Константин Станиславский - Работа актера над собой (Часть II)
Подобно тому как в катастрофе на Воздвиженке весь смысл был в т_р_а_г_и_ч_е_с_к_о_й н_е_о_ж_и_д_а_н_н_о_с_т_и, н_е_о_т_в_р_а_т_и_м_о_с_т_и с_м_е_р_т_и, — сущность сцены встречи англичанина в комическом недоразумении. Его-то в первую очередь и надо было передать».
3 Тит Титыч Брусков — персонаж из комедий А. Н. Островского «В чужом пиру похмелье» и «Тяжелые дни».
4 Против этого текста на полях рукописи Станиславским написано: «Большая разница искать в себе и выбирать из себя аналогичные с ролью чувствования [или] оставлять себя таким, как есть, и изменять роль, подделывая ее под себя».
5 Далее в рукописи следует текст, помещенный в конце главы, начиная со слов: «Сегодня Аркадий Николаевич продолжал критику „маскарада“». Перемена местами двух заключительных подразделов главы «Характерность» вызвана соответствующими указаниями Станиславского, сделанными им на полях рукописи (№ 485). После слов «Нехарактерных ролей не существует» имеется приписка Станиславского: «Этим окончить главу». Перед словами «Торцов вошел сегодня в „малолетковскую квартиру“ вместе с Вьюнцовым» сделаны следующие записи: «Кончить главу Критиканом», «Связать с маскарадом».
6 В заключительном пункте плана главы «Характерность» (№ 485) говорится: «Д_о_б_а_в_и_т_ь: говорили о ролях, которые сами создавали, а как быть, когда не вы сами их создаете, а они вам заказаны автором?
Пока могу сказать об этом лишь в самых общих чертах.
Подробнее узнаете при изучении работы над ролью».
Кроме того, в архиве Станиславского сохранился рукописный листок (№ 467), который, повидимому, должен был послужить материалом при дальнейшей доработке главы. Приводим эту запись полностью.
«Одни актеры, как известно, создают себе в воображении предлагаемые обстоятельства и доводят их до мельчайших подробностей. Они видят мысленно все то, что происходит в их воображаемой жизни.
Но есть и другие творческие типы актеров, которые видят не то, что вне их, не обстановку и предлагаемые обстоятельства, а тот образ, который они изображают, в соответствующей обстановке и предлагаемых обстоятельствах. Они видят его вне себя, смотрят на него и внешне копируют то, что делает воображаемый образ.
Но бывают актеры, для которых созданный ими воображаемый образ становится их aller ego, их двойником, их вторым „я“. Он неустанно живет с ними, они [с ним] не расстаются. Актер постоянно смотрит на него, но не для того, чтобы внешне копировать, а потому, что находится под его гипнозом, властью и действует так или иначе потому, что живет одной жизнью с образом, созданным вне себя. Некоторые артисты относятся мистически к такому творческому состоянию и готовы видеть в создаваемом якобы вне себя образе подобие своего эфирного или астрального тела.
Если копирование внешнего, вне себя созданного образа является простой имитацией, передразниванием, представлением, то общая, взаимно и тесно связанная жизнь актера с образом представляет собой особый вид процесса переживания, свойственный некоторым творческим артистическим индивидуальностям…» (Текст обрывается.)
VIII. ВЫДЕРЖКА И ЗАКОНЧЕННОСТЬ
В этом разделе печатаются последовательно:
а) Машинописный текст, озаглавленный «Выдержка и законченность», с исправлениями, внесенными Станиславским. Текст объединен в одной тетради с другими материалами. Тетрадь озаглавлена «Остальные элементы» (№ 489).
б) Заключительная часть главы (начиная со слов «Теперь я вас спрошу»), написанная чернилами на отдельных листах, соединенных в виде блокнота (№ 463, со стр. 6). Весь текст, написанный в блокноте, представляет собой дополнительный материал или варианты текста основной рукописи «Выдержка и законченность».
В литературном архиве Станиславского хранится и первоначальная рукопись главы (№ 488/1), на которой имеются пометки Станиславского, помогающие установить последовательность текста рукописи, что и учтено при подготовке текста к печати.
Заголовок «Остальные элементы» и цифра XII на заглавном листе тетради свидетельствуют о том, что он первоначально рассматривал «Остальные элементы» как двенадцатую главу первой части «Работы актера над собой»; это подтверждается и планом 1935 года (№ 274). Но в процессе работы над книгой Станиславский отказался от своего намерения, использовав лишь малую часть рукописи «Остальные элементы» в XI главе первой части «Работы актера над собой». Причину подобного решения Станиславский объясняет так: «Могу ли я теперь говорить о выдержке, когда у нас нет еще ни пьесы, ни роли, которые потребовали бы такой выдержки при сценической передаче? Могу ли я говорить сейчас о законченности, когда нам нечего заканчивать?
