Михал Огинский - Мемуары Михала Клеофаса Огинского. Том 2

Это решение было исполнено 26 августа, однако генерал Кутузов, блокировав путь турецкой армии, послал 30 сентября корпус генерала Маркова через Дунай с тем, чтобы напасть на оставшихся на правом берегу турок. Операция имела полный успех: наголову разбитый резерв вынужден был искать убежище в Рущуке. Лишенная мостов и сообщений с правым берегом, османская армия попала в окружение и после нескольких недель блокады была вынуждена капитулировать. Османская империя, полностью обескураженная этим крупным поражением, запросила мира, и в декабре в Бухаресте начался мирный конгресс. Понимая, что турок уже не заставить продолжать войну, Наполеон пытался помешать, по меньшей мере, переговорам, чтобы затянуть с подписанием мира.

Любопытная общественность, встревоженная слухами о войне и желающая знать, какое решение примет император Александр, проведала о секретных сношениях с Англией и Швецией.

За несколько дней до того, как я отправил записку, император говорил мне, что у него уже нет сомнений в том, что Наполеон решится разорвать мир и напасть на Россию вплоть до нарушения ее границ, что он не сможет остановить его и предотвратить войну, что он будет готовиться к обороне, но никогда не превратится в агрессора, … что ничто не заставит его нарушить договоры и спровоцировать войну, которая принесет страшные бедствия всей Европе и станет гибельной для России, если развернется за пределами империи… «Единственное, что мне очень жаль, – говорил император, – так это то, что у нас нет времени осуществить проект по Литве. Вопрос стоит уже не об административных мерах и устройстве наших восьми губерний. Следует подумать об увеличении вооруженных сил для организации обороны. Именно поэтому я прошу вас поделиться со мной вашими соображения относительно ресурсов, которые я мог бы получить от ваших соотечественников и моих подданных, как для увеличения армии, так и производства всех необходимых нам реквизиций. Я рассчитываю на ваше усердие и на их преданность».

В эту минуту я чувствовал, как рушатся мои надежды, однако доверие к императору не угасало, и больше, чем когда-либо я испытывал острую необходимость продолжать работу над начатыми проектами. Это меня и подвигло представить Записку, которую вы найдете в следующей главе.

Глава VI

«Государь! Считаю, что создание отдельной литовской армии и задействование всех средств присоединенных к России польских провинций до того как будет определена и гарантирована участь проживающих там людей было бы несоразмерно намерениям Вашего Величества и требованиям нынешних обстоятельств.

Я был бы недостоин Вашего милостивого внимания и доверия, если бы стал отделять достаток моих соотечественников от чувств, которые я питаю к Вашему императорскому величеству. И то, и другое для меня неразделимо, и насколько я буду настойчив в своих просьбах по улучшению существования соотечественников, возможного только путем новой организации, – настолько я смогу без всяких оговорок объяснить Вам, Государь, имеющую от этого для Вас пользу и выгоду.

Я оставляю разработку плана организации литовской армии более сведущим в военном деле лицам: могу поделиться с ними лишь своими идеями и наблюдениями. Однако, не хочу обманывать Вас, Государь, и предлагать то, что невыполнимо. Этому плану, если только его выполнить с пользой для государства и достойным Вашего великодушия образом, должна предшествовать организация западных губерний.

Уже и сейчас крестьянский класс этой части империи поставляет одинаковое с другими губерниями количество рекрутов. Остается подключить к участию дворянство и волонтеров из других сословий. Но да будет мне дозволено откровенно спросить: кто в настоящее время захочет добровольно записаться в ополчение и взяться за оружие против поляков?… Ибо так ополченец называет жителей герцогства Варшавского. Его можно заставить служить, но трудно управлять его чувствами, которые полностью будут на стороне тех, чье имя он хотел бы носить. И по той же причине, Государь, можно спросить, кто откажется служить Вашему Величеству от всей души, когда будет знать о благодетельных намерениях Ваших и видеть в Вас возродителя своего отечества?

