Николай Каманин - Семеро на орбите

Мы часто говорим об эстафете поколений. Семья Шаталовых – еще один тому пример. Отец Владимира оставил свой след на земле. Инженер-железнодорожник, в суровые годы войны он прокладывал «Дорогу жизни» в Ленинград по Ладоге. Был ранен. За свой труд удостоен многих наград. Его грудь украшает и Золотая Звезда Героя Социалистического Труда.

Позднее Володькиным кумиром стал Чкалов. Портреты летчика, вырезанные из газет и журналов, хранил как самые дорогие реликвии. Мечтал быть таким же. Потому и выбрал авиацию.

Качинское училище... Сколько с ним связано воспоминаний! Первый провозной, первый самостоятельный, первый полет на боевое применение. Сколько раз уходил он на свидание со «своим небом», парил там, как вольная птица, первым встречал солнце, последним гасил звезды... Всякое случалось.

...Зима. Искрятся хрупкие снежинки и, кажется, тают на лету. «Контакт!» – «Есть контакт!» – отрывисто звучит на морозном ветру. Вот тут-то и поторопилась молодость. Волнение поначалу сковало движения, притормозило, потом породило излишнюю торопливость, суету. Потому, наверное, те, кто был в самолете – курсант и молодой инструктор, – забыли переключить питание на основные баки. Взлетели. Только успели сделать круг, как мотор чихнул раз-другой и стал...

Сели поперек полосы. Выслушали нотацию, опустив головы и пряча глаза. Вздохнули, как это бывает у мальчишек, и подумали каждый про себя: «Вот те и начало летной карьеры».

А может быть, именно такое и закаляет характер летчика?

Спустя годы, когда Владимир сам стал инструктором, его подстерег еще один «черный случай». На сей раз подсказать было некому. Все делал сам. Мог воспользоваться парашютом, и спасительный купол доставил бы его на землю. А самолет? Взметнется вверх столб взбесившегося бензина, и даже обломки вряд ли расскажут о причине остановки двигателя.

Внизу сад, длиннющая канава. Совсем некстати трактор шныряет прямо под носом. Самолет не держится, летит вниз. «Только бы не задеть за что-нибудь, только бы заставить его скользнуть в эту узенькую полоску, не выше, не ниже, иначе – труба».

...В академию поступал в тот год, когда конкурс был самым большим: семнадцать претендовали на одно место. Отступить? Подождать еще годок?

Из каждых семнадцати шестнадцать возвращались к местам прежней службы. Владимир преодолел барьер конкурса академии.

Потом были строевые части, ступеньки должностей, знакомая до последней выбоины взлетная полоса, измеренная его шагами сотни и тысячи раз. Всякой видел ее Владимир Шаталов – в пыли, в лужах в пору тягучих осенних дождей или покрытую коркой хрустящего под сапогами льда. И небо над ней выглядело по-разному: то раскаленное солнцем до белизны, то багрово-черное, клубящееся перед грозой, то чистое и искрящееся звездами, словно повисшими в самом воздухе.

«Мир тесен», – говорят в народе. И жизнь подтверждает правоту этих слов. Как-то пришлось Владимиру в качестве поверяющего выполнять ночной перехват с летчиком одной из частей. Были они знакомы по делам «земным», а вот подниматься в воздух на одном самолете не приходилось.

Взлетели. Набрали высоту. Вышли в район поиска цели. Земля передала команды наведения на борт...

Владимир контролировал работу летчика. Тот действовал спокойно и четко, без суетни, торопливости, обстоятельно докладывал о своих действиях.

Цель маневрировала. Ночные сумерки затрудняли работу перехватчика, но он находил правильные решения. Боевой разворот, стремительная атака...

Когда на земле проводили разбор полета, проверяемый получил высокую оценку. Им был Анатолий Филипченко.

Встречались они и после этого ночного полета на перехват, частенько толковали о делах авиационных, и вот однажды, когда Шаталова попросили назвать имена летчиков, достойных стать кандидатами в космонавты, Владимир, не раздумывая, назвал Анатолия Филипченко, хотя сам втайне мечтал о новой профессии.

Тогда он не предполагал, что его звездный старт состоится в январе 1969-го. Когда же и этот этап остался позади, он страстно мечтал о новом полете. И эта мечта сбылась. Цена ее – настойчивость и упорство, опыт и знания, неустанное движение вперед, без пробуксовки и срывов. Ведь космос стал его призванием.

