Публикации на портале Rara Avis 2018-2019 - Владимир Сергеевич Березин
Так и современный читатель, не находя привычной плоской формы, кричит о преступлении. Иногда он норовит показательно отредактировать что-то, руководствуясь известной остротой о том, что телеграфный столб — хорошо отредактированное дерево. Он бы Андрея Платонова так отредактировал, что тому сам Сталин премию бы дал. (Одна вполне профессиональная дама в журнале фантастики у меня в тексте отредактировала выражение «на пригреве тепло», заменив его «на припёке тепло»).
Есть ещё запретный ход — сообщать: «Три раза начинал читать, и не смог продвинуться дальше <нрзб> страницы». Могут решить, что у вас просто плохо с работой мозга (не все знают, что вы гений), а ещё по этому поводу есть фраза Виктора Шкловского «Это факт вашей биографии».
Но кроме раздражения обычного читателя, есть раздражение читателя-производителя. Он думает, что точно знает, как надо, и эта фанаберия, если, конечно, она выходит за пределы замкнутого круга, имеет комический эффект. Будто набоковский рецензент, не читавший Пушкина.
Начинаются абсорбционные процессы — чувство локтя меж теми, кому книга изначально не понравилась, и теми, кому понравилась — объединение в борьбе. Это очень интересные процессы — я как-то о них много писал в том ключе, что для абсорбционных читательских процессов сами книги не так важны, важно явное уважение (неуважение) к ним, а чтение не обязательно.
Что из этого следует? То, что хоть эта модель и повторяется в условиях перепроизводства литературы, есть способ вырваться из колеи обсуждения непрочитанных книг.
Во-первых, прочитать текст самостоятельно. Не наспорившись, потому что у всякого читателя есть точка выгорания — когда он, достаточно наговорившись по поводу нечитанной книги, уже не может спокойно и непредвзято её прочитать. Он будет лишь выискивать в ней подтверждения своей точки зрения. Так, за неимением другого аргумента, вытаскивают на середину комнаты круглый стол овальной формы имени Достоевского.
Я бы, кстати, не стал присоединяться к безудержной радости хвалебных рецензий на роман Сальникова. Одного пишущего человека так впечатлила фраза «рядом с урной было столько окурков, будто урна ждала кого-то на свидание и много курила»[25] (на мой взгляд, неудачная), что он привёл её как пример идеальной метафоры. Другим рецензентам было лень читать дальше (предмет находится на первых страницах), и вот она, эта урна, звеня и подпрыгивая, покатилась по рецензиям и блогам. Точно так же чуть не во все рецензии проникли слова «хтонь» и «хтонический».
Во-вторых, нужно меньше говорить (старый совет, я понимаю, но — увы, по-прежнему верный). Психотерапевтическое выговаривание — вещь хорошая, но кэш Google сохраняет всё. Да и дело даже не в произнесённых глупостях, а в том, что читатель начинает в них верить.
В-третьих, есть две крайности: одна — суждения, произнесённые с апломбом, это своего рода летние дураки по классификации одного Нобелевского лауреата. Вторая крайность — что-то вроде зимних, не сразу распознаваемых. Того, как люди начинают кривляться и говорить: «Да, мы — черви земляные, мы тут ничего не понимаем», то есть, реализуя проект «самоуничижение паче гордости». Есть опасность, что с ними согласятся: «Да, вы такие — неумные и не понимающие». Пойдут навстречу этим пожеланиям, так сказать. Шкловский когда-то говорил о невозможности диалога: «Бессмысленно внушать представление об аромате дыни человеку, который годами жевал сапожные шнурки»[26].
Одним словом, спасение в простом чтении, а чужие мнения до его завершения похожи на разгаданные кем-то кроссворды. Хорошо, но непонятно, как их использовать.
12.02.2018
Мерлин (о Никола Тесле)
Матонин Е. Никола Тесла. — М.: Молодая гвардия, 2017. — 380 с. (Жизнь замечательных людей)
Как уже было сказано, главный романтический герой сейчас — это герой с образованием и деньгами. Мерлин более привлекателен, чем Ланцелот, у которого только меч и, может быть, некоторый достаток. Мерлин в современных сказках — это «Железный человек», «миллиардер, плейбой и филантроп».
В реальной жизни учёным везёт куда меньше, и история одного серба, родившегося в Хорватии, тому пример.
Никола Тесла был чрезвычайно популярен в своё время, но эта популярность была как бы разделена государственными границами — и его известность на второй родине, в США была одной, в Югославии другой (одна из партизанских дивизий маршала Тито носила имя великого электротехника), а в СССР, где я застал ещё модные настольные телефонные аппараты Tesla, — третьей. Не сказать, что подробности жизни Теслы советскому человеку были неизвестны: давным-давно вышла книга Ржонсницкого «Никола Тесла»[27] в той же серии «Жизнь замечательных людей», что и нынешняя. Борис Ржонсницкий был вполне примечательный популяризатор науки, но по понятными причинам Тесла у него выходил хоть гордым, но несчастным человеком, затравленным в стране и городе жёлтого дьявола.
Автор прежней биографии при очень внятной «электрической части», писал: «Тесла был не только югославским патриотом. Он думал о судьбах всех народов и хотел видеть мир основанным на принципах коммунизма.
Говоря о послевоенном устройстве мира, восьмидесятипятилетний Тесла писал:
„В результате этой войны, величайшей в истории, должен родиться новый мир, который оправдает жертвы, приносимые человечеством. Этот новый мир будет миром, в котором не будет эксплуатации слабых сильными, добрых злыми, где не будет унижения неимущих перед властью богатых, где произведения ума, науки, искусства будут служить всему обществу в целом для облегчения и улучшения жизни, а не отдельным людям для приобретения богатств. Этот новый мир не будет миром униженных и порабощенных, он будет миром свободных людей и народов, равных по достоинству и уважению“.
Светлая мечта великого гуманиста!»[28]
Поэтому появление нового биографического текста кажется совершенно естественным.
И вот почему: есть такая ужасная особенность жизни замечательных людей: их чудаковатость, какие-то странные жесты, или, наоборот, запоминающееся остроумие ложатся на одну чашу весов общественного внимания, а главное дело их жизни — на другую. Полководцам и политикам в этом смысле везёт больше, а вот учёным не везёт совсем. Есть история про советского физика Гамова — он был поневоле советским и хотел сбежать за границу. Причём это происходило не в поздние вегетарианские годы, а в 1932-м. Гамов с женой собирались уплыть из СССР на байдарке, но из-за шторма были вынуждены