Несмотря на то, что Ваше императорское величество уже много читали и слышали о характере поляков, а также о необходимости и пользе восстановления Польши и организации Литвы, как предварительной для этого меры, несмотря на то, что гений Вашего Величества, которым руководит сердце, видит все, проникает во все и стремится повсюду исправить существующее зло, я позволю себе еще раз обратить внимание Вашего Величества на некоторые замечания, которые я осмелился добавить в продолжение своей записки, поданной Вам в мае этого года.

С начала XVIII века Польшу будоражили анархичная власть, подверженная влияниям соседних государств, волнения, заговоры, гражданские войны. После нескольких разделов, которые произошли в разное время, она закончила свое политическое существование в полном кризисе, который угрожал разрушением всей Европы.

Трудно понять, каким образом польский народ после всех ударов, нанесенных ему своим порочным правительством, при всей своей склонности к внешнему блеску и роскоши, при всех заимствованных от иностранцев дурных привычках, сумел сохранить среди этих разнообразных несчастий дух деятельности, любовь к родине и испытанное мужество. В этих качествах не откажешь полякам, и они полностью сглаживают вменяемые им легкомысленность и непоследовательность – недостатки, привитые им анархией управления страной.

Разделенная между тремя государствами, Польша потеряла свое место на карте Европы, однако поляки сумели сохранить свой национальный характер.

Завоеванные силой, связанные долгом обязательств и постоянно мечтающие о воссоздании своей родины, они при этом сохраняют верность своим новым монархам.

Никто из тех, кто был призван Вашим Величеством к гражданской и воинской службе, не дал повода для упреков и никогда не предавал Ваше Величество. Так же станут вести себя и те, кого Ваше Величество изволит назначить на какие-либо должности в будущем. Однако не могу не отметить, что одной из главных причин их верности долгу была личная любовь, которую они питают к Вашему Величеству.

Патриотический подъем – этот постоянный источник безрассудности поляков, которым всегда умело пользовался Наполеон, чтобы внести оживление среди жителей герцогства Варшавского и получить от них всевозможные ресурсы, воодушевляет их всякий раз, как только они видят, хотя бы издалека, возможность воскресить Польшу.

Их сердцам еще дороги понятия «родина» и «гражданская доблесть», которые пытается задушить современная система управления, принятая в большей части Европы. В их памяти все еще живут воспоминания о прошлой жизни, и, не стану скрывать, те из них, кто силой оружия превратились в русских подданных, никогда не желали отказаться от имени поляка.

Не в имени, бесспорно, истинное счастье людей, принадлежащих к одному народу. Изменения, произошедшие в Европе, перемешали судьбы людей и названия стран до такой степени, что найдутся миллионы тех, кто с трудом назовет свою настоящую родину или сможет отдать ей свое предпочтение.

Тем не менее понятие «родина», которое в былые времена обожествлялось людьми, сохраняющее и сегодня свою привлекательность для всех, кому дороги честь и добродетель, становится объединяющим для народов покоренных стран, и никакая человеческая сила не сможет заглушить его звучания на протяжении нескольких поколений. Что это? Интерес? Несбыточная мечта? Или обаяние? Не мне решать это. Скажу только, что такое явление существует, и монархи, по-видимому, не совсем принимают его в расчет.

Посмотрим внимательнее, имеют ли жители бывшей Польши, кроме насильственного лишения их имени поляка, чему они вынуждены были подчиниться, более основательные причины, чтобы желать восстановления их древней родины.

В удел подвластным Австрии полякам достались чуждый язык, обременительные налоги, непривычное судопроизводство, разорванная цепь древних традиций и бесконечные неудобства в частностях внутреннего управления.

В прусской Польше все местные должностные лица были вытеснены с государственной службы нахлынувшими сюда немецкими чиновниками. Тяжелые формы делопроизводства, исключительность немецкого языка в официальных отношениях, издевательства, неспособность и вымогательства чиновников – все это восстановило польское дворянство против прусского правительства. Правда, сельское хозяйство и промышленность получили развитие, но эта выгода была добыта исключительно за счет притеснений и унижения дворянства – сословия, которое ранее образовало польскую нацию.