Размытый след галактики иной - Сергей Юрьевич Катканов
Достоевский очень тонко это чувствовал. Работая над романом «Бесы», он писал: «Хочу провести свою мысль, хотя бы при этом пострадала вся моя художественность». Так и вышло. Мысль этого романа совершенно прозрачна, а в художественном отношении это далеко не самая сильная вещь Достоевского. А «Братья Карамазовы» — произведение великого художника. И вот попробуйте-ка «Карамазовых» разъяснить. Хотя, конечно, охотников хватает.
А Булгаков — это чистый художник. Это как соловей, песня которого прекрасна, но вряд ли кому-то удастся объяснить, о чем эта песня. В романе Булгакова нет ни каких «умных мыслей», нет ни каких идеологем, нет ни какой «позиции автора». Не надо мучить ни себя, ни Михаила Афанасьевича поисками там всего этого. Автор ни в чем не пытается нас убедить, ни к чему не пытается нас призвать. «Мастер и Маргарита» — это просто гениальное художественное полотно. Мысли в нём не больше, чем в «Джоконде».
И когда это поймешь, становится по-настоящему страшно. Мы, конечно, не шкрабы, чтобы делить персонажей на положительных и отрицательных и находить в гениальных книгах основную мысль. Но ведь тема-то у любого романа всё же есть. Какой роман ни возьми, мы можем сказать, как минимум, о чем это. А «Мастер и Маргарита» это роман настолько гениальный, что кажется невозможно понять, о чем это вообще?
Это «роман о дьяволе», как утверждал сам Булгаков, когда ещё только начинал работать над текстом? Это роман о великой любви, как следует из его окончательного названия? Это антисоветский роман, основная тема которого — неприглядность советской власти? Это богословский роман, предлагающий нам «другую версию» христианства? Или, может быть, это всё сразу? Но «всё сразу» не бывает, всегда есть смысловой стержень, на который нанизано всё остальное.
Так вот я уверен, что Булгаков и сам не знал, где смысловой стержень «Мастера и Маргариты». Тема романа менялась по ходу работы над ним, и в конечном итоге гениальная творческая интуиция к чему-то вывела автора, а к чему именно, он и сам не смог бы сформулировать.
Много раз, ругаясь с Михаилом Афанасьевичем, я упрекал его в безответственности. Ведь нельзя же бросать в людскую массу книгу, которая неизвестно, как подействует. Ведь любая книга, тем более гениальная, производит работу в душе читателя, как-то его меняет. Пусть художник и не собирается влиять на читателя, но ведь всё равно же влияет. Неужели ему совершенно безразлично, как именно? Как может повлиять на человека «Мастер и Маргарита»? Да как угодно. В этом и ужас. Есть факты, когда этот роман привел человека в сатанинскую секту. А есть факты, когда этот роман привел в Церковь. Глубина гениального произведения не многим уступает глубине самой жизни. А какие выводы делает человек из жизни? Разные.
Вот почему я против изучения «Мастера и Маргариты» в школе. Как можно погружать неокрепшее подростковое сознание в такую художественную реальность, относительно которой у трех профессоров — семь мнений? Тут не работает принцип — главное всё правильно разъяснить. Это вообще не поддается ни какому разъяснению.
Лучше бы преподавали «Собачье сердце». С этой книгой тоже всё не просто. Но хотя бы призыв профессора Преображенского не писать мимо унитаза звучит очень внятно и позитивно.
Я далек от мысли, кому-то что-то растолковывать, но хотя бы самому себе я должен объяснить, что такое эта книга, которая с таким хрустом вломилась в мою жизнь и останется в ней навсегда.
Бедный, бедный Иешуа…
В начале своей книги о. Андрей Кураев пишет: «Так называемые «пилатовы главы» «Мастера и Маргариты» кощунственны. Это неинтересно даже обсуждать». При первом прочтении книги Кураева это утверждение не вызвало у меня ни малейших возражений, я был полностью с ним согласен. Мне даже доводилось доказывать это другим, причем успешно.
Что имел ввиду Кураев, и я вслед за ним? Образ Иешуа действительно воспринимается, как карикатура на Христа. И относительно евангельских событий пилатовы главы нам прямо говорят, что на самом деле всё было не так. То есть христианство основано ни на чём, на глупых выдумках Левия Матвея, образ которого тоже являет собой кощунственную карикатуру на евангелиста Матфея. Иешуа прямо говорит: «Эти добрые люди… ни чему не учились и всё перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время». То есть всё христианство, по Булгакову, плод одного большого недоразумения. Получается, что Булгаков решил пустить нашу веру прахом.
Не надо валять дурака, утверждая, что это всё Воланд с Мастером, а Булгаков тут вообще не при делах. Напомню, что Михаил Афанасьевич ни разу, ни где, ни каким способом не дистанцировался от содержания пилатовых глав. Так что кощунство, если оно есть, принадлежит именно Булгакову.
Потом я ещё несколько лет подумал и вдруг понял, что всё кощунство пилатовых глав проистекает лишь от двух слов. Если убрать эти слова, там не будет ни какого кощунства. При чем сами по себе эти слова вовсе не кощунственны и вообще не имеют ни какого вероучительного значения. Эти два слова — «Понтий Пилат». Вот если бы римского прокуратора в романе звали, к примеру, Гай Пропорций Фрукт, во «фруктовых главах» самые придирчивые богословы не смогли бы отыскать ни какого кощунства.
Дело в том, что только упоминание Пилата дает нам привязку по времени, и только эта привязка вынуждает нас считать, что мы имеем дело с кощунственным пересказом евангельских событий. Не будь назван Пилат, мы имели бы полную возможность считать, что события, описанные Булгаковым, происходят хоть за 20 лет до Голгофы, хоть через 20 лет после. И тогда Иешуа лишился бы привязки к Христу. Мало ли могло быть в Иудее всяких Иешуа, среди них вполне могли встречаться и Га-Ноцри. А уж сколько было там бродячих проповедников и до и после Христа, так это просто не счесть. Это вообще достаточно типичная фигура для религиозно бурлящей Иудеи. Если, к примеру, повнимательнее присмотреться к ессеям, то, может быть, удастся обнаружить интересные параллели с булгаковским Иешуа.
И тогда мы увидим в Иешуа просто человека, обычного бродячего проповедника. Лично я не нашел в этом человеке ни какой вины. А отец диакон в этом месте что-то уж совсем разъярился: «Любить Иешуа — это безвкусие. Это не «духовность», а атеизм и сатанизм». Хотелось бы обратить
