Александр Проханов - Путин, в которого мы верили
Нам же следует угадать: для чего власть, безнаказанная, неограниченная, свободная от морали, от угрызений совести, глухая к увещеваниям пастыря, равнодушная к рыданиям народа, зачем эта власть обрубает собственные щупальца, которые запустила во все регионы, превратив Россию в дом осьминога?
И начинает мерещиться нечто ужасное. Пострашнее, чем продажа русских земель арабским шейхам. Или безвозмездная уступка Байкала Израилю. Или изъятие урана из всех ракет и подводных лодок и передача их фонду Сороса на вывоз. Этот ужас невыносим для простого смертного. Его нельзя угадать по сбивчивым словесам Грефа или обтекаемым заявлениям Касьянова. Его можно почувствовать, если поймешь, о чем думает мертвая голова губернатора, насаженная на копье перед зданием Совета Федерации.
С этим ужасом последних времен сражается немощный старец Иван Крестьянкин в келье Псковско-Печерского монастыря.
Если тронете Путина, врежем!
11.07.2000
Путин зачитал свое послание к Федеральному собранию. Было тихо. Золотился орел. Что-то блестело на носу у Строева, то ли слеза, то ли сосулька. Грозно, как купол планетария, возвышался череп Шандыбина. Замерли четки в руках у Шаймиева. Фракция «Единство» делала вдох и выдох по счету «раз-два». Впервые за десять лет от лица Президента говорил человек. Не было звероподобных гримас. Слушатели не дождались рыка, в котором существо с кровавыми белками отхаркивало советскую эпоху. Невысокий изящный человек делился идеями, которые могли родиться в голове интеллектуала, управляющего своими эмоциями и мыслями, владеющего лексикой командира и аналитика. Было сказано нечто ошеломляющее, доселе звучавшее только со страниц оппозиционных газет, а теперь произнесенное первым лицом государства.
Нам сообщили, что народ вымирает, как при геноциде, и через десять лет нас станет в семь раз меньше. Россия ослабела, как зэк, на котором десять лет демократы возили мертвые камни. Региональные псы разорвали страну, как лоскутное одеяло, и ее приходится сшивать в Чечне орудиями залпового огня. Продажные СМИ, как грифы, поедающие человечину из рук олигархов, доклевывают государство. Еще немного таких «реформ» — и Монголия будет присылать нам советников, а русские роженицы, у которых отобрали детей, станут вскармливать своим молоком породистых щенков Оклахомы.
Президент произнес слова, которые действуют на подсознание русского. Родина. Государство. Народ. Национальные интересы. Отечество в опасности. Дорогие братья и сестры. Враг будет разбит. Победа будет за нами. Впервые людям, наевшимся «лебеды общечеловеческих ценностей», показалось, что из их печени вынули гвоздь, и вместо изнуряющей боли они почувствовали прилив бодрости. Им предложили соединиться не в «Движение обманутых вкладчиков», не в «Партию любителей пива», а в народ, поднявшийся во имя спасения России.
Сказав все это, Президент начал объяснять, как с помощью либеральной экономики, сохраняя нефть, водку, алюминий, сталь, лес и все остальное национальное богатство в руках интернациональных ворюг, — как с их помощью сделать народ богатым, а Россию сильной. На минуту возникло ощущение, что учитель взял в руки влажную тряпку и стер с доски первоначальную, сделанную красивым почерком надпись. И нарисовал Грефа, Чубайса, Гайдара, Ясина, Шаповальянца, Немцова, Хакамаду, спирохету, палочку Коха, инфузорию-туфельку, вирус СПИДа, возбудителя сибирской язвы, сине-зеленую водоросль, раковую клетку, печень таракана, яйцо мухи и соринку на носу у Строева, которая оказалась крохотным метеоритом, прилетевшим из другой галактики.
И возникло щемящее чувство. Стало жаль Президента. Жаль себя. Жаль двуглавого орла, позолоченного Павлом Бородиным. Жаль носа Строева, ставшего мишенью метеоритов. Хотелось посмотреть на тех ловкачей, которые отняли у Президента вторую часть его торжественного, с нарядными буквицами Послания и всучили свои страницы, написанные ловкой скорописью, справа налево. И хотелось крикнуть: «Не трогайте Президента!.. Не смейте обижать маленьких!.. Вот вырастет, тогда вам задаст!..» Захотелось взять Президента в ладонь, как озябшего воробья, и внести в тепло, в дом, где перестанет нападать на него лютая свора губернаторов, свирепая стая олигархов, разъяренные журналюги с оскалом Доренко и загривком Киселева, страшные одноногие ваххабиты, американская сова Олбрайт, вылетающая по ночам полакомиться славянской кровью.
