Живой Журнал. Публикации 2012 - Владимир Сергеевич Березин
Через несколько минут загремели цепи, двери отворились, и вошел — Карлсон. По его словам, Малыш отряжен был от Шамиля шпионом и постоянно ездил между Владикавказом и Черногорской крепостью.
Малыш выслушал его молча и был доволен одним: имя княжны Лиговской не было произнесено гнусным злодеем. После чего он отвечал, что держится первого своего объяснения и ничего другого в оправдание себе сказать не может.
В последний раз Малыш увидел Карлсона в коридоре Владикавказской тюрьмы. Его недруг, шаркая, влачил свои ноги в оковах. Он усмехнулся злобной усмешкою и, приподняв свои цепи, ускорил шаги. Малыша опять отвели в тюрьму и с тех пор уже к допросу не требовали.
На третий день его отправили в Сибирь.
Весть об этом нескоро достигла имения Свантесонов, в котором обитали престарелые родители Малыша и молодая княжна.
Княжна Мэри принята была его родителями с тем искренним радушием, которое отличало людей старого века. Они видели благодать божию в том, что имели случай приютить и обласкать бедную сироту. Вскоре они к ней искренно привязались, потому что нельзя было её узнать и не полюбить. Слух об аресте Малыша поразил всё семейство. Княжна так просто рассказала его родителям о странном знакомстве его с Шамилём, что оно не только не беспокоило их, но еще заставляло часто смеяться от чистого сердца. Батюшка не хотел верить, чтобы его Малыш мог быть замешан в чёрном деле.
Княжна в слезах собралась в Петербург.
На набережной, в первый день свое пребывания в столице, она встретила высокого прямого офицера. Он всмотрелся в ее отчаянное лицо, обращенное к дворцу, и спросил о цели визита провинциалки.
— О! Князь Лиговской! Помню его! Как часто в детстве я играл его Очаковской медалью…
Офицер обещал помочь ей добиться аудиенции при дворе.
И правда, по утру из дворца на Пески приехал посыльный. Он усадил княжну в пролетку и повез её осенним городом.
Войдя в большую залу, княжна едва узнала своего вчерашнего собеседника.
Государь обнял её — и прослезился. Так они простояли несколько часов. Княжна провела два дня с Государем и, наконец, он самолично выписал Малышу оправдательный аттестат.
Малыш был возвращен из Нерчинска и следующей осенью добрался до имения своего отца.
Тот встретил сына на ступенях барского дома.
— А все же учили тебя славно — учили и выучили. Мусью научил тебя махать саблей, а Петрович — обращению с народом. Учит и война, и женщина… Вот ты и выучился, стал из недоросля лишним человеком.
И старый Свантесон вложил в руки Малышу сбереженный в комоде змей, сделанный из шведской карты.
Они плакали оба, а княжна склонилась на плечо Малыша.
Он, обняв жену за плечи, вдруг назвал ее по-русски:
— Маша…
Здесь прекращаются записки младшего Свантессона, вкратце нами пересказанные. Из семейственных преданий известно, что он оставил службу, и несколько лет спустя свершилось последнее свидание его с Шамилём. Малыш, проезжая с супругой через Калугу, внезапно увидел на городской улице Шамиля. Тот был окружён местными дамами, более чем охраной. Шамиль узнал его в толпе и кивнул ему головою, однако Малыш отвернулся.
Марья Ивановна, как теперь звали все княжну Мэри, задрожала, но не произнесла ни слова.
В тот же день они поехали дальше, направляясь в своё имение.
Рукопись Малыша доставлена была нам от одного из его внуков, который узнал, что мы заняты были трудом, относящимся ко временам, описанным его дедом. Мы решились, с разрешения родственников, издать её особо, приискав к каждой главе приличный эпиграф и дозволив себе переменить некоторые собственные имена.
Издатель.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
16 июня 2012
Мечта
Малыш был хороший мальчик. Более того, он был сын хороших родителей.
Он хорошо учился и хорошо вёл себя.
Поэтому он поступил в один московский институт, где готовили дипломатов. Там готовили ещё много кого, но сложность заключалась в том, что нужно было ещё найти хорошую работу в хорошей стране. Одно дело — бродить по Елисейским полям, а другое — жить посреди каменистой пустыни, экономя воду. Одно дело пить пиво в Бонне, а совсем другое — сидеть в заложниках внутри бамбуковой клетки.
Малыш по-прежнему хорошо вёл себя и в результате попал в Швецию.
Жизнь его катилась медленно, как фрикаделька в соусе.
Однажды он познакомился со старым Карлсоном, бывшим поверенным в делах Швеции в Бразилии.
Бывший поверенный говорил по-русски, и это немного насторожило молодого человека. Но он написал докладную записку об этих встречах и успокоился.
Карлсон был алкоголик, но Малыш, как и полагается дипломату, был устойчив к алкоголю. Одним словом, в этих встречах не нашли ничего страшного.
За бутылкой настоящей шведской водки он рассказывал Малышу о делах прошлого. Они сидели на крыше дома Карлсона в креслах-качалках и курили. Карлсон рассказывал о паровых машинах, абстрактной живописи, спутниках-шпионах, шведском телевидении и шведских жуликах и, разумеется, о королях и капусте. Ведь, всё-таки, он был бывшим поверенным в делах Швеции в Бразилии.
Как-то они курили, глядя на шведские крыши, и Карлсон упрекнул Малыша, что тот слишком хорошо ведёт себя.
— Ты жизнь проживёшь свою, и сожалеть будешь о том, — сказал Карлсон. Он, конечно, не очень хорошо говорил по-русски, и порядок слов казался Малышу непривычным.
— Но можно весть себя дурно, и потом всё равно пожалеть, — возразил Малыш.
— Если дурно вести себя совсем, то ты пожалеть не успеешь, мой молодой друг, — парировал Карлсон.
— Не хотелось бы жить слишком быстро и молодым умереть, — не сдавался Малыш.
— Жизнь устроена так, — отвечал старик. — Но жалеть всё равно будешь. Не упускай мечты.
И он сказал, что в Бразилии видел одного русского, что следовал своей мечте, не обращая внимания на её цену. Это было много лет назад, в те времена, когда сильные вожди кроили карту мира по своему желанию, возникали и рушились империи, а этот русский исполнил свою мечту, таким Карлсон его и увидел.
Мечта у русского была прозрачной как морской воздух и высокой как крик чаек.
Этот человек давным-давно, ещё до большой войны, попался в России на какой-то махинации. Беда его была в том, что украл он не частное имущество, а общественное. Оттого он уехал от своего дома далеко и надолго.
В
