Сергей Кремлёв - Берия. Лучший менеджер XX века.
И перед тем как начать рассказ о системе «Беркут» и Третьем главном управлении при Совмине СССР, я предложу читателю присказку. Летом 1941 года фронт неуклонно приближался к столице. И, как вспоминал авиаконструктор А.С. Яковлев, в Ставке ВГК было решено провести военную игру по отражению воздушного налета на Москву.
Игра проводилась в том особнячке рядом с Наркоматом авиационной промышленности, где размещалась Ставка, пока для нее готовилось кремлевское бомбоубежище. В небольшом зале, увешанном картами и схемами, собрались Сталин, главком ВВС П.Ф. Жигарев, его заместитель И.Ф. Петров, нарком авиационной промышленности Шахурин, его заместители Дементьев и Яковлев, авиационные генералы.
Докладывал командующий ПВО Москвы генерал-майор Громадин и командующий истребительной авиацией ПВО полковник Климов.
Возможно, был там и Берия, поскольку как член ГКО отвечал и за вопросы ВВС, но история, а также Яковлев (авиаконструктор) об этом умалчивают.
Яковлев пишет:
«На протяжении всего учения Сталин внимательно за всем наблюдал и слушал, но не проронил ни слова. Когда игра была закончена и, как полагалось, атаки воображаемых самолетов противника отражены, он молча обошел вокруг планшета. Создалось впечатление, что разыгранные варианты его не убедили… Наконец, раскуривая свою трубку, он произнес как бы сквозь зубы:
— Не знаю, может быть, так и надо…
Потом молча пошел в кабинет, пригласив туда Шахурина, Дементьева, Жигарева, Петрова и меня…
Так же, как и на нас, на него эта военная игра не произвела серьезного впечатления: как-то все схематично и бумажно».
Однако ПВО Москвы была уже тогда далеко не «бумажным тигром». А.Г. Федоров, автор монографии 1975 года «Авиация в битве под Москвой», сообщает, что, согласно Постановлению ГКО от 9 июля 1941 года в составе Московской зоны ПВО имелось 585 самолетов, 1044 зенитных орудия (а советские зенитки были очень хороши!), 336 зенитных пулеметов, 618 прожекторных станций, 124 поста аэростатов заграждения и 702 поста ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи).
Для сравнения там же сообщается, что Лондон прикрывало 452 орудия крупного, среднего и малого калибра, Берлин — 724.
Сюда надо прибавить еще и 8 первых отечественных радиолокационных станций типа «Редут» и РУС-2.
Москву прикрывали мощно — не в одночасье же была собрана и обустроена здесь такая сила! Система ПВО Москвы строилась как круговая, дальние рубежи ВНОС были отнесены на 200–250 километров от Москвы, и это позволяло истребительной авиации встречать противника на дальностях, начиная со 150–200 километров от города, и вести бои до внешней границы зоны зенитного огня (28–32 километра от центра города). В последнюю зону вход истребителям запрещался, за исключением случаев преследования противника, начатого вне зоны действия зениток.
И все же, как видим, Сталин сомневался, хотя Московская ПВО реально сработала неплохо — в первом же налете на столицу 22 июля немцы потеряли 12 самолетов, сбитых истребителями ПВО, и 10 — от зенитного огня. К Москве прорвались лишь одиночные бомбардировщики. При этом части зенитной артиллерии 1-го корпуса ПВО израсходовали 29 тысяч снарядов и около 130 тысяч пулеметных патронов.
Всего же за двухмесячный период отражения налетов на Москву была израсходована 471 тысяча снарядов, при этом средний расход на отраженный самолет составил 2775 снарядов. Недешевое это удовольствие — сбитый самолет.
Но тогда уже в системе ПВО были, как сказано, и радиолокационные станции. Так вот, при использовании РАС средний расход снарядов на один отраженный самолет составил всего 98 снарядов. А один зенитный артиллерийский снаряд стоил тогда пары хромовых сапог.
Когда немцы отошли от Москвы, меры по защите столицы не ослабели. По постановлению ГКО от 5 апреля 1942 года был создан Московский фронт ПВО, преобразованный в июле 1943 года в Особую Московскую армию ПВО. Фронт все более отодвигался на запад, дела шли все лучше, и с какого-то момента исчезла даже теоретическая угроза налетов.
Налетов немцев… Однако сразу же после войны Сталина опять начала занимать проблема ПВО Москвы. Ведь с появлением у США атомных бомб эта проблема изменялась принципиально. Даже одиночный самолет над Москвой теперь мог обеспечить русской столице участь Хиросимы.
