Марина Сванидзе - Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933
Возвращаемся к донесению охранки. Распутин пригласил женский хор, который спел и протанцевал матчиш и кекуок. Матчиш и кекуок — жутко модные танцы начала века.
Кекуок — от английского cakewalk — довоенный танец американских негров. Матчиш вообще звучал повсеместно. Даже работа кассовых аппаратов в магазинах сопровождалась мелодией: "Матчиш — прелестный танец та-ра-та". То же самое пели гудки автомобилей. У Ильфа и Петрова в "Золотом теленке" медный рожок легендарной "Антилопы гну" издает эти веселые и во времена Остапа Бендера уже старомодные звуки.
Кроме того, танцуя матчиш, партнеры могли поцеловаться. Но для Распутина "поцеловаться" — ниже мужского достоинства.
Цитирую донесения дальше. Сначала пьяный Распутин плясал русскую. Потом его поведение приняло совершенно безобразный характер какой-то половой психопатии: он обнажил свои половые органы и в таком виде продолжал вести беседу с певичками, раздавал им записки с надписями "Люби бескорыстно".
На замечание заведующего хором о непристойности такого поведения Распутин возразил, что он всегда так держит себя перед женщинами. Потом Распутин стал откровенничать в таком роде: "Этот кафтан подарила мне "старуха" (то есть императрица), она его и шила. Эх, что бы "сама" сказала, если бы меня сейчас увидела!".
Г. Е. Распутин
Глава московской полиции генерал Адрианов хотел лично доложить государю о скандале в "Яре", явился в парадной форме в Царское Село. Но комендант Императорских дворцов генерал Воейков не допустил его к царю. Впоследствии Адрианов написал докладную о том, что скандала Распутин в "Яре" не устраивал.
Товарищ министра внутренних дел генерал Джунковский лично передал государю свою записку о скандале в Москве, затем 1 июня сделал подробный доклад Николаю, в котором изложил свои взгляды и на Распутина, и на Россию, указав на разлагающее влияние и власть Распутина, которые угрожают государству и династии.
Второй, еще более подробный, доклад государю Джунковский сделал 4 августа.
10 августа Распутин сказал агенту Джунковского: "Ну, а ваш Джунковский…" — и свистнул.
Через пять дней после этого свиста Николай отправил Джунковского в отставку.
После скандала в "Яре" по совету врача Распутин уехал на родину, в Тобольскую губернию, в село Покровское. Потом на неделю вернулся в Петербург и снова отбыл в Покровское на пароходе под названием "Товар-пар".
На пароходе пьяный Распутин заставлял солдат петь хором, обозвал официанта жуликом, заявив, что тот украл у него 3000 рублей. Наконец, позволил себе неуважительно отозваться об императрице и ее дочерях, а в заключение заснул в своей каюте и обмочился.
Справедливости ради надо сказать, что иногда Распутин вызывая сильнейший гнев Николая. Бывали периоды, когда Николай даже не пускал его к себе на глаза, но Распутин в свое оправдание всегда говорил, что он, как и все люди, грешник, а не святой. Не святой. И с этим тезисом государю трудно было спорить.
Григорий Распутин
Как-то раз в Покровском пошел Распутин в гости к брату Николаю. Пришел туда же отец Распутина и начал ругать сына Григория самыми скверными словами. Распутин как бешеный вскочил из-за стола, вытолкнул отца во двор, свалил его на землю и давай его бить кулаками. Отец кричал: "Не бей, подлец!" Пришлось их растаскивать. Оправившись, старик стал еще пуще ругать сына, грозя рассказать всем, что он ничего не знает, а только знает прислугу Дуню держать за мягкие части.
На фоне германского наступления и отступления русской армии в Москве крайне популярными стали разговоры о шпионаже и немецком засилии в экономике и органах государственного управления. Досужие разговоры перешли в информационную кампанию в газетах "За Россию", "Время", "Вечерние известия". Вспышка холеры на Прохоровской мануфактуре, ныне Трехгорка, была расценена как немецкая террористическая акция.
26 мая 1915 года в 6 часов вечера владелец мануфактуры Прохоров звонит главному московскому полицейскому Адрианову: "Именем Бога, как гражданин и фабрикант прошу вас остановить движение толпы".
Генерал Адрианов отвечает: "Когда толпа идет с портретом государя императора и поет "Боже, царя храни", разгонять не стану".
Пошел погром. Еще накануне распространялись листки с адресами немецких торговых фирм. Чайная на Дорогомиловке служила местом сбора особых дружин. Староста платил манифестантам по 3 рубля в день.
