Сталин должен был умереть - Игорь Львович Гольдман
Аналогия с «гнилой водой» явилась последним аргументом, навсегда приобщившим меня к Вирхову. Случилось это за столом президиума в большом лекционном зале Политехнического музея. От роду мне было тогда 17 лет.
В заключение Ольга Лепешинская принесла «глубокую, самую сердечную благодарность нашему великому учителю и другу, гениальнейшему из всех ученых, корифею передовой науки, дорогому товарищу Сталину».
Последние слова выступления Ольги Борисовны потонули в аплодисментах. Все встали. Президиум смешался. Я быстро сунул свой букет стоящему рядом со мной незнакомому человеку и юркнул за сцену.
Потом вместе со своим другом мы долго молча шли по ночной Москве.
Ольга Борисовна Лепешинская (урожденная Протопопова) родилась в 1871 году в богатой купеческой семье. В 1894 году она примкнула к революционному движению, вышла замуж за профессионала-революционера П.Н. Лепешинского, с ним побывала в ссылке в Сибири, а затем в эмиграции, где они тесно общались с Лениным. В партию Лепешинская вступила в 1898 году, когда оканчивала Рождественские фельдшерские курсы в Петербурге. Потом она чему-то училась в Лозанне (1902 г.). В 1906 году продолжила медицинское образование на частных женских медицинских курсах в Москве. В 1915 году выдержала экзамены при Московском университете, получила диплом лекаря. Многие сомневаются, что ее университетское образование было систематическим, поскольку ее дальнейшая деятельность с этим утверждением плохо вяжется.
Как бы там ни было, она стала работать участковым врачом железнодорожной станции. Сначала под Москвой, потом в Крыму.
Научная карьера старого большевика Ольги Борисовны Лепешинской началась в гистологической лаборатории Биологического института имени К.А.Тимирязева. Жила тогда Ольга Борисовна в Кремле, в Кавалерийском корпусе.
В самом начале карьеры ученого ей крепко досталось от своих коллег. На втором Всесоюзном съезде зоологов, анатомов и гистологов в Москве она представила претенциозный доклад «Развитие кости с диалектической точки зрения». Естественно, что он провалился.
В 1925 году пыл революционной борьбы еще обходил стороной научные лаборатории.
К начинающему ученому, а Ольге Борисовне тогда шел шестой десяток, пришло озарение. В своей книге «Воинствующий витализм», посвященной критике работы профессора А.Г. Гуревича «Лекции по общей гистологии», она выразила его так: «В наше время весьма обостренной и все более обостряющейся классовой борьбы не может быть безразличным то обстоятельство, какую позицию займет тот или иной профессор советской высшей школы, работая даже в какой-нибудь очень специальной отрасли знаний. Если он станет “по ту сторону”, если он кормит университетскую молодежь идеалистическими благоглупостями, если он толкает научное сознание этой молодежи в сторону той или иной разновидности идеализма, он должен быть во имя классовых интересов пролетариата призван к порядку…»
На некоторое время Лепешинская переключилась на проблемы продления жизни. В 30-х годах, занимаясь изучением оболочек эритроцитов, она увидела, что по мере старения их оболочки становятся более плотными и хуже проницаемыми, а «сода их мягчит». Отсюда родилась смелая теория: «Чтобы сохранить молодость, нужно принимать содовые ванны». Первыми пользователями ее знахарских советов стали обитатели Кремля и Дома на набережной, куда она переехала в 1931 году.
Об этом стали писать газеты, в результате из продажи начала исчезать сода. На этом Ольга Борисовна не успокоилась и стала рекомендовать содовые ванны для борьбы с гипертонической болезнью, склерозом и другими заболеваниями. Эти ее идеи оказались настолько живучими, что дожили до 1953 года, когда еще при жизни Сталина, в первом номере журнала «Клиническая медицина», она опубликовала специальную статью «О принципах лечения содовыми ваннами».
