Газета День Литературы - Газета День Литературы # 95 (2004 7)
Струпин вещал о милосердии, которого не хватало в повести Снеговской: подпрыгивали омутистые зрачки, шевелились тщательно недобритые волоски на холеной бородке, темнели из-под разворачивавшихся губ коряжьи зубы. "Торопится-то как утопить. Видно, обещанные отзывы ждут на кафедре творчества, чтоб ректору отнести на резолюцию, а оттуда проректору по хозчасти — он здесь главный..."
Первым выступал Пучков. Олег обреченно глядел в окно, созерцая сквер: в глубине, сквозь пышную тополиную листву, с которой сыпался в форточку пух, виднелся бронзовый череп с залысинами, заляпанный воронами — памятник Герцену... Пучков говорил четко поставленным голосом, с подчеркнутым провинциальным апломбом:
— В повести мадемуазель, особенно в любовных сценах с черноусым шабашником из Дагестана на фоне панорамы разваливающегося колхоза, есть много таких деталей, которым поразится любой нормальный мужчина. Мне хотелось бы спросить у авторши: знакома ли она вообще с этими отношениями?..
Олег исподлобья покосился на Струпина. "Она же слабая, больная, зачем ее так добивать? Где же твое милосердие?" Но Струпин слушал Пучкова как соловья и всем остальным, отзывавшимся о повести Снеговской в том же духе, одобрительно кивал.
Сперва Снеговская возражала, но потом сникла. Дошла очередь и до Олега.
— Ну, Олег Владиленович, мы вас так редко слышим...
Струпин приглашающе улыбался. Олег поднялся резко, все затихли. "Зазывает, будто на панель. А настроение-то у меня отвратительное... Стоило тащиться сюда за сто километров, чтобы встретить тех, о кого за Нарой вытирал ноги. Да, здесь люди хуже, чем в аду!" Едва не захлебнувшись от отчаяния, Олег напрягся, изо всех сил стараясь не заикаться: сейчас четкая речь была необходима:
— Я тоже в-внимательно... про-читал по-повесть Аси и хочу с-сказать, что я повестью... восхищаюсь. Там ... изображена настоящая деревня, т-та с-с-самая... с-с-страшная, с п-пьнством и д-драками, из которой в-вы...
Сорвалось дыхание. В аудитории стояла гробовая тишина.
— ...Вы, Вел-лимир Ермолаевич, с-сбежали в Москву с-сами, когда в-вам было д-двадцать два!..
Струпин, однако, тоже завелся:
— А вот, вот ваш отзыв ... Олег Владиленович! Вы здесь необоснованно и немотивированно, не выдерживая никакого литературного стиля, пишете, что проза Аси Валентинов- ны отражает негативную реальность советской, российской деревни... Вы, наверно, не захотели ссориться с вашей подругой, Асей, или какие у вас там отношения, не знаю...
Олег не ответил и, сев, с тоской уставился в окно: "Вырваться бы отсюда хоть куда-нибудь, улететь..."
Семинар продолжался, шелестели листки отзывов под шершавыми пальцами руководителя, Снеговская нервничала, затравленно огрызалась на каждого, пока другие втихую забавлялись, и наконец заплакала и выбежала в коридор, оглушительно хлопнув дверью. Олег отключился и безучастно смотрел в окно: вспоминал далекий бор и, не веря себе, терзался: "Как там хорошо, за сто километров от этой грязи. И как жаль, что здесь я ничего не могу, не потому что нельзя, а потому что... не нужно!"
"По-моему, писатель, это, прежде всего, честный человек, как гитарист тех далеких вудстокских лет, — страстно убеждал он себя, когда после семинара прогуливался по Тверскому бульвару и ветер стряхивал с него всю гнусь, словно налипавшую со всех сторон, едва заходил на территорию института, — лучше бы сегодняшнего семинара не было, лучше б я проспал, заболел... Ну, да бог с ним, со Струпиным, бог с ней, с художественной прозой, все равно я гитарист: мои зубы — струны, мой язык — плектр, все лучшее таится в душе и изливается в звуках, сочленяющихся в непостижимой глубине... А если б я сегодня смолчал, то не смог бы сыграть как прежде!"
