Станислав Лем - Библиотека XXI века (сборник)
Связь между строением мироздания и строением жизни уже не ставится под сомнение. Но Вселенная – невероятно расточительный вкладчик, растрачивающий начальный капитал на рулетках галактик; а роль исполнителя, вносящего регулярность в эту игру, берет на себя закон больших чисел. Человек, сформированный теми свойствами материи, которые возникли вместе с мирозданием, оказывается редким исключением из правила разрушения, последышем всесожжений и катастроф. Творение и разрушение – это попеременные или накладывающиеся друг на друга и друг друга обусловливающие состояния, от которых нет бегства.
Вот какой образ создает постепенно наука, пока что не комментируя его, а только составляя его, словно мозаику из находимых один за другим камешков, из открытий биологии и космогонических реконструкций. Тут, собственно, можно было бы поставить точку, но мы еще остановимся ненадолго на последнем вопросе, который стоит задать.
VII
Я набросал картину действительности, которую сделают всеобщим достоянием ученые XXI века – ибо ее контуры проступают в науке уже сегодня. Картина эта возникает и будет засвидетельствована в качестве подлинной лучшими экспертами. Но я хочу пойти дальше, туда, куда даже мысленно добраться нельзя, и задать вопрос об устойчивости этой картины, а именно: будет ли она окончательной?
История науки учит нас, что каждая нарисованная ею картина мироздания считалась окончательной, затем подвергалась пересмотру и в конце концов рассыпалась, как узор разбитой мозаики; а ее собиранием на новой основе занимались следующие поколения ученых. Религиозные верования покоятся на догматах, отказ от которых неизменно означал сначала ужасную ересь, а потом зарождение новой религии. Живая вера для ее приверженцев есть Истина Окончательная и обжалованию не подлежащая. В науке ничего столь же безусловного и окончательного нет. Ее «аксиомы» «неодинаково аксиоматичны», и ничто не указывает на то, что близок Финиш Познания, т. е. окончательное смыкание Бесспорных Истин с Неустранимым Неведением.
Возрастание наших знаний – достоверных, как показывает применимость их приложений на практике, – не подлежит ни малейшему сомнению. Мы знаем больше, чем знали наши предшественники в девятнадцатом веке, а те, в свою очередь, знали больше, чем их научные праотцы; но одновременно мы познаём неисчерпаемость мироздания, нескончаемость проникновения в тайники материи, раз каждый атом, каждая «элементарная частица» оказываются колодцем без дна, и эта, столь поражающая нас (хотя все уже как-то привыкли к этому марафону без финиша) неисчерпаемость познания делает сомнительной любую «окончательную картину действительности». Быть может, Принцип Творения Через Разрушение тоже окажется промежуточным этапом нашего познания мира, познания, прикладывающего мерку человеческого мышления к такому надчеловеческому объекту, как Универсум. Быть может, эту надчеловеческую (т.е. непосильную для наших бедных биологических мозгов) задачу когда-нибудь возьмет на себя Deus ex Machina[162] – рожденный нами и отчужденный от нас Разум машины или, что более вероятно, «немашинных» плодов эволюции искусственного интеллекта. Но, говоря это, я выхожу за пределы XXI века, в темноту, которую уже никакая гипотеза осветить не в силах.
Берлин, май 1983 г.
Weapon Systems of the Twenty-First Century or the Upside-Down Evolution
Системы оружия двадцать первого века, или Эволюция вверх ногами
I
Получив – как именно, я говорить не вправе, – доступ к сочинениям по военной истории XXI века, я прежде всего задумался, как бы получше скрыть полученные таким образом сведения. Это было для меня важнее всего, ведь я понимал, что тот, кто знает эту историю, подобен беззащитному открывателю клада: вместе с кладом он запросто может лишиться и жизни. Я знал, что эти факты известны мне одному – благодаря книгам, которые одолжил мне на короткое время доктор Р. Г. и которые я вернул ему незадолго до его безвременной смерти. Я знаю, он сжег их и тем самым унес свою тайну в могилу.
Самым простым выходом мне казалось молчание. Храня молчание, я мог ничего не бояться. Но мне было жаль множества столь удивительных сведений, связанных с политической историей будущего столетия и открывающих совершенно новые горизонты во всех областях человеческой жизни. Взять хотя бы поразительный, никем не предсказанный поворот в области искусственного интеллекта (AI – Artificial Intelligence), интеллекта, который стал могущественнейшей силой как раз потому, что не стал интеллектом, то есть разумом, воплощенным в машинах. Храня молчание ради собственной безопасности, я лишил бы всех остальных людей выгод, проистекающих из этого знания.
