Гаральд Граф - Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906–1914 гг.
В лице этих офицеров уходил доцусимский период нашего флота. Хотя среди деятелей этого периода было немало выдающихся людей, как, например, адмиралы С.О. Макаров, З.П. Рожественский, Г.П. Чухнин[111] и др. Но, видимо, тогда организация управления флотом уже больше не отвечала новым требованиям жизни, но сила привычки была столь велика, что без такого основательного потрясения, каким было проигранное сражение у острова Цусимы, эти талантливые люди не были в состоянии что‑либо изменить. Поэтому флот к началу этой войны оказался не на должной высоте. Может быть, тому виною было то, что мирный период длился около 25 лет и за это время было утеряно сознание, что флот должен всегда быть готов к войне и его личный состав должен воспитываться в понимании, что «в море – это значит дома» (девиз адмирала С.О. Макарова).
В конце 1906‑го и в начале 1907 года политически все еще не было спокойно. Поэтому адмиралу рекомендовалось быть очень осторожным, чтобы не дать проникнуть революционной пропаганде на миноносцы, и, кроме того, имелись сведения, что революционные круги собираются произвести взрывы в порту, чтобы помешать делу восстановления флота. Опасаться проникновения революционной пропаганды на миноносцы особенно не приходилось, так как команды жили очень тесно с офицерами и всякую пропаганду было бы легко парализовать. Но относительно возможных покушений на порт надо было быть очень внимательным, тем более что порт был чрезвычайно нужен для дивизии. Между прочим, опасались взрыва у достраивающегося моста через канал. Поэтому адмирал решил поставить один из наиболее надежных миноносцев в канале у моста, чтобы быстро могло бы быть оказано содействие жандармским чинам, его охранявшим.
Его выбор пал на «Доброволец», так как наш командир был на лучшем счету, и мы этим очень гордились. Да и стоянка у моста имела много выгод, так как трамвай, идущий в город, останавливался напротив моста и, следовательно, добираться до него мы могли минут в пять. С миноносцев же, стоящих в бассейнах порта, надо было идти добрых полчаса, а в плохие погоды это было далеко не весело. Но за эту выгоду мы поплатились тем, что должны были иметь часового у трапа, и дежурный офицер обязан был постоянно следить за происходящим на мосту и на берегу.
Благодаря тому, что наш миноносец оказался на пути к трамваю, это частенько давало повод к нам заходить друзьям с других миноносцев. Вообще, так как наш командир был чрезвычайно общительным человеком и к тому же холостым, то он часто устраивал у нас приемы, на каковые приглашались и дамы, главным образом, морские. Против их приглашения адмирал ничего не имел, но только в воскресные дни или праздники. Он понимал, что офицерам нужны развлечения, и что и морским дамам не слишком весело жить в порту, а приемы на миноносцах всем доставляют большое удовольствие.
На Рождество выпал довольно глубокий снег, который не слишком часто выпадает в декабре в Либаве. Недалеко от нас на берегу канала росла довольно высокая елка, и у командира появилась «блестящая идея» украсить ее разноцветными электрическими лампочками, чтобы по вечерам на Рождество их зажигать. Эту мысль было нетрудно осуществить судовыми средствами, и елка на берегу засияла множеством электрических лампочек. Теперь этим никого не удивишь, а в те времена это было нечто необычайное, и проходящие по мосту восторгались нашей елкой, выделявшейся на ярко‑белом фоне снега.
По случаю осуществления такой идеи командир решил устроить у нас празднество. Мы наприглашали, насколько позволяло место, гостей и под елкой на снегу устроили игры, а потом их угостили прекрасным обедом. Празднество прошло чрезвычайно весело.
Вообще на нашем «Добровольце» мы жили очень весело, недаром весь состав был холостым. Командир даже шутил, что сейчас же спишет с миноносца того из нас, кто вздумает жениться. В себе он не сомневался, так как ему было более сорока лет и ему казалось, что он «пропустил момент». Но каков был конфуз, когда через год именно он оказался женихом. На его счастье, это совпало с производством в капитаны 1‑го ранга и назначением в Черное море – командиром крейсера «Кагул»[112], а то мы бы не дали ему покоя нашими остротами.