Этого ей показалось мало. Она предложила впрыскивать соду в оплодотворенные яйца курицы. По ее данным, «содовые цыплята» быстрее росли и не болели ревматизмом. Но самые замечательные результаты она получила при замачивании семян овощных культур. Корнеплоды свеклы, например, стали весить на 40 % больше.
Особенно ее радовали юннаты, которые рапортовали о своих успехах в растениеводстве.
После ликвидации Тимирязевского института Лепешинская перешла на работу в Институт экспериментальной биологии Академии медицинских наук, заняв там впоследствии должность заведующего отделом развития живого вещества.
Теперь своим партийным долгом она считала, что «нужно ускорить темпы выполнения указаний товарища Сталина – превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны».
Сталину очень хотелось, чтобы в его стране делались научные открытия, поэтому он бездумно ухватился за соломинку, выросшую в гнилой воде.
А ведь были вокруг Сталина тогда настоящие ученые с достижениями мирового уровня, в том числе и в области биологии, мимо которых он проходил, не замечая, или уничтожал, если они не разделяли его взглядов.
О том памятном выступлении О.Б. Лепешинской в Политехническом музее есть воспоминание одного крупного ученого и популяризатора науки Александра Китайгородского, которое он привел в своей книге «Реникса», вышедшей в 1967 году в издательстве ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»:
«У главного входа мы увидели довольно много людей. К нам без конца обращались с вопросом: “Нет ли лишнего билетика?” Заверив контролера, что идем не в помещение лектория, мы проникли в холл музея и стали робко пробираться к комнате, где должно было состояться наше заседание. Зал лектория был переполнен, сидели не только на скамьях, но и на полу – видимо, много народу пробралось и без билетов.
– Что здесь происходит? – спросил кто-то из нас.
– Доклад Ольги Лепешинской.
Мы переглянулись с чувством неловкости и ускорили шаги.
Только Г. Ландсберг сказал тихо, как бы про себя:
– Бог мой, какой позор.
Тяжелым и горьким было то, что О. Лепешинская получила трибуну для пропаганды своих откровений перед беззащитной аудиторией.
Действительно, если человеку не знакомы основные положения настоящей науки, то как он может отличить правду ото лжи? Ему демонстрируют фотографии, рассказывают о проведенных опытах, подкрепляют свои выводы ссылками на авторитеты. Если же учесть еще присущую многим людям любовь к сенсациям, то станет очевидным, сколь нетрудно создать условия, подходящие для пропаганды лженауки.
Сейчас радостно сознавать, что это позади. Но забывать историю не следует. Напротив, всегда надо стараться понять, почему так случилось. Как могли в середине XX века пользоваться успехом и поддержкой схоластические бредни? Мне трудно дать исчерпывающий ответ на этот вопрос».
На самом же деле Александр Китайгородский хорошо знал, кто проталкивал эту фальшивку. Кстати, название этой книги заимствовано автором у А.П. Чехова: «В какой-то семинарии учитель написал на сочинении “чепуха”, а ученик прочел “реникса”» («Три сестры»).
Причиной появления феномена О. Лепешинской, несомненно, явилась поддержка ее Сталиным.
«Весной 1943 г., в самый разгар войны, – писала Ольга Борисовна, – поглощенный решением важнейших государственных вопросов Иосиф Виссарионович Сталин нашел время познакомиться с моими работами еще в рукописи и поговорить со мной о них. Внимание товарища Сталина к моей научной деятельности и его положительный отзыв о ней вселили в меня неиссякаемую энергию и бесстрашие в борьбе с трудностями и препятствиями, которые ставились учеными-идеалистами на пути моей научной деятельности».
Лепешинская сполна отрабатывала поддержку Сталина. На тонюсенькую брошюрку с ее лекцией в Политехническом музее ссылок на высказывания Сталина набралось более 20:
«Товарищ Сталин учит нас не останавливаться перед ломкой устаревших традиций, когда они мешают дальнейшему продвижению вперед, как бы эти традиции ни были полезны в прошлом».
«Товарищ Сталин говорит, что “диалектический материализм есть мировоззрение нашей партии»”.
«Эта борьба старого, отживающего против нового, нарождающегося еще раз подтверждает мудрые
