Р Орлова - Последний год жизни Герцена
После выздоровления дочери Герцен обосновался в Париже. Собрал всех родных - начала осуществляться мечта. Продолжал заниматься политикой.
П.Боборыкин вспоминает:
Все волновало Герцена, точно молодого политического бойца. Он ходил повсюду, где появлялось брожение, посещал публичные лекции и сходки.
На одной из таких сходок - на похоронах убитого журналиста Ле Нуара он и простудился. Воспаление легких, несколько дней тяжелой болезни и смерть в ночь на 22 января 1870 года. После его смерти члены семьи стали готовить сборник статей. Огарев просил не включать "Письма". Сын излагает Наталье по поводу этой просьбы свои недоумения: "Ежели он не прав - докажи. Ежели он прав - соглашайся. Но, ради несчастного Огарева, я согласен отложить до второго тома". В это время Наталья Алексеевна в Женеве получает на бланке "Народной расправы" угрозу:
№ 108
7 марта 1870 г.
Узнав, что фамилия когда-то бывшего русского деятеля Герцена думает начать издание сочинений покойного выпуском тех его статей, которые написаны им незадолго до смерти, в те дни, когда, отдалившись от активного участия в деле, началу которого он больше всех содействовал, покойный переживал тот внутренний разлад между мыслью и положением, что составляет неотделимую принадлежность предшествующего поколения, вышедшего из рядов хотя и талантливого, но все-таки тунеядствующего меньшинства барства, знающего соль и горечь русской жизни только из книжек... Мы заявляем, что статьи столько же противоположны его прежним, несомненно даровитым произведениям, сколько и всему современному настроению молодых умов России, что и сам Герцен никогда бы не согласился издать эти произведения в настоящем виде... Высказывая наше мнение г.г. издателям, мы вполне уверены, что они, зная, с кем имеют дело, и понимая положение русского движения, не принудят нас к печальной необходимости действовать менее деликатным образом.
И содержание, и язык, и бланк - все свидетельствует: автор - Сергей Нечаев. Наталья Алексеевна пересылает это письмо Александру. Он просит рукопись немедленно сдать на хранение в сейф Фогтам, - да, они знают, с кем имеют дело... А копию срочно готовить к печати. Решение свое он обосновывает в письме к Огареву так:
Я ненавижу деспотизм, правительственную цензуру, от кого бы они ни происходили; те, кто употребляет средства наших врагов, боятся гласности, свободной речи, публичности, всякого мнения (да еще с угрозами), - те не люди свободы, и никогда не произведут ее нигде.
Стоило оставлять Россию, чтобы и за границей жить под указами, приказами, цензурой и угрозой "менее деликатных мер"! Чем это лучше Николая Павловича?
...Я поступаю по совести; мой долг перед ним, перед Россией напечатать все его статьи; а там - кому это будет полезно и кому вредно - это другое дело и не мое...
Нечаев был по-своему последователен, его не обмануло чутье: герценовское заключительное слово действительно вредно для нечаевцев всех оттенков. Тогда и теперь. Агент III отделения, Роман (под именем издателя Постникова он втерся в доверие к Герцену и Огареву; ему удалось получить у них архив князя Долгорукова, завещанный покойным Герцену), продолжал следить за Огаревым и семьей Герцена. Он доносит, что Н.А.Тучкова-Огарева "напечатает здесь оставленные мужем записки-мемуары. Опять новая социальная пропаганда, и я убежден, что будет сильнее и лучше (т.е. хуже для нас) памфлетов Бакунина и Огарева"1.
Осенью 1870 года в Женеве появилась книга: А.И.Герцен. "Сборник посмертных статей". Издание детей покойного. Там впервые были напечатаны главы из "Былого и дум" - "Молодая эмиграция", "Общий фонд", "Бакунин и польское дело" и письма "К старому товарищу".
IV
"Хорошо уснуть на заре... после длинной ненастной ночи, с полной верой, что настанет чудесный день!.." Так умер Грановский.
Но так не дано было умереть Герцену.
Шестьдесят девятый год - последний, пятый акт трагедии. Ему было предначертано прожить этот год. Страшный на первый взгляд вопрос - вовремя ли умер Герцен - возникал еще при его жизни.
А.Никитенко записывает в дневник 12 января 1864 года.
На днях разнесся слух, что Герцен умер, а теперь говорят, что это ложь. Умер ли, жив ли он, впрочем, теперь, на мой взгляд, решительно все равно для России. Вряд ли отныне от него может быть для нас польза или вред2.