Незадолго до нового старта Шаталову был задан такой вопрос: легче ли готовиться ко второму полету? Он сказал, что труднее. Свою мысль мотивировал не только тем, что усложнились задачи нового полета. Это само собой разумеется. Владимир говорил о долге, о том, что он должен теперь работать еще лучше, еще собраннее. Ведь все познается в сравнении.

Он отдал все силы и знания этому новому старту. Да и в тренажере во время подготовки он неустанно повторял и повторял все то, что казалось ему уже знакомым. Для себя он знал: космос не прощает ошибок и зазнайства. А итог его работы – это итог труда многих и многих людей. Их доверие обязывает.

Дорогие друзья!

Сейчас в космосе находятся два советских корабля, пятеро наших отважных космонавтов. Через несколько минут стартует корабль «Союз-8». Групповой полет трех кораблей «Союз» позволит провести ряд важных научно-технических экспериментов в космическом пространстве.

Этот полет мы посвящаем великому юбилею – 100-летию со дня рождения основателя нашей партии и первого в мире государства рабочих и крестьян Владимира Ильича Ленина.

Сегодня наш экипаж второй раз поднимается в космос на корабле «Союз», и мы не сомневаемся в успешном завершении полета.

От имени экипажей кораблей «Союз-6», «Союз-7» и «Союз-8» заверяем весь советский народ, что почетное и ответственное задание Родины выполним на «отлично».

Горячо благодарим ленинский Центральный Комитет и родное правительство за оказанную нам высокую честь.

До свидания! До встречи, товарищи, на нашей земле!

Бортинженер: Алексей ЕЛИСЕЕВ (космонавт-15)

И его уже знает читатель. В январе 1969 года он стартовал в составе экипажа корабля «Союз-5». Тогда впервые был осуществлен переход космонавтов из корабля в корабль, а точнее – из одного рабочего отсека орбитальной станции в другой. Тогда впервые получила признание новая профессия: бортовой инженер космического корабля. Он стал первым ее представителем.

И вот снова Алексей в полете. На этот раз усложнились задачи бортинженера, как и усложнилась вся программа нового космического эксперимента. Так сегодня. А завтра? Этот вопрос для него не нов. Он уже отвечал на него после своего первого свидания со звездами. Мы перескажем его мысли его же словами.

«Познание космоса началось, но мы только раскрыли глаза. Нам предстоит еще долго смотреть и анализировать, прежде чем мы поймем закономерности космической стихии, поймем механизм ее воздействия на земные явления. Мы уже многое знаем, но неизмеримо больше нам предстоит узнать. И для этого люди будут создавать лунные обсерватории, долговременные орбитальные станции, отправятся к далеким планетам.

...Давайте попытаемся заглянуть вперед на десятилетия, попытаемся представить себе обязанности экипажей кораблей будущего, сроки путешествий которых будут увеличиваться от нескольких недель до нескольких лет. Некоторые тенденции уже прослеживаются сегодня.

Увеличение объема и сложности научных исследований, усложнение управления кораблем, большие длительности полетов, удаление на громадные расстояния от Земли – все это потребует еще более высокой подготовки космонавтов. В зависимости от научных задач полета на корабле или орбитальной станции могут находиться, кроме командира летчика-космонавта, еще и астроном, геофизик, метеоролог, механик, биолог и т. д. Каждый из этих ученых-космонавтов должен быть высококвалифицированным специалистом, и не только в своей области. В полете экипажу придется решать весьма сложные задачи, относящиеся к различным отраслям науки и техники.

Первая задача – это космическая навигация. Уже современные ракеты-носители выводят корабль очень точно. Даже специалисты называют достигнутую точность фантастической. Однако и при такой точности выведения во время дальних и длительных полетов накапливаются значительные ошибки. При полете, например, к Марсу или к Венере промах за счет накопления ошибок может составить десятки тысяч километров. С другой стороны, мы знаем, что для возвращения на Землю, скажем, космических аппаратов типа «Зонд» отклонение от расчетной траектории при входе в атмосферу Земли не должно превышать примерно десяти километров. Это значит, что в полете надо обязательно исправлять траекторию – проводить коррекцию. Отсюда следует, что необходимо прежде всего знать истинную траекторию полета, знать, насколько она отличается от расчетной. Для этого нужно будет систематически проводить измерения, а результаты наблюдений должны проходить сложную математическую обработку.