Хотелось обратиться по ОРТ к нации: «Народ, встань на защиту своего Президента!» Но народ не встанет. Слишком холодно и темно в обесточенных городах. Слишком дороги газ и электричество. Нечем платить за квартиру. Не на что купить анальгина после просмотра передачи Сванидзе. Не на что купить бензина на заправках ЛУКОЙЛа. Не на что похоронить саратовскую бабу Нюру, исправно голосовавшую за Ельцина, а теперь, после клинической смерти, проголосовавшую, если верить Аяцкову, за Путина.
И только газета «Завтра», которую не кормит «Газпром», ненавидит Гусинский, объезжает за сто верст Березовский, сидя верхом на Невзорове, — только наша романтическая газета, очарованная первой частью президентского послания, защищает его от враждебного мира, куда, не все до конца продумав, сунула его ФСБ.
Железно-деревянный Путин
18.07.2000
Россия — улей, на который напали осы-разбойницы. Убили плодоносящую матку, сожрали мед, украли воск, изгадили жилище, оставили по углам нечистоты, трупы убитых пчел, огромного, отечного трутня, едва шевелящего гнилым туловом, остатки былой многошумной семьи, когда-то богатой и трудолюбивой, а ныне голодной, сонно и вяло ползающей по разоренному жилищу.
Путин — тот, которому дан в управление этот дырявый, открытый дождям и заморозкам, с пустыми сотами, улей. Ему — чистить, вытряхивать трупы, сберегать остатки еды, оборонять дом от прожорливых хищников, лепить заново соты, взращивать матку и при этом подкармливать огромного, зловонного трутня, которого, если умертвить уколом в распухшую голову, то из него изольется столько смердящего яда, что тут же вымрут остатки семьи.
Именно наличие этого уродливого, перекормленного, отекающего нечистотами паразита, который сожрал все живые силы народа, осквернен всеми возможными пороками и грехами, наличие в сегодняшней русской жизни тухлого ельцинизма — делает правление Путина двойственным и размытым, а его самого нецелостным, железно-деревянным, как ружье, у которого приклад железный, а ствол деревянный.
Путин, как Луна, у которой две половины — освещенная и сумеречная. На одной половине возглашают грозные, предельно откровенные истины о том, что народ вымирает. На другой половине продолжают «реформы смерти», истребляющие великий народ. На одной половине начинают ловить воров, изымают документы, открывают уголовные дела на олигархов. На другой — оставляют рычаги экономики у отъявленных жуликов, совершивших дефолт, перегнавших в иностранные банки все живые русские деньги. Одна половина бледными от волнения губами готова провозгласить мобилизацию последних оставшихся сил, спасать детей, матерей-одиночек, остатки ракет и танков. Другая с милой улыбкой поощряет «либеральные ценности», немыслимые без «праздников пива», дворцов богачей, налоговых льгот магнатам. На одной половине создают философию государства, религию державы, культ патриотов. На другой милуются с «либералами», для которых государство — враг, народ — идиот, патриотизм — убежище негодяев. С одного амвона зовут к единению общества во имя сохранения нации. С другого амвона вещает НТВ, как рыба-пила, перегрызает все крепи общества.
И так во всем эта путинская двойственность, черно-белость, железно-деревянность. Сможет ли в минуту боя выстрелить в супостата деревянно-железная путинская пищаль? А эта минута близится. Губернаторы-бояре сеют крамолу, хотят извести молодого царя. Чеченцы-ваххабиты завозят в Москву сладкий, как сахар, гексоген. Березовский помирился с Гусинским, Киселев с Доренко, черт с дьяволом, жаба с тараканом, вша с клещом, спирохета с идеей свободы и демократии. Умный, чуть заторможенный Илларионов своей кабинетной либеральной политикой спровоцирует голодные бунты. Ясный, как начищенный медный провод, Чубайс отключит от России последнюю электростанцию. Благородный, как остзейский барон, Греф обложит налогом каждый прыщик на лице Ханги. И тогда, в час великого смятения и неустройства, сумеет ли сделать выстрел путинская пищаль? Или в щепки разнесет ее деревянный ствол, и в руках у Президента останется обожженная железяка, напоминающая улыбку Александра Яковлева?
Путин вызывает сочувствие. Ему хочется верить. Хочется помогать. Да и как не помочь ему, убирающему нечистоты в родном храме, где враг устроил конюшню. И ты вместе с ним подымаешь икону, на которой вырезано срамное слово. Ставишь опрокинутый подсвечник. Извлекаешь из-под пепла обожженную священную книгу. Но слышишь в алтаре странный сип, хриплое дыхание, скрежет зубовный. Там, на священном камне, среди раздавленных чаш, растоптанных просфор, разодранных риз сидит жуткое отечное чудище с красными глазками, шунтированным сердцем и маленьким, как у злого павиана, мозгом. И ты понимаешь, что ни одна молитва, произнесенная в этом храме, не достигнет Бога, ни одна лампада не воссияет, ни единый больной не исцелится, покуда храм будет обителью Чудища.