А вот после такой «присказки» можно вести и сам рассказ…
СОБСТВЕННО, я здесь опираюсь на свидетельство, в частности, такого компетентного эксперта, как генерал-майор, доктор технических наук Александр Павлович Реутов. Крупный ученый и конструктор в области радиолокации, он после окончания в 1950 году Военно-воздушной инженерной академии имени Н.Е. Жуковского начинал в том КБ-1, которое и положило начало современной ПВО Москвы.
Он приводит рассказ основателя КБ-1 генерал-майора Павла Николаевича Куксенко — тоже крупного ученого и конструктора-радиотехника, о том, как в одну из ночей 1950 года Куксенко вызвал к себе Сталин и сообщил, что последний неприятельский самолет пролетел над Москвой 10 июля 1942 года, и это был одиночный разведчик. А после этого Сталин сказал, что теперь надо строить такую ПВО Москвы, которая даже в случае «звездного» (то есть со всех направлений) массированного налета не пропустила бы к столице ни одного самолета, способного нести атомную бомбу.
На вопрос Сталина — какой должна быть такая ПВО, Куксенко ответил, что перспективная система противовоздушной обороны должна строиться на основе сочетания радиолокации и управляемых ракет «земля — воздух» и «воздух — воздух».
Сталин подробно расспрашивал Куксенко, как считает Реутов, потому что проблема была для него достаточно нова. Но я не исключаю, что Сталин одновременно и испытывал пятидесятидвухлетнего специалиста, потому что значение радиолокации ему стало понятно еще до войны, хотя бы — после его бесед с адмиралом Акселем Ивановичем Бергом (отец — швед, мать — итальянка, сам Берг — чистокровный русак).
Чтобы читатель понял, что и мы не лаптем щи хлебали в «тоталитарные» времена, сообщу, что первая серийная бортовая радиолокационная станция «Гнейс-2» разработки В.В. Тихомирова была создана в июле 1942 года и устанавливалась на бомбардировщике «Пе-2» в варианте перехватчика. А Совет по радиолокации при ГКО, заместителем председателя которого стал Аксель Берг, был образован в июле 1943 года. Председателем Совета был, между прочим, Маленков, но и здесь он как компетентный управленец-«технократ» не отличился. В конце концов и радиолокацию — как заинтересованное лицо в высшем руководстве — поддерживал Берия.
Куксенко же во время войны в звании капитана ГБ был главным инженером номерного НИИ НКВД радиотехнического профиля, и Берия, безусловно, его знал. В 1947 году, в возрасте 51 года (родился в 1896-м, умер в 1980-м) Павел Николаевич стал доктором технических наук, а за год до этого получил Сталинскую премию за разработку нового бомбардировочного прицела. Весьма вероятно, что именно Берия «вывел» его на Сталина.
Так или иначе, Сталин сказал Куксенко, что необходимо незамедлительно приступать к созданию ПВО Москвы, рассчитанной на отражение массированного налета с любых направлений. Вскоре было образовано Конструкторское бюро № 1 (КБ-1) Министерства вооружения — крупный конструкторский и научно-производственный концерн по разработке систем радиоуправляемого ракетного вооружения. Во главе КБ-1 были поставлены профессор Куксенко и молодой Серго Берия, окончивший Академию связи в Ленинграде.
Григорий Васильевич Кисунько — в 1946 году преподаватель академии, а позднее — один из ветеранов и КБ-1, и работ по противоракетной обороне, Герой Социалистического
Труда, лауреат Ленинской премии, генерал-лейтенант, в 1996 году издал книгу «Секретная зона». Книга Кисунько в части оценок, особенно политических, оказалась неглубокой, но ценна описаниями фактической стороны дела.
О Сергее Берии он пишет, что тот высокомерием не отличался, был воспитан и тактичен, а «голова у него варила неплохо»… Кисунько же сообщает, что Сталин, убедившись в том, что Куксенко способен дать эффективную систему ПВО, «уже не считал нужным вызывать Павла Николаевича для личных бесед, предоставив «Беркута» на полное попечение Л.П. Берии».
Итак, и ракетные дела сваливались на того же человека, что вел уже дела атомные…
ВПЕРВЫЕ Берия столкнулся с ними по крайней мере за три года до войны, о чем практически никто сейчас не вспоминает. Причем он сразу же вышел на такую мощную «ракетную» личность, как Сергей Павлович Королев. Да, в то время Королев был осужден и находился в заключении. Но могу сообщить читателю, что Журнал посещений кремлевского кабинета Сталина зафиксировал появление Сергея Павловича в этом кабинете в октябре 1938 года (15 октября с 22.15 до 23.40). Это был долгий разговор с участием Ворошилова, вошедшего к Сталину в 21.50 и вышедшего от него уже без десяти два 16 октября.
