Артем Тарасов - Миллионер
Конечно, это заложено в психологии российского человека – делить заработанные деньги по справедливости, и эффективность труда была высокой, поскольку люди зависели от конечного результата.
В отличие от Федорова, мы были ориентированы на свободное предпринимательство. И все же принципиальных разногласий у нас не было, блок вполне имел право на существование.
Когда Федоров дал предварительное согласие, я стал активно за него агитировать. На фоне чеченской войны это было очень легко. Я говорил: Федоров – врач, он никогда не допустил бы расстрела больницы, как это произошло в Буденновске. Еще не зарегистрировавшись единым блоком, мы уже стали набирать рейтинг.
Однако следом за своей теорией народного капитализма Федоров стал менять состав участников нашего блока. Он без всякого совета с нами пригласил на место второго человека в блоке бывшего генерального прокурора, в прошлом народного депутата СССР Казанника.
– Это милейший человек, – сказал Федоров. – Народ его любит и будет за него голосовать.
Мы поговорили с Марком, и он согласился переместиться на четвертое место в списке блока. Однако теперь надо было менять идеологию нашего объединения. Чтобы не потерять органику, пришлось срочно придумывать новые лозунги – «За законное предпринимательство» или «За взаимодействие власти и бизнеса». Возможно, если бы все это осталось неизменным до выборов, мы все же могли бы рассчитывать на поддержку избирателей.
Только и эта идея Федоровым опять была переделана. Святослав Николаевич вдруг пригласил в наш блок режиссера Станислава Говорухина, известного своими реакционными выпадами против бизнеса. Федорову теперь показалось, что я недостаточно вписываюсь в первую тройку лидеров блока и могу также быть в тени. Тем более что действующий премьер-министр Черномырдин пригласил к себе в первую тройку блока «Наш дом – Россия» знаменитого режиссера Никиту Михалкова.
Это оказалось последней каплей, и мы вместе с Горячевым покинули объединение Федорова, пожелав им удачи. Михаил Фишман-Борисов, по профессии тоже режиссер, прекрасно зная характер Говорухина, отвел им на возникновение скандала с Федоровым две недели. Но скандал произошел еще раньше – уже через неделю они разругались насмерть, и Говорухин организовал собственный предвыборный блок, а Федоров призвал под свои знамена популярного киноактера Пороховщикова.
В результате этого органика его блока рухнула окончательно, и то, что он умудрился набрать больше трех процентов, свидетельствовало только о том, что наши расчеты оказались правильными, а все вместе мы бы смогли преодолеть искомый рубеж.
После срыва наших общих планов Горячев решил идти на выборы по одномандатному округу самостоятельно, а я примкнул к экологической партии «Кедр», где, конечно, первым лицом в тройке стал председатель этой партии, малоизвестный в России Панфилов. Вторым сделали меня, а на третье место собирались пригласить какую-нибудь звезду. Идея защиты окружающей среды могла объединить кого угодно. Только проблемы эти для голодающей и нищей России были совсем не главными, что создавало реальные предпосылки того, что за партию никто голосовать не станет.
«Кедр» оказался партией санэпидстанций России. Сначала хотели пригласить Познера – известного телеведущего, который по телефону согласился подумать. Потом хотели обратиться к Алле Пугачевой, но в конце концов остановились на Леониде Якубовиче.
Я попал именно туда, куда мне больше всего не советовали английские имиджмейкеры: в блок, неорганичность которого была очевидна на самом высшем уровне.
Но было поздно – Якубович согласился. Леня признался: «Надоело мне быть всероссийским клоуном, хочу заняться чем-нибудь серьезным». И нам все же казалось, что за Якубовича полстраны отдаст свои голоса. Сказывались наш непрофессионализм и неверие в квалификацию английских политтехнологов.
Хотя мы выступали в защиту экологии, все ждали от Якубовича шуток в эфире и были разочарованы его серьезными высказываниями. А от меня ждали рассказов об экономике и предпринимательстве и недоумевали, почему я вдруг заделался экологом и защитником окружающей среды. «Не верю, ребята», – сказал бы нашему блоку Станиславский, будь он жив.
Все выступления были отлично срежиссированы. Особенно запомнилось мне одно: Панфилов представил наш блок и передал слово мне. А я говорю: «Ну что вам сказать, дорогие телезрители? Вы и сами все знаете! Давайте просто помолчим».