Извечный путь вывел его к остановке третьего троллейбуса возле кинотеатра "Россия" и "филипповской" булочной. Идти пешком — как вчера после концерта — не хотелось. "Заколебал троллейбус в доску, уминаться в нем каждый день, в этот бардак возвращаться... Нет, из проклятой общаги нужно бежать без оглядки. Тут два варианта — либо к пятому курсу стать таким же говорящим трупом, как все, либо остаться гитаристом. А в Литинституте я чужой человек. Это факт".
Нина Дубовицкая ПОЕДИНОК
Библиотека русского поэта обогатилась явлением новой книги избранных стихов известного поэта Льва Котюкова. Ее название, "Крест и пламя",— является ключом к пониманию феномена его пламенной поэзии.
При глубоком внимательном прочтении книги от стихотворения к стихотворению, всё яснее и яснее видится жизнь поэта, наделенного от рождения мятежной, ранимой душой, трепетно воспринимающей суровую реальность и болезненно чувствующей её противоречивость и ложь. С первых строк ощущается своеобразное мировосприятие, поэтическая таинственность, яркая эмоциональность, самобытность, музыкальность, виртуозное владение словом. В отражении острых моментов жизни ясно слышится мольба о помощи оскорбленного, измученного, не понятого никем поэта.
Слышится зов поэта к спасающей силе и страх её обретения, сомнения — выдержит ли душа эту спасающую силу. Достаточно ли мужественна она?
Боль за Россию, за молодое поколение, за себя звучит в его стихах "Шаровые молнии", "Ничего невозможного нет и не будет", "Пред небом над бездной", "Спасение", "Путь", "На улице Овражной" и многих других.
Зачем моя жизнь?
Для кого она, Боже?!
Зачем сеять рожь, чтоб её уничтожить
И выжечь жнивьё?..
Родимые пятна на солнце и лике,
Да треснувший череп, ощеренный в крике,
Да имя твоё.
Или в стихотворении "На улице Овражной":
Шуршат в овраге следы босые,
Стучу в окошко — стучат в ответ...
И, может, где-то в конце России
Мы только-только грядём на свет...
Одно из интересных стихотворений "Побег" передаёт ощущение страха души, доведенной до крайнего отчаянья. 3ов к спасению заглушен невыносимой реальностью, металлическим скрежетом и визгом.
Неужель не спасти свою душу?!.
Надо, надо спасти как-нибудь!..
Надо, надобно выйти наружу,
Мимо лифта тайком прошмыгнуть.
Будто вор, озираясь с тоскою,
Ты крадешься по лестнице вниз.
И несётся вослед за тобою
Металлический скрежет и визг...
Пережив многое, что другие пережить не смогли бы, поэт понимает, в чем спасение России и его страждущей души, но труден путь к истине Божьей. Чем сильнее жажда спасительного огня, тем яростней искушения на пути к Возрождению.
В поэзии Льва Котюкова мощно показана борьба двух противоположностей — света и тьмы.
В стихотворении "Ночь Крещенская" отражена полная победа света.
И за угол свернёшь — нет стены за углом.
Нож забросишь в сугроб.
Вспыхнет ночь серебром.
И крещенскую душу на тысячи лет
У безумья отымет серебряный свет.
Лёд ломая, волна твою жизнь обоймет.
И незримое Небо над миром взойдёт!
Каково! Дух захватывает!
Писать отзыв о поэзии Льва Котюкова меня побудило воспоминание о впечатлении, произведенном стихотворением "В сумерках небожителей". Сам Лев говорит: "Истинную поэзию не понимает никто". В какой-то степени он прав. И мне не объяснить, что понимала я, читая ещё и ещё раз это стихотворение, не чувствуя удушья в метро, летевшая в тесном вагоне непонятно куда от своей родной станции. Но я отлично помню восторг от перечитывания. Просторное, светлое стихотворение! Какая необъятность, таинственность, нежность, зов любви...
Были и другие стихи, поразившие меня многими достоинствами: насыщенностью образов, искрометной искренностью, глубинной философией, эмоциональностью, смелостью...
В многообразном творчестве поэта отражена вся его жизнь: скитания и страдания души, слишком тонко и нервно воспринимающей противоречивую реальность; резкие столкновения с ней; жажду любви; потери, доводившие душу до крайнего состояния. Ярко показана возрождающая сила спасающего света, сила земной любви к женщине, стремление истинной русской души к совершенству.
