Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2007 #6
Люди были вынуждены обменивать у спекулянтов продукты питания на мебель, одежду и другие вещи. Отдел питания и хозяйства “самоуправления” г. Вильнюса по этому поводу в начале 1943 г. писал: “Эти цены (то есть спекулятивные. - Авт.) так высоки, что средний житель вынужден продавать свою мебель, одежду и т. д. Запасы мебели в некоторых бедняцких слоях так исчерпаны, что им голод смотрит в глаза… Здоровье и трудоспособность населения все больше ставится под угрозу”. В первые же дни оккупации было отменено бесплатное медицинское обслуживание. К тому же в больницах не хватало мест, не было в нужном количестве даже необходимых лекарств и других медицинских принадлежностей.
Массовое голодание приводило к росту заболеваемости, широкому распространению заразных болезней, резкому увеличению смертей. Даже центральная газета Литовского бецирка “Атейтис” признавала: “Смертность в нашем краю увеличивают не только заразные болезни. При ухудшившихся условиях питания организм человека становится менее устойчивым к любой болезни”.
Трудовое законодательство советского времени, предусматривавшее 8-часовой рабочий день, охрану труда на производстве, ежегодные оплачиваемые отпуска и другие социальные льготы, было отменено. 19 декабря 1941 года в Прибалтике была введена всеобщая трудовая повинность для всего населения от 15 до 60 лет. В Эстонии заставляли трудиться и подростков с 12-летнего возраста. За отказ зарегистрироваться следовало наказание - три месяца тюрьмы и штраф в 1000 марок. За неявку на место работы могли бросить в концлагерь или отправить на работу в Германию.
Суровые наказания были предусмотрены за нарушения трудовой дисциплины на рабочем месте. 20 февраля 1942 года была издана инструкция для служащих железных дорог Эстонии: “Каждое нарушение служебной дисциплины со стороны служащего, принадлежащего к местной национальности, в особенности неявка на работу, опоздание на службу, появление на службе в пьяном виде, невыполнение служебного приказа и т. д., отныне должно караться со всей строгостью: а) в первый раз 15 ударами палкой по обнаженному телу; б) в повторных случаях 20 ударами палкой по обнаженному телу”.
В начале 1944 года в Литве было объявлено, что на обработку 15 гектаров пахотной земли выделяется один человек, а “избыточная” рабочая сила должна быть направлена в рейх. На территории всей Прибалтики велась настоящая охота на людей, загоняемых как на принудительные работы по строительству оборонительных укреплений, так и на сборные пункты для отправки в немецкое рабство в Германию и оккупированные ею страны.
На строительство оборонительных сооружений в Прибалтике было мобилизовано свыше 300 тысяч человек. Против уклонявшихся от занесения в списки так называемого “трудового фронта” и от отправки в Германию применялись самые жестокие репрессии, вплоть до повешения. 20 июня 1944 года Розенберг сообщал Гиммлеру, что в Германию было направлено 126 тысяч рабочих из Прибалтики. 75 тысяч из них были литовцами, 35 тысяч - латышами (главным образом из Латгалии) и 16 тысяч - эстонцами. В письме из Штеттина (Щецина) один из угнанных на принудительные работы писал: “Мы, латыши, живем здесь среди 200 человек, где уже больше нечем дышать… В Резекне все говорили, что каждый рабочий получит работу по специальности и у каждого будут такие же права, как и у немцев, но здесь этого нет. Нам здесь очень плохо, единственное - разве что утопиться”. По оценке Р. Мисиунаса и Р. Таагепера, из-за невыносимых условий жизни среди этих угнанных на работы в Германию погибли около 5 тысяч эстонцев, 10 тысяч латышей, 50 тысяч литовцев.
Но и находясь на родной земле, многие жители Прибалтики оказывались в отчаянном положении. Население оккупированных земель было не защищено ни законом, ни элементарной человечностью. На территории Прибалтики царил террор. В городах был введен комендантский час с 10 часов вечера до 5 часов утра. На селе комендантский час начинался за час до захода солнца и заканчивался за час до его восхода. Очевидцы рассказывали: “В указанное время население не имело права отлучаться из дома. Гитлеровцы создали обстановку, при которой каждый житель чувствовал себя обреченным. Достаточно было лишь подозрения, чтобы посадить человека в фашистский застенок и после нечеловеческих пыток его уничтожить”.
Командир СД и гестапо “Остланда” Шталкер уже 21 июля 1941 года докладывал в Берлин о положении в Риге: “В течение первых дней оккупации города все тюрьмы были переполнены до отказа… Последующие ликвидации дали некоторое облегчение положения. Все же непрекращающиеся мероприятия по задержанию лиц привели к тому, что уже сейчас помещения тюрем опять явно недостаточны”.