И замолчал! Это было одно из самых ярких агитационных выступлений: пять минут камера показывала нас, сидящих молча. Пять минут они не могли выключить нас из эфира, так как это было время выступления нашего блока.
В другой передаче мы показали собранные по магазинам испорченные продукты. Я как ведущий объяснил: «Вот помидор, он выращен в Чернобыле, вот морковь с пестицидами, а это пирожки, которые есть уже нельзя, так как их срок давности истек два месяца назад, а купили их только вчера!»
Еще были продемонстрированы колбаса с давно истекшим сроком хранения, испорченная рыба. Готовясь к выступлению, мы наткнулись в одном из гастрономов на жуткий отдел уцененных пищевых товаров и накрыли стол из таких продуктов.
И в итоге мы набрали 1,7 процента голосов. Вот бы сложить эти проценты с федоровскими, получилось бы больше пяти процентов голосов! Мы бы победили и получили фракцию в Думе. А тогда и мы, и Федоров, и Говорухин, и Хакамада с Роланом Быковым пролетели на выборах, не набрав нужного количества процентов.
Если бы мы победили, судьба сложилась бы совсем по-другому…
* * *Как и большинство известных тогда политиков, для страховки своего личного результата я мог выдвинуться на выборах и по одномандатному избирательному округу, в частности в Москве. Так сделала Хакамада, оставшаяся в Думе, несмотря на проигрыш блока, Элла Панфилова, Гайдар и многие другие.
Я тоже решил воспользоваться этим правом. Тем более что отношения с мэром Москвы Юрием Михайловичем Лужковым у меня наладились после установления факта откровенной клеветы на меня со стороны Гусинского, и я вполне мог рассчитывать на его поддержку.
Мэрия очень серьезно готовилась к этим выборам. Москве было просто необходимо, чтобы во всех округах победили люди, лояльные к власти, которые потом могли бы составить лобби, помогающее столице выбивать отдельные блага не только в бюджете России, но и принимая необходимые законы. Теперь самотеком выборы не шли. Кроме того, у мэра имелись собственные притязания на лидерство в стране, и ему требовалась мощная поддержка во всех ветвях власти России.
Заранее надеясь на благосклонность Лужкова, я пошел к нему на прием. Юрий Михайлович принял меня как своего старого товарища, мы попили чаю с пирожными, повосхищались его планами восстановления храма Христа Спасителя и строительства подземного торгового центра на Манежной площади, поговорили о жизни, и, в конце концов, я сказал о своем намерении баллотироваться в депутаты на следующий срок.
– Конечно, Артем! – ободрил меня Лужков. – Единственное, что прошу не делать, не выдвигайся в этот раз по Центральному округу. Там пойдет на выборы Николай Гончар, он оставляет свое место в Совете Федерации, и мы с ним уже договорились. А ты выбирай себе другой округ! Я тебя поддержу.
Все было прекрасно. Лужков сделал у себя на перекидном календаре пометку: «Тарасов – выборы», и я довольный удалился.
Первым делом надо было информировать Панфилова – председателя партии «Кедр», чтобы мое выдвижение баллотироваться по округу было одобрено всероссийским съездом партии как лидера в первой тройке партийного списка. Таков был порядок.
Я снимал квартиру в Университетском районе Москвы и поэтому, не долго думая, решил выдвигаться в Думу по Университетскому округу.
Всероссийский съезд партии «Кедр» единогласно утвердил список кандидатов от партии, в том числе и меня, выдвинувшегося по одномандатному Университетскому округу Москвы.
Наверное, здесь я допустил ошибку. Мне надо было срочно проинформировать мэра о том, что съезд утвердил меня избираться по Университетскому округу. Я честно пытался дозвониться, назначить время встречи, но не смог этого сделать. То Лужков был в отъезде, то я был занят и не мог найти время.
Мы организовали сбор подписей в округе, и, когда семь тысяч были собраны, я наконец вновь попал в кабинет к Юрию Михайловичу Лужкову.
Зашел к нему радостный и говорю:
– Хочу сообщить, Юрий Михайлович, что все в порядке. Собрали уже подписи и завтра подаем на регистрацию моей кандидатуры по Университетскому округу Москвы. Можете меня поздравить!
– В каком округе? – переспросил Лужков.
– В Университетском.
И тут он говорит:
– Там нельзя. Я этот округ уже обещал Буничу.
– Но что же мне делать?
– Ладно, сейчас что-нибудь придумаем.