Вопрос о "своевременности" смерти возник сразу же и у друзей. Тургенев пишет Анненкову 22 января 1870 года:
Я с час тому назад узнал, что Герцен умер. Я не мог удержаться от слез. Какие бы ни были разноречия в наших мнениях, какие бы ни происходили между нами столкновения, все-таки старый товарищ, старый друг исчез... Вероятно, все в России скажут, что Герцену следовало умереть ранее, что он себя пережил; ...но что значат эти слова, что значит так называемая наша деятельность перед этой пропастью, которая нас поглощает?
Вероятно: умереть ранее - это в тот вершинный момент, умереть в сопровождении громкого звона "Колокола". Тогда не взошел бы на иную вершину...
***
Для личности такого масштаба вопрос о времени смерти отнюдь не праздный. Нет, Герцен не пережил себя. И его встреча с Нечаевым - не случайность. Герой трагедии сталкивается с обстоятельствами, противостоит им, может погибнуть (и чаще всего действительно гибнет), но не становится просто жертвой обстоятельств. Герой равновелик обстоятельствам. По классическому определению, трагедия включает и трагическую вину. Герой сталкивается с последствиями своих поступков, не свершать которых он не мог. Даже и знай наперед все, что придет позже. Это относится и к встрече с Нечаевым, и к опрометчивому второму браку, и к судьбе детей; шестьдесят девятый год был тем годом, когда Герцен непосредственно столкнулся с последствиями своей жизни. Увидел в Нечаеве, пусть и страшно искривленное, исковерканное, но тоже последствие. И нашел в себе силу - понять, противостоять и не проклясть все то, чему поклонялся недавно сам и звал поклоняться других.
Это столкновение было трагическим и само по себе, и благодаря тому, что Огарев - на стороне противника.
Герцен - Огареву
2 декабря 1869 г. Даже твой мозг, так ясно понимавший меня целых сорок лет, - не пробьешь теперь ничем. (Собр. соч. Т. XXX, 279.)
Герой трагедии одинок - как в последний год одинок был Герцен.
Жюль Кларте вспоминает разговор с Герценом в последний год его жизни: "Для сильного человека одиночество - истинная свобода"1. Ему, открытому, общительному, нуждающемуся в людях, - было тяжело. Но и по-другому он не мог. Иначе потерял бы больше, чем самых близких: потерял бы самого себя.
"Герцен был последний одинокий русский деятель", - писал Бакунин двум Натальям - вдове и дочери, призывая их объединиться с ним. Да, одинокий. Но не последний. Не прав был Бакунин и в безоговорочно отрицательной оценке этого особенного герценовского одиночества.
Иногда один сильнее, чем многие. С горечью читая и перечитывая позднего Герцена, подчас приходишь к совсем уж тягостной мысли: а может быть, в известных обстоятельствах, один даже сильнее, чем двое?
О вине Герцена за логические и практические последствия посеянных им идей писали и позже.
Запись в дневнике Блока от 26 марта 1919 года - он делал доклад о Гейне, где говорил о крушении гуманизма и либерализма.
Горький предложил заменить слово "либералы" словом "нигилисты". Ожесточенно нападает Волынский. Левинсон ехидно спрашивает, не виноват ли Тургенев. Я утверждаю, что первый виноват Тургенев. "И Герцен?" - спрашивает Горький. И Герцен2.
Гораздо важнее, однако, что о вине и возмездии первым спросил себя Герцен.
Когда говорят о трагической судьбе, часто имеют в виду неосуществленность.
Герцен - один из тех русских писателей, который в наибольшей мере осуществил себя. Ему было дано громадно много в начале. И сделано громадно много.
Добрая фея положила ему в колыбель несокрушимое здоровье, редкий ум, необыкновенный талант, силу воли, широту души. Он родился и вырос в дворянской семье, для России того времени - в самой свободной среде. Дворянин - и не стеснен дворянством. Богат - и не стеснен богатством.
Если верно, что каждый проводит всю жизнь в каком-то определенном возрасте, то таким возрастом для Герцена была высокая зрелость.
Самой природой он был задуман победителем.
В 1869 году зашатались основы его жизни. Разрушалось здоровье. Обострился начавшийся ранее диабет, с мучительными урологическими осложнениями. Он мечтал о доме-усадьбе. Воспитанный в Покровском, быть может, и бессознательно хотел для себя на склоне лет и для своих детей такого пруда, такого плеса, таких берез, такого дома с колоннами.
Хотел оседлости, устроенности.
А на долю ему выпали лихорадочные метания - Ницца, Цюрих, Виши, Флоренция, Женева, Брюссель, Экс ле Бэн, Париж.
Метался в поисках убежища. Победитель испытывал поражение за поражением. Крещенье казнью декабристов, тюрьма, ссылки, эмиграция, баррикады 1848 года в Париже, заря и закат революций, возникновение и кончина "Колокола" - все в историческом времени Александра Герцена. Все впору, в рост времени.