Потом мне пришло в голову точно записать содержание этих томов, как я его запомнил, и сдать рукопись на хранение в банк. Записать все, что удалось запомнить из прочитанного, следовало непременно, иначе со временем я забыл бы множество данных, касающихся столь обширной темы. В случае необходимости я мог бы посещать банк, делать на месте выписки и снова запирать манускрипт в бронированный сейф. Это, однако, было небезопасно. Прежде всего кто-нибудь мог подсмотреть меня за этим занятием. А потом, в наше время никакие банковские сокровищницы и тайники не гарантируют на сто процентов от взлома. Даже не самый смышленый вор рано или поздно сообразил бы, какой удивительный документ оказался его добычей. И даже если он выбросит или уничтожит мои бумаги, я никогда не узнаю об этом и буду всю жизнь бояться, что связь моей особы с историей XXI века выйдет на свет.
Итак, дилемма выглядела следующим образом: скрыть мою тайну навеки и в то же время свободно ею пользоваться. Спрятать ее от всех, но не от самого себя. После долгих размышлений я понял, что сделать это вовсе не трудно. Безопаснейший способ скрыть необычайную идею, истинную в каждом слове и в каждой подробносги, – это опубликовать ее под видом научной фантастики. Как бриллиант, брошенный в груду битого стекла, становится невидимым, так и самое подлинное откровение, перемешанное с бреднями НФ, уподобляется им и тем самым перестает быть опасным. Не будучи, однако, в силах избавиться от своих опасений сразу, я приоткрыл лишь краешек тайны, написав в 1967 году фантастический роман «Глас Господа» («Die Stimme des Herrn», Insel Verlag и Volk und Welt Verlag; «His Master’s Voice», Brace Harcourt Yovanovich). На странице 125, третья строка сверху, читаем: «The ruling doctrine was the „indirect economic attrition“[163], а чуть ниже та же доктрина выражена афоризмом: «Пока толстый похудеет, худой околеет» («The thin starves before the fat loses weight»; в немецком издании: «Bevor der Dicke mager wird, ist der Magere krepiert»).
Доктрина эта, в явном виде сформулированная в США после 1980 года, то есть через 13 лет после первого издания «Гласа Господа», получила несколько иное название (в печати ФРГ, например, она выражалась в виде краткого лозунга «Der Gegner totrüsten»[164]). Убедившись – а времени после выхода книги прошло как-никак достаточно, – что и вправду никто не заметил совпадения моего «фантазирования» с позднейшим ходом политических дел, я осмелел. Мне стало ясно, что, пряча истину между сказками, я необычайно успешно использую защитные цвета литературы; с их помощью даже об ЭТОМ я могу говорить совершенно спокойно. Можно даже признаться, что говоришь чистую правду, хотя и замаскированную – ведь все равно никто тебе не поверит. А значит, нет лучше способа скрыть совершенно тайную информацию, чем ее публикация массовым тиражом.
Итак, обеспечив сохранение своей тайны ее разоблачением, я спокойно могу приступить к более полному ее изложению. Я ограничусь при этом изданным в начале XXII столетия трудом «Weapon Systems of the Twenty-First Century or the Upside-down Evolution». Я даже мог бы назвать его авторов (ни один из которых еще не родился), но вряд ли в этом есть какой-либо смысл. Книга «Системы оружия XXI века, или Эволюция вверх ногами» состоит из трех томов. В первом повествуется об истории вооружений после 1944 года, во втором показано, как гонка ядерных вооружений привела к обезлюживанию военного дела, перенеся производство оружия из промышленных предприятий непосредственно на театры военных действий, а в третьем – какое влияние оказал этот величайший в военном деле переворот на дальнейшую историю человечества.
II
Вскоре после атомного уничтожения Хиросимы и Нагасаки американские ученые основали ежемесячник «BULLETIN OF THE ATOMIC SCIENTIST»[165] и на его обложке поместили изображение часов, стрелки которых показывали без десяти двенадцать. Шесть лет спустя, после первых успешных испытаний водородной бомбы, они перевели стрелку на пять минут вперед, а когда и Советский Союз стал обладателем термоядерного оружия, минутная стрелка приблизилась к двенадцати еще на три минуты. Ее следующее передвижение должно было означать гибель цивилизации в соответствии с провозглашенной «Бюллетенем» доктриной: «ONE WORLD OR NONE»[166]. Считалось, что мир либо объединится и уцелеет, либо неизбежно погибнет.