Федор Раззаков - Почему не гаснут советские «звёзды»
Шукшинский герой никаким боком не вписывался в тот канонический образ Разина, который культивировался в советской историографии: например, по тогдашнему ТВ регулярно крутили фильм Ивана Правова и Ольги Преображенской «Степан Разин» (1939), где образ вождя народного восстания был решён именно в каноническом ключе. От Шукшина требовалось сделать то, что делали тогда его коллеги по социалистическому блоку: например, румынский режиссёр С. Николаеску, который снял историческую драму «Михай Храбрый» (1971), где герой румынского народа — господарь Валахии Михай был показан без единой отрицательной черты (эта лента вышла в советский прокат летом 73-го). Кстати, в целом неплохой получился фильм, не случайно ставший одним из самых прибыльных в румынской кинематографии — его продали в несколько десятков стран. Однако Шукшину был чужд подобный подход: коммерческой жилки в нём не было отродясь. И творить на потребу «кассы» он не умел. Чего не скажешь про многих его коллег: взять, к примеру, его бывших сокурсников по ВГИКу Александра Рабиновича (Митту) и Алексея Салтыкова.
Оба они тогда (кстати, не случайно) тоже решили попробовать свои силы в жанре исторического фильма. Первый снял ленту «Сказ про то, как царь Пётр арапа женил», второй — «Емельяна Пугачёва». Нельзя сказать, что оба фильма легко пробили себе дорогу к зрителю, однако всё же увидели свет, поскольку имели единомышленников в верхах и, значит, были угодны тогдашней идеологии. Эти фильмы чётко укладывались в те самые поиски советской интеллигенцией сильной личности, которые разделялись верхами. Например, в «Арапе» красной нитью проходила идея о прогрессивном царе (Пётр I), которому во многих начинаниях помогает советник, в жилах которого текла… еврейская кровь (Ибрагим Ганнибал). Весьма знаковая ситуация, поскольку в числе ближних и дальних советников Брежнева было немало евреев.
В «Пугачёве» речь хоть и шла о вожде крестьянского восстания, однако он подавался в каноническом ключе: как человек, восставший против несправедливого государства, этакий социалист XVIII века (не случайно друг Шукшина оператор А. Заболоцкий, который должен был снимать эту картину, в итоге отказался от этого). Отметим, что в первоначальных планах Салтыкова была совершенно иная трактовка фильма, для чего он собирался пригласить на роль Пугачёва либерального бунтаря Владимира Высоцкого. Но власти быстро раскусили хитрость режиссёра и не позволили ему «перекинуть мостик в современность»: кандидатуру Высоцкого «зарубили», определив в Пугачёвы во всём благонадёжного актёра Евгения Матвеева. С ним Салтыков и снял своего «Пугачёва» — вполне добротного, но канонического.
Пойди Шукшин по тому же пути, и он бы давно выпустил своего «Разина». Ведь ему много раз говорили чуть ли не в открытую, что если он внесёт в сценарий кардинальные правки, а также заменит некоторых людей в съёмочной группе, то проект вполне может состояться. Но Шукшин в этом случае (в отличие от других, где он всё же шёл на компромиссы) был чрезвычайно настырен: не соглашался ни на какие принципиальные сделки. Например, насмерть бился за своего друга — оператора Заболоцкого, с которым снял два своих последних фильма: «Печки-лавочки» и «Калину красную». Против того восстали весьма влиятельные силы как в Госкино, так и на самом «Мосфильме» (руководитель операторской секции Борис Волчек, отец «прогрессистки» Галины Волчек, так и заявил: «Заболоцкий будет работать с Шукшиным только через мой труп!»). И это после того, как тот уже снял фаворита проката — «Калину красную»! В итоге, чтобы отстоять Заболоцкого, Шукшин вынужден был разыграть хитрую комбинацию: договорился с ним, что на людях они будут разыгрывать вражду, с тем чтобы их недоброжелатели наконец перестали интриговать против их тандема.
Таким же принципиальным Шукшин был и по части сценарных поправок, поскольку понимал: пойди он на них, и корневая идея «Разина» будет, по сути, выхолощена. Поэтому в своём подходе к истории и роли личности в ней Шукшин был больше других его коллег неудобен идеологам, из-за чего его «Разин» фактически изначально был обречён на неудачу. Даже несмотря на то, что несколько раз случались такие моменты, когда многим (в том числе и Шукшину) казалось, что проект вот-вот состоится. Но итог всего этого был неутешителен, поскольку у Шукшина с его «Разиным» было очень мало сторонников как в верхах, так и среди коллег-кинематографистов. Зато было очень много противников. Именно их руками каждый раз и хоронился «Разин». Причём в авангарде этого в основном выступали «прогрессисты»: блейманы, юткевичи, юреневы и т.д. — все те деятели, которым власть специально давала задание составить свой профессиональный вердикт по поводу «Разина», заранее зная, какое именно резюме этими деятелями будет вынесено. Как грустно констатировал в конце жизни сам Шукшин, «„Разина“ оттягивают, чтобы опять спустить всё дело в песок. Да никому он не нужен, Разин этот, а с ним и молчаливый русский люд…».