Со временем, когда само дело подведет нас ко всем недосказанным вопросам, мы сначала практически испытаем и почувствуем, а потом и теоретически познаем каждый из пропущенных пока элементов» (т. 2, стр. 455–456).
Место главы «Выдержка и законченность» во второй части «Работы актера над собой» определено самим Станиславским в плане 1935 года. «Выдержка и законченность» фигурирует в этом плане как самостоятельная глава и стоит на последнем месте среди элементов самочувствия актера.
1 Здесь на полях рукописи пометка Станиславского: «Искусство представления». Повидимому, он выражает опасение, что читатель может сделать ошибочный вывод, будто бы подлинность переживания не должна иметь места в искусстве актера. Но если искусство представления в лице своих крупнейших теоретиков Дидро и Коклена-старшего отрицает процесс переживания в момент сценической игры, то Станиславский, как и Т. Саль-вини, говорил лишь о контроле над своими эмоциями в момент творчества, утверждая при этом необходимость переживания. Актер, придя на сцену, должен, по мнению Станиславского, рассказать зрителям о пережитом «своим собственным чувством». Значит, речь здесь идет не об отрицании подлинного, искреннего переживания актера на сцене, а лишь о художественном отборе типических черт в отсеве случайных, натуралистических подробностей. Такое требование является непременным условием создания полноценного реалистического образа.
2 После этого текста в рукописи страница осталась недописанной. Сбоку, на полях рукописи, имеется надпись Станиславского: «О безжестии». Повидимому, дальше должен был следовать текст о безжестии, написанный Станиславским на пяти листах, подшитых в начале тетради «Остальные элементы».
На этом основании дополнительный текст, начиная со слов: «Представьте себе белый лист бумаги…» до слов: «Если слишком часто повторять одни и те же характерные жесты, то они скоро потеряют силу и надоедят» — включен в состав главы и печатается ниже.
3 В подлиннике здесь пропущены слова Брюллова, воспроизведенные в квадратных скобках на основании записи в блокноте (№ 463). Этот рассказ о Брюллове встречается в мемуарной и критической литературе в различных вариантах. Так, например, Л. Н. Толстой приводит слова Брюллова в следующей редакции: «Искусство начинается там, где начинается чуть-чуть» (Л. Н. Толстой, Поли. собр. соч., т. 30, М., 1951, стр. 127).
4 На полях рукописи запись Станиславского: «Пример Рахманинова на капустнике». В блокноте (№ 463) имеется текст, разъясняющий эту запись: «Мне вспоминается дирижер с „палочкой-махалочкой“ на одном шуточном вечере или так называемом „кабарэ“. Он очень добросовестно отмахивал все номера. Один из этих номеров удостоился настолько большого успеха, что присутствующая публика, заметившая в числе зрителей С. В. Рахманинова, стала просить его самого продирижировать оркестром для аккомпанемента полюбившегося номера.
Гений любезно согласился и без репетиции, не зная толком мелодии того, что ему пришлось экспромтом дирижировать, провел номер и, сам не сознавая, дал в нем свое замечательное „чуть“, и обычный кафешантанный номер превратил в музыкальное произведение.
У нас на сцене есть много артистов, которые отмахивают одним махом целые роли и целые пьесы, не заботясь о необходимом „чуть“, дающем законченность».
В блокноте этот текст перечеркнут Станиславским, что не позволяет включить его в состав главы. Повидимому, он должен был подвергнуться переработке.
5 Эта страница рукописи осталась недописанной. Приводим заключительный абзац об исполнительском искусстве Никиша, повидимому, пропущенный машинисткой при перепечатке рукописи (№ 488/1) или вложенный Станиславским в рукопись уже после ее перепечатки:
«Если вы поняли из моих слов, что такое Никиш, — вы узнали, что такое речь в устах великого артиста сцены или чтеца. И у него такое же великолепное lento, как у Никиша. Такая же густота и piano звука, такая же бесконечность, такая же неторопливость и договаривание слов до самого конца с совершенной четкостью, со всеми восьмыми, с точками, со всеми математическими равными триолями, а также с выдержкой, смакованием и без малейшей лишней затяжки [или] торопливости. Вот что такое выдержка и законченность».