С утра 28 мая громят знаменитую аптеку Феррейна на Никольской. Там были найдены 80 литров спирта и тут же выпиты. Потом толпа направилась на парфюмерную фабрику Брокара, ныне "Новая заря", где производились самые популярные духи "Персидская сирень" и мыло "Народное", "Сельское" и "Национальное". В аптеке Келлера были выпиты даже настойки от паразитов.
К двум часам дня 28 мая толпа собралась на Красной площади.
На Красной площади толпа уже требовала отставки Николая, пострижения императрицы в монахини, а престол отдать главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу. Потом погром пошел дальше по городу и перекинулся в пригороды. Это был первый в истории России нееврейский погром.
К вечеру разгромлены все немецкие магазины. Вытаскивали рояли и разбивали. Сметены нотные магазины на Петровке, Кузнецком мосту и Большой Лубянке. Погибли рукописи поэта Бориса Пастернака, который служил учителем в доме крупного коммерсанта Морица Филиппа.
Полиция нигде не препятствует погромщикам, а иногда и возглавляет банды. На Мясницкой видели какого-то крупного чина, когда рядом выбрасывали вещи с третьего этажа. Были убийства. На фабрике Шредера выволокли хозяина, жену и двух детей — истерзали и голыми утопили в канаве.
Немецкий погром в Москве. Май 1915 года
Заодно убили двух русских подданных, голландок по происхождению. На винных складах Генке прибывшей полицией были обнаружены 32 убитых в пьяной драке.
У Арбатских ворот погромом были заняты человек тридцать. Вокруг стояла толпа в несколько сот человек и смотрела. На Тверской дамы в шляпках подбирают разбросанные куски шелка. Усиленно охранялась Марфо-Мариинская обитель — в народе пошли слухи, что у великой княгини Елизаветы Федоровны, создательницы обители, найден подземный телефон для связи с немцами.
Елизавету Федоровну называют не иначе как Лизка — даже швейцар в доме генерал-губернатора.
В роли участников погромов видели университетских студентов.
Потом перестали разбирать, где немецкое, где русское.
На фабрике "Скороход" погромщиков пытались остановить, говорили, что фабрика-то русская. Погромщики отвечали: "Знаем, да больно обувь хороша".
Через три дня войска стали разгонять погромщиков. Оружие было применено впервые в Камергерском переулке, напротив Художественного театра.
На время погромов пришлось недолгое генерал-губернаторство в Москве князя Феликса Юсупова-старшего, отца Феликса Юсупова-младшего, будущего убийцы Распутина. Надо сказать, он предпринимал личные попытки усмирить толпу, выезжая на коне в сопровождении двух казаков. Действие, очевидно, бесстрашное, но нерезультативное. Тогда генерал-губернатор Юсупов, он же командующий Московским военным округом, принимает решение: "Единственный возможный способ успокоения русских людей заключается в удалении всех немцев из Москвы и запрете их перехода в русское подданство".
На семейных фотографиях генерал-губернатор Юсупов в белом кителе чрезвычайно похож на Сталина. Это случайное сходство. Князь Юсупов, по линии жены граф Сумароков-Эльстон, сын внебрачного сына прусского короля Фридриха Вильгельма IV. Хоть князь Юсупов и очень похож на Сталина, ему, внуку Фридриха Вильгельма, вроде не пристало высылать немцев. К тому же подобная невыдержанность неожиданна для князя Юсупова. Сохранилась еще одна редкая фотография. Замечательный русский художник Валентин Серов в родовом подмосковном имении жены Юсупова Архангельское рисует голову любимой лошади князя. Только голову лошади. Но с какой выдержкой, вытянувшись, при полном параде стоит на коврике князь и держит свою лошадь! И очевидно, что стоит так не пять минут.
Немцы из Москвы высланы не были, но немецкие погромы в Москве, по оценке французского посла в России Мориса Палеолога, свидетельствовали о готовности России к бунту против всего лежащего за ее западными границами. Кроме того, невероятное озлобление, свободно разлившееся по Москве в мае 1915 года, было первым симптомом года 1917-го.
11 июня 1915 года военный министр Сухомлинов, начинавший войну, был отстранен от должности. Затем он был отдан под суд по обвинению в государственной измене, а также за злоупотребления служебным положением.
11 июня, в день отстранения от должности, Николай направляет Сухомлинову послание: "Дорогой Владимир Александрович! Интересы России и армии требуют вашего ухода в настоящую минуту. Сколько лет проработали мы вместе, и никогда недоразумений у нас не было.