Переполненными были и другие тюрьмы Латвии. В тюрьме города Валмиера содержалось более 2500 человек, тогда как ее максимальная вместимость составляла 250 человек. В тюрьме города Елгава, рассчитанной на 200 заключенных, было 1500 заключенных.
Уцелевшие бывшие заключенные вспоминали: “В камерах тюрем, рассчитанных на 15-20 человек, помещалось, как правило, 60 человек. От большой скученности, грязи, сырости и холода (тюрьмы не отапливались зимой) люди заболевали… Многие умирали через 3-4 месяца голодной смертью… В камерах Центральной рижской тюрьмы в течение круглых суток были слышны крики и стоны истязаемых. При допросах применялись самые садистские приемы. Заключенные с допросов возвращались неузнаваемыми, в крови, в синяках, обожжённые. Многих заковывали в кандалы и цепи… В тюрьмах и лагерях применяли самые изощренные методы пыток - отравление газом, умерщвление электрическим током и голодом, выкачивание крови, заражение инфекционными болезнями”. В сообщении Чрезвычайной Государственной комиссии о преступлениях немецко-фашистских захватчиков на территории Латвийской ССР по поводу Центральной рижской тюрьмы было сказано: “Ежедневно от истязаний умирало 30-35 человек… Медицинской помощи истязаемым не оказывали”.
Так как помещений в тюрьмах не хватало, то в качестве мест заключения использовались общественные здания. В эстонском городе Пярну в тюрьмы были превращены здание школьного общества на улице Калеви, корпуса льнокомбината на берегу реки Пярну, трехэтажное складское здание, казармы на Рижском вокзале, здание еврейской синагоги.
Одновременно оккупационные власти спешно строили концентрационные лагеря для заключенных. В Тарту такой лагерь был создан на Выставочной площади. Историк Э. Я. Мартинсон писал: “Когда все девять павильонов бывшей выставки были забиты узниками, фашисты и их пособники создали еще один концлагерь - прямо под открытым небом: в землю были врыты столбы, на них натянули рядов в 25-30 колючую проволоку, и еще один атрибут “нового порядка” был готов. Семь концентрационных лагерей было создано фашистами в городе эстонских текстильщиков - Нарве, около двадцати на территории только Вирумааского уезда”.
Историк А. К. Рашкевиц писал: “Осенью 1941 года недалеко от Риги, в Саласпилсе, нацисты приступили к строительству крупнейшего в Прибалтике концентрационного лагеря для политзаключенных. Саласпилсский концлагерь был центральным лагерем всего “Остланда” и имел много филиалов на территории Латвии. Народ его назвал “мельницей смерти”… В Саласпилсском лагере содержались и были убиты не только граждане Советской Латвии. Сюда фашисты пригоняли также жителей Белоруссии, Литвы, даже граждан Польши и Чехословакии, Франции и других оккупированных стран. Всего в Саласпилсском концлагере фашисты убили и замучили 53700 человек”.
Рашкевиц отмечал: “Основной формой уничтожения мирных граждан, которую применяли нацисты, был расстрел. Однако наряду с этим они применяли также передвижные газовые камеры-“душегубки” для умерщвления людей, вешали их, но так как все это требовало известного труда и средств, то фашисты применяли очень простую, но мучительную форму уничтожения - голод. Держали в лагерях, в тюрьмах людей без пищи, без воды, пока те не умирали. Много заключенных погибало от разных болезней - тифа, дизентерии и др. Умирали от истязаний и пыток”.
Помимо уничтоженных в Саласпилсском лагере, под Ригой в Бикерниекском лесу фашистами было убито 47 тысяч мирных граждан, в Румбульском лесу - 38 тысяч. Массовые расстрелы производились также в Даугавпилсе, Лиепае, Резекне, Валмиере и других городах, в концентрационных лагерях в Страздумуйже, Бишумуйже, Милгрависе, в Дрейлиньском лесу близ Риги, в Шкедских дюнах близ Лиепаи, в лесу у озера Нинерие.
Многих уничтожали сразу после ареста. “Самые массовые расстрелы в оккупированной Эстонии, - сообщал Э. Я. Мартинсон, - производились в деревне Лемматси, под Тарту, у противотанкового рва, вырытого трудящимися города до его захвата гитлеровцами. Здесь находится самая крупная на эстонской земле братская могила жертв фашизма - у края противотанкового рва залпы гестаповцев оборвали 12 тысяч человеческих жизней… Свыше 15 тысяч человек расстреляли фашисты на территории бывшего Вирумааского уезда, 24 тысячи человек - на острове Сааремаа, 28500 человек - в городе Нарве, свыше 2 тысяч человек убили фашисты в песках Калеви-Лийва, около 3 тысяч убили и сожгли в Клоога”. Тысячи расстрелянных были закопаны в братских могилах в Кивиыли, Вильянди, Валга.
