Вторая поправка. Культ оружия в США - Марат Владиславович Нигматулин
В Америке такого никогда не было. Первый американец — да и не только первый — не особенно-то ценил культуру. Не больно она была ему нужна.
Впрочем, пример наших собственных олигархов ясно свидетельствует, что культура скорее мешает обогащению, чем способствует ему.
Американец — что в девятнадцатом веке, что сейчас — ценил более осязаемые вещи: оружие, бухло, легкодоступных девушек… Этот примитивный «материализм» ничуть не мешал ему оставаться таким же суеверным чурбаном, каким был его приехавший в тогда ещё британскую Америку прадед.
Только теперь это уже не тот тёмный крестьянин. Теперь это ковбой — покоритель Дикого Запада.
Отметим здесь ещё одну важную черту характера этих людей — американцев.
Склонность к насилию, пьянству и половому разврату удивительно сочеталась не только с суеверностью, но и с чудовищным ханжеством и фанатической религиозностью. Пуританство и разврат шли в этой стране рука об руку.
«Грешные, как и все смертные, но вынужденные скрывать свои грехи из-за строгости религиозных догм, они все меньше и меньше осознавали свои скрытые грехи. Только безгласные домишки в медвежьих углах могут поведать, что здесь кроется с давних времен, но они необщительны и не хотят стряхнуть дремоту, позволяющую им предать все забвению. Порой кажется, что милосерднее было бы снести эти домишки, чтобы спасти их от сонного оцепенения».
Это тоже Лавкрафт. Та же «Картина в доме».
Возможно, именно в этих словах великого писателя кроется ответ на вопрос о том, почему Америка, — такая пуританская и ханжеская, — в конечном итоге оказалась так повёрнута на сексе.
Эпоха ковбоев и покорителей Дикого Запада миновала. Их дети и внуки стали клерками, коммивояжёрами, маклерами, брокерами, в крайнем случае — содержателями придорожных забегаловок, куда заезжали теперь ковбои современные — байкеры.
Наступила эпоха крупных корпораций, сетевого маркетинга, одинаковых домиков в пригородах и тому подобного.
В Америке она наступила сильно раньше, чем у нас. Там это началось сразу после того, как закончилось освоение фронтита — то есть в конце девятнадцатого — начале двадцатого века.
В двадцатые годы там расцвело первое общество потребления. Появились массово автомобили, стали выходить книжки по популярной психологии, открывались фастфудные, вдоль дорог вырастали дурацкие билборды с рекламой кока-колы.
На время это всё прервёт Великая депрессия, но и её масштабы не были катастрофическими.
В СССР при Сталине даже не разрешили к показу фильм «Гроздья гнева». Решили, что советские колхозники и рабочие вряд ли будут сопереживать американским фермерам, которые могут в случае неурожая просто уехать в другой конец страны на собственных автомобилях.
Кончилась Война. Америка стала богатой. Даже не просто богатой, а неприлично богатой.
Вот теперь общество потребления расцвело там во всю мощь.