Аркадий Евдокимов - Полигон
Что ещё? Старшие офицеры нашего брата конструктора сильно недолюбливают. Я б даже сказал, не любят. Я даже видел, как три крепких старших офицера активно не любили одного инженера-наладчика. Дело замяли, но без больничного не обошлось. Во-о-о-от. Напугал? Да не дрейфь, это случай редкий, не показательный. В конце концов, запланирован пуск вовсе не нашего изделия, а харьковского, наша только территория.
Теперь, пожалуй, всё, инструктаж закончен. Утром тебе быть на нашей площадке, бочка уже должна быть к тому времени в самолёте. Документы все ты получил. Удачи тебе!
* * *С утра похолодало и зарядил гадкий мелкий дождь, сделалось неуютно и грязно. Ветер дул резкими порывами, швырял пригоршни мелких брызг в лицо. Куда ни повернись – непременно только в лицо – не спрячешься. Андрей, как назло, забыл зонт, весь промок и успел промочить ноги. Пиджак давно не грел, а, казалось, только холодил. Андрей долго не мог найти диспетчерскую, выручил проходивший мимо пилот, махнувший в ответ на вопрос рукой в сторону жёлто-синего строительного вагончика: там, мол.
В вагончике было жарко, висела в жёлтом свете ламп духота, народу – как в автобусе. И все что-то требуют, размахивают квитанциями с лиловыми печатями, кричат, суетятся. От прелых курток к потолку поднимается удушливый пар. Пышнотелая дама за стеклянным окошком умело, с ленцой отбивается от них. Во попал… Грузовиком Андрей летел впервые в жизни, и многое было ему в диковинку. Очередь к диспетчеру – тоже. Однако, не смотря на кажущуюся неразбериху и всеобщий гвалт, к пышной даме в розовой кофточке из мохера он попал быстро, минут через пять. Она молча взяла квитанцию, шлёпнула по ней печатью, чиркнула какие-то пометки и написала номер борта, буркнув «Груз уже на месте. Следующий!»
Самолёт Андрей нашёл быстро – это был видавший виды двухмоторный грузовой «Ан-8». Дверь, увы, оказалась запертой. А так хотелось нырнуть в салон, в сухость и тепло… Андрей пытался спрятаться под крылом, не помогло: огромная его плоскость висела слишком высоко, и от дождя не спасала. Так, ёжась от холода, и стоял он под крылом, подпрыгивая на одной ноге, чтоб согреться. Минут через двадцать возле самолёта объявились некие личности суровой наружности в синих, перепачканных маслом комбинезонах. Они открыли дверь, влезли внутрь и бойко загремели чем-то железным, жизнерадостно переругиваясь. Андрей подошёл к трапу и попросился внутрь.
– А зачем? – спросил тот, что стоял в дверном проёме.
– Замерз я. И промок, – неожиданно для себя заискивающим тоном объяснил Андрей.
– Ну и что? – искренне удивился техник.
– Погреться бы, обсохнуть…
– Где? В самолёте?!
– Ага.
– Ну, попробуй…
Техник отодвинулся, и Андрей протиснулся в салон. Протиснулся – и понял, почему так изумился его желанию попасть в самолёт техник. С потолка вода не капала – она лилась частыми длинными струйками. Кроме того, внутри оказалось холоднее, чем снаружи.
Техники, погремев гаечными ключами (остро запахло тормозухой – прокачивали, что ли?), побросали инструмент в сумку и были таковы. И ещё минут через пятнадцать (Андрей уже стучал зубами от холода) объявились лётчики. Андрея увидели. Андрея пожалели. Андрея завели в гермозону, где было сухо и тепло, и пар изо рта не шёл. Для Андрея включили обогреватель – маленькую коробочку с вентилятором. Коробочка обдавала тугой струёй сухого жаркого воздуха. Наконец, Андрею налили сто грамм. И Андрей согрелся. И повеселел.
Моторы загудели, самолёт выкатился на полосу, разбежался, надсадно воя, с натугой оторвался от полосы. Полёт Андрей не запомнил. Помнил только, как лётчики наливали ему ещё и ещё, как чокались с ним. А ещё смутно помнил, как разгружал самолёт, перетаскивая вместе с экипажем в грузовик весь наличный груз – двухсотлитровую бочку со спиртом, два тяжеленных ящика цвета хаки и один полегче и поменьше, фанерный, с отверстиями в боках. Из отверстий колко торчали в разные стороны шиферные гвозди…
Залезть в кабину грузовика ему удалось не сразу. Он плюхнулся на сиденье и по-барски объявил водителю «К коменданту, шеф!». Едва машина тронулась, как Андрей заснул. Напрочь, как в яму упал. Спал он тревожно, без снов, всю долгую дорогу, и проснулся от сознания того, что мотор давно уже не работает. Сзади, из кузова, слышалась возня и приглушённые матюки – машину разгружали солдаты. Андрей выглянул в окно. Под дверью стоял, переминаясь с ноги на ногу, и пронзительно глядя на него высокий прапорщик, худой, какой-то выцветший и бесцветный. не узнать его было невозможно. Конечно же, это был Дармоедов.
