Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира - Ирина Анатольевна Никитина
Асмик: Родители научили, и я по-другому сама не умею, никогда не умела. Я отдаюсь всему по максимуму. Но это не всегда правильно, иногда надо уметь дать столько, сколько люди могут унести. То есть не надо заваливать собою всё. Но в работе эта черта мне очень сильно помогает, потому что я стремлюсь раздвинуть свои лимиты, и делаю сегодня больше, чем я вчера представляла себе.
Ирина: Асмик, вы достигли полного расцвета, находитесь в спайке с Зальцбургским фестивалем. Мы знаем, насколько этот фестиваль капризный, и вы там абсолютный кумир. У вас был грандиозный успех в опере «Воццек» Альбана Берга, партия сложная, трудная музыка, непросто покорить зрителя, но у вас получилось. Блистательные партнеры – баритон Маттиас Гёрне, дирижер Владимир Юровский. Как вы себя чувствовали в этой компании? Вы же очень самодостаточны. Помогает ли это качество вам на сцене?
Асмик: Я считаю, что лично я – это отдельная планета, но, с другой стороны, мне это не мешает видеть мир как одну целую планету и я в ней маленькая точечка. И также я вижу спектакль: я кручусь как отдельная планета, но прекрасно понимаю, что я очень мелкая часть всего организма, который есть на сцене и за сценой. Я маленькая часть всего. Для меня в жизни самое главное держать именно этот баланс между тем, что я исключительная редкая или единственная планета и тем, что я только маленькая часть организма.
Ирина: Насколько вы себя чувствовали хорошо и уверенно в «Воццеке»?
Асмик: Это не первый мой «Воццек». Я обожаю эту оперу, и «Воццек» был, наверное, одной из первых ролей в Европе, в Кёльне, поэтому он всегда будет в моем сердце.
Ирина: Все отмечают ваш потрясающий немецкий язык? Но разговорным вы ведь не владеете?
Асмик: Это очень большая работа, многочасовая работа не только над словами, над слогами, но я рада, что у меня есть прекраснейший коуч, который мне очень помогает, и ни одну немецкую роль я не делала без нее.
Ирина: Ваш «Воццек» в 2017 году в Зальцбурге это абсолютная победа, сложно такую высоту взять второй раз. Но ровно через год, вы как будто двойной тулуп исполнили – 2018 год, вы становитесь Саломеей, да такой, что весь мир вопит: «Саломея века!» И вы получаете самые престижные оперные премии.
Асмик: За Саломею я получила «Певица года» в Лондоне (International Opera Awards 2019 года). Чуть ли не впервые за тридцать лет все критики проголосовали единогласно. Я знала, конечно, что Саломея будет важным событием. Я очень сильно к этому готовилась, но такого не ожидала.
Ирина: Ромео Кастеллуччи особенный режиссер. В его постановке нет двух визуальных клише этой оперы – голова на подносе и танец Саломеи. Ваша Саломея не танцует, а как бы слушает танец внутри себя. Это режиссер отменил или вы так захотели?
Асмик: Нет, это абсолютно его идея. Я так благодарна ему и считаю, что это очень сильные моменты этой постановки. Я никогда не думала, что танец Саломеи – танец, и Ромео прекрасно показал, что это не танец, что это просто больные вздрыги девочки, которая очень не хочет танцевать. Этот танец и есть состояние души маленького больного человека.
Ирина: А как вам кажется, Саломея это девочка-ребенок или всё-таки девочка-женщина?
Асмик: Маленькая девочка. Дети, которым делают больно, не вырастают, они остаются детьми, только очень старыми. Мне кажется, что это есть в ней. Маленькая девочка, которая застряла в том возрасте, когда, наверное, ее первый раз развратили. А с другой стороны, она, как те дети из асоциальных семей, – гораздо взрослее. Она и маленькая девочка и очень взрослая, не вовремя повзрослевшая женщина. Я думаю, мы часто встречаем таких людей.
Ирина: Это страх вырасти, на самом деле.
Асмик: Да. Люди, которые видели очень много ужасного в детстве, они одновременно ранимые, как совсем маленькие дети, а с другой стороны, агрессия и взрослость в их глазах страшная. Я говорю про то, как я сейчас чувствую Саломею. Это пока моя единственная постановка, и потом, может быть, будет меняться что-то.
Ирина: Кастеллуччи изменил традиционную Саломею, но ведь это библейский сюжет всё-таки?
Асмик: Нет, я так не считаю. Это написано по пьесе Оскара Уайльда, и я никогда не рассматривала её как библейский сюжет. В пьесе Уайльда совершенно другие цели, другие вещи анализируются. Он взял библейских персонажей, но разобрал сюжет с психологической точки.
Ирина: Асмик, у вас огромный репертуар и в нем большое место занимает итальянский.
Асмик: «Мадам Баттерфляй», «Манон Леско», «Травиата», «Дездемона», «Трубадур»… тридцать итальянских опер точно будет. И я их буду петь, сколько буду петь, потому что считаю, что это лекарство моему голосу. Итальянский репертуар помогает мне не терять краски.
Ирина: А что опасно для голоса?
Асмик: Опасны те роли, где очень большой оркестр, потому что это провоцирует тебя, ты поднимаешь тяжелый вес. И если ты постоянно только это делаешь, теряются краски. Потом, когда надо делать что-то очень мелкое и быстрое… это как разные виды спорта. Я должна уметь перестраивать свой организм, тем более