Те же деятели готовы были похоронить и другое детище Шукшина — «Калину красную», но здесь у постановщика нашлось гораздо больше сторонников, чем это было с «Разиным». Хотя путь фильма к широкому зрителю также был весьма тернист. Съёмки его были закончены в конце августа 1973 года и затем в течение почти трёх месяцев шёл монтаж, который стоил Шукшину ещё большей крови, чем сами съёмки. Бдительные цензоры со студии и из Госкино буквально замучили его всевозможными придирками. Среди последних были разные люди. Одни из них принадлежали к обычным перестраховщикам, которых главным образом смущал пессимистический финал ленты. По нему выходило, что вор-рецидивист Егор Прокудин, навсегда порвав со своим преступным прошлым, мечтал войти в нормальную советскую жизнь, однако бывшие дружки его за это убивали. То есть никаким хеппи-эндом дело и не пахло.
Другую часть критиков составляли те самые «прогрессисты» — откровенные русофобы, ненавидевшие Шукшина за его почвенность и чутко уловившие в «Калине красной» воспевание оной. Для них такого рода кино было как острый нож в сердце, поскольку в нём они видели тот самый пример истинно русского, народного кинематографа, который имеет все шансы дойти почти до каждого зрительского ума и сердца, пробуждая в них чувства, которые и составляют основу национального самосознания. Именно этим Василий Шукшин и был всегда опасен людям того психотипа, который обычно именуют наднациональным. Вот почему большую часть творческих стычек Шукшина можно было смело отнести к подобного рода противостояниям.
От Шукшина требовали внести в картину около полутора десятка различных правок. Когда он прочитал список этих исправлений, практически губивших на корню его картину, ему стало плохо. От свалившихся на него переживаний у него обострилась его застарелая болезнь — язва желудка, и он в очередной раз слёг в больницу, в клинику пропедевтики 1-го Мединститута имени Сеченова. Однако очень скоро он сбежал оттуда и взялся за внесение правок в картину.
В январе 74-го новый вариант «Калины красной» ушёл в Госкино. Несмотря на давление чиновников, Шукшин внёс в картину минимальные правки. Однако они были приняты, поскольку ситуация к тому времени изменилась. В те дни торжественно отмечалось 50-летие киностудии «Мосфильм» (торжество проходило в Кремлёвском Дворце съездов), и один из влиятельнейших членов Политбюро, Николай Подгорный, лично прикрепил орден Октябрьской Революции на знамя киностудии, попутно призвав кинематографистов к поискам новых, нетрадиционных подходов в искусстве. В итоге Госкино решило принять «Калину красную» с теми поправками, которые внёс Шукшин. Спустя месяц фильму дали высшую категорию — первую. Казалось, что теперь картину ждёт исключительно благожелательный приём в киношном мире. Но не тут-то было.
В апреле на Всесоюзном кинофестивале в Баку «Калина красная» демонстрировалась в конкурсном показе и однозначно претендовала на Главный приз. Однако некоторые члены жюри, настроенные против Шукшина, решили его «прокатить». В качестве фильма-конкурента была выбрана превосходная военная драма Леонида Быкова «В бой идут одни „старики“». Украинской делегации открытым текстом было предложено: если вы не против, ваш фильм возьмёт главный приз. Те ответили: мол, не можем обсуждать этот вопрос без режиссёра «Стариков» Быкова. «Тогда пойдёмте к нему», — последовал ответ.
И вот в два часа ночи в гостиничный номер Быкова пришли его коллеги и передали предложение членов жюри. На что создатель «Стариков», прекрасно понимавший, кто именно пытается «зажать» картину его соплеменника (а они с Шукшиным были представителями одного рода-племени — славянского), ответил: «В списке, где Василий Шукшин на первом месте, я почту за честь быть хоть сотым. Ведь моя картина — это рядовой фильм о войне, а его — это настоящий прорыв в запретную зону, прорыв в сферу, о чём раньше и думать-то не позволялось. Так и передайте мои слова руководителям фестиваля».