Адмирал Эссен всегда внушал, что плавание военных кораблей является необходимостью. Чем больше они плавают, тем лучше сумеют выполнить свое назначение во время войны. Экономить на этом – равносильно сознательному нанесению ущерба боеспособности флота. Офицерскому составу он внушал, что только тогда мы будем на должной высоте своего призвания, когда в море почувствуем себя, как дома. Это убеждение адмирал упорно проводил в жизнь и отстаивал перед высшим начальством. По его мнению, мы должны были плавать с ранней весны (он был бы не прочь выходить в море и зимою и оттого и хотел, чтобы дивизия базировалась на Либаву[113]) до поздней осени, а не так, как это было заведено прежде, – всего 3–4 месяца в году, да и из этого времени девять десятых приходилось на якорные стоянки.
В соответствии с этим взглядом адмирала, как только появились первые признаки весны, дивизии было приказано готовиться к плаванию.
Глава II. Плавания Минной дивизии. Наши матросы (1907 г.)
Первое учебное плавание дивизии в 1907 г. еще не могло совершаться по строго выработанной программе, так как не все миноносцы вошли в строй и еще не были подготовлены необходимые вспомогательные средства для выполнения минных и артиллерийских стрельб.
В начале апреля пришло приказание – отправить один миноносец в Моонзунд, в распоряжение постов пограничной стражи, так как революционные организации начали переправлять из Швеции оружие морским путем. Даже один пароход, груженный оружием, выскочил на камни у маяка Дагерорт[114]. Революционеры стремились вооружить население Эстонии и Финляндии.
Адмирал послал «Доброволец», и мы немедленно вышли по назначению[115]. Придя в Куйваст, сейчас же вошли в связь с офицером пограничной стражи, начальником постов на островах Даго и Эзель. Он должен был нам давать знать, если получит тревожные сведения от своих агентов или его посты заметят подозрительные суда или шлюпки. Кроме того, мы почти ежедневно стали совершать пробеги вдоль берегов означенных островов. Даже стоя на якоре, приходилось иметь пары готовыми, чтобы тотчас же по получению донесений выйти в указанном направлении. Для производства осмотра подозрительных судов всегда была готова шлюпка с офицером и гребцами, вооруженными револьверами.
Сперва это назначение нас очень заинтересовало, так как мы, молодежь, думали, что оно будет сопряжено чуть ли не с боями с контрабандистами. Но на деле вышло довольно‑таки скучно и однообразно. Особенно скучно оттого, что мы все оказались совершенно пришитыми к кораблю и о съездах на берег, даже на самое короткое время, нельзя было и думать, так как миноносец должен был быть готовым сняться с якоря в любой момент. Впрочем, и все наши стоянки в разных бухтах Даго и Эзеля интереса не представляли, и, кроме рыбачьих поселков, ничего найти было нельзя. Правда, на Эзеле был один городок, Аренсбург, но и тот чрезвычайно скучен.
Всего лишь один раз была тревога. К нам приехал начальник пограничной стражи и таинственно сообщил командиру, что получены сведения, что в ближайшие часы в Моонзунд должна пойти шхуна, груженная оружием.
Командир предложил ему идти с нами, и мы чуть свет снялись с якоря и пошли на Кассарский плес[116]. Все были страшно заинтересованы и напряженно всматривались в горизонт. Действительно, скоро показалась какая‑то шхуна, и мы понеслись ей навстречу. Подойдя, дали холостой выстрел, и командир в рупор приказал немедленно спустить паруса. Живо была спущена шлюпка, и лейтенант Витгефт послан осматривать шхуну. Мы с интересом ожидали результатов, и на всякий случай у пулеметов стояла прислуга.
Однако Витгефт скоро вернулся и доложил, что капитан шхуны насмерть перепугался и охотно дал проверить документы и осмотреть помещения и трюмы. Ничего подозрительного Витгефт не обнаружил. Шхуна как шхуна. Шла в Виндаву, груза не имела. Поехал на нее и пограничник, но тоже ничего не обнаружил. Пришлось ее с миром отпустить.
Наш пограничник был чрезвычайно сконфужен и извинялся за доставленное беспокойство. Но командир тем не менее еще побродил несколько часов, а затем встал на якорь. Однако все пришли в хорошее настроение и за рюмкой вина с интересом слушали рассказы гостя о его службе. Служба в пограничной страже, в сущности, очень интересна, хотя и протекает для офицеров в самых некультурных условиях жизни.
Главным предметом контрабанды в этом районе был спирт, который шел за границу. На шлюпках бочонки спирта вывозились по ночам в море и затапливались в условном месте, а через некоторое время туда приходили шхуны и по буйкам находили их и вытаскивали. Конечно, применялись и другие приемы, но это был более распространенный.