* * *– Ну, если запереть негде, значит, надо спрятать, замаскировать, – подал мысль Андрей.
– Негде, негде, – ответил Дармоедов, – эти оглоеды везде пролезут, от них замков ещё придумали. А наши замки все понарошку, кривым гвоздем отпираются. Нет, некуда запереть. И спрятать некуда – уж больно здорова бочка-то.
– А если не ней написать «яд»?
– Не поможет.
– А мы разбавим чем-нибудь, чтоб цвет дать и запах поменять. А?
Мысль о красителе Дармоедову понравилась. Он подумал, поморгал белёсыми ресницами, почесал подбородок.
– Есть зелёнка. Много. Можем затравить всю бочку. Только сперва мне отольём.
– Не вопрос! – обрадовался скорому решению Андрей, – Сейчас и займёмся. Тащи свою банку. И зелёнку!
Андрей не знал, как он ошибался. И насколько опасно недооценивать противника. Особенно если это русский солдат, который, как известно, на выдумку хитёр. Оправдывала его только неопытность да тяжёлая голова – он и к вечеру не совсем пришёл в себя.
* * *Пока Андрей держал военный совет с Дармоедовым, воинские будни в части шли своим чередом и личный состав выполнял приказания начальства. В частности, трое военнослужащих в составе санинструктора ефрейтора Банько и рядовых Ермолаева и Ломакина выдвинулись в расположение свинарника с целью уничтожить и доставить в часть борова Борьку, для пополнения съестных припасов и заготовки сала. В качестве вооружения бойцы имели при себе нож кухонный, выданный прапорщиком Дармоедовым. Нож был старый, ржавый и тупой, с потрескавшейся некогда голубой пластиковой рукоятью. Опыта уничтожения свиней у отряда не было. Да и откуда ему было взяться, если все трое на «гражданке» были жителями сугубо городскими. Может быть, именно поэтому они самонадеянно и вызвались покончить с боровом. То ли от занятий они хотели отлынить, то ли просто сидеть безвылазно в части надоело, то ли захотелось маленьких приключений и хоть какого-то разнообразия. Словом, пошли они в свинарник как в парк, за развлечениями. Первые сомнения в том, что их ждёт веселье, закрались в души, когда они увидели борова живьём, посреди пустого загона, возле корыта с объедками из солдатской столовой.
Борька оказался не просто большим – огромным, килограммов этак на триста, с острой холкой, злыми глазами, и огромной, как распахнутый чемодан, пастью. Он неспешно рылся в еде носом, поддевая пятачком лакомые кусочки и похрюкивал от удовольствия. Пожалуй, он походил на землеройную машину.
Ребята не испугались. Наверное, им не раз приходилось видеть землеройные машины. Они разделились и с деловой неторопливостью приступили непосредственно к выполнению задачи. Ломакин и Ермолаев стали позади борова, приготовившись в случае чего схватить его за задние ноги, Женя Банько зашёл сбоку, перекинул через него ногу, почти оседлав Борьку. Почесав Борьку за ухом, он размахнулся и сплеча, сверху вниз, выдохнув нечленораздельное «Хех!», всадил ему нож прямо в шею! Боров взревел, мотнул головой и неожиданно быстро развернулся. Бывшие городские жители никак не ожидали от него такой прыти – они полагали, что боров упадёт, ну, в крайнем случае, медленно начнет двигаться и они успеют не спеша завалить его на бок. Борька же действовал не просто быстро – чудовищно быстро, невероятно быстро, молниеносно. Мгновение – и он уже стоит передом к обидчикам. Солдат, не ожидавших такого поворота событий, и не готовых к быстрым решительным действиям, он просто разметал в стороны. Рядовых столкнул в грязь, санинструктора – в корыто. Борька коротко хрюкнул и бросился в атаку, разинув страшную пасть. Бойцы уже поняли что к чему – и не теряя времени даром, дружно сиганули через забор. Оттуда, с места вполне безопасного, они немедля начали наблюдение за противником.
Конец ознакомительного фрагмента.
Сноски
1
