир игр) в Сан-Франциско на пляже был одним из самых больших парков отдыха в Америке. Некоторые из балаганщиков, друзей Антона, работали там в межсезонье, и его склонность ко всяким лазам привлекла его к этому месту. (Там на скалах раскинулись легендарные «Купальни Сутро», одно из самых таинственных мест, которые можно отыскать.) Именно там однажды вечером Антон встретил свою первую жену Кэрол Лансинг, дочь одного из руководителей банка Wells Fargo. Он был очарован этой девочкой-блондинкой ростом пять футов и два дюйма. Друзья описывали Кэрол как «Джейн Мэнсфилд в миниатюре» еще за много лет до того, как Антон увлекся Джейн. Когда Антон сообщил Джейн об этом, она ответила без колебаний: «Зачем ограничиваться миниатюрой, когда ты можешь иметь настоящую вещь?»
Поскольку Кэрол не была совершеннолетней, паре было необходимо заручиться разрешением родителей на свадьбу. Будучи склонными поддерживать свою дочь во всем, что она делала, родители тем не менее с некоторым подозрением отнеслись к отношениям дочери с этим опасным взрослым мужчиной. Антон вообще обнаружил, что его внешность не вызывала доверия большинства родителей. Несмотря на то что его жесткая и подозрительная внешность по каким-то странным причинам нравилась девушкам, ему приходилось встречаться с ними где-нибудь за углом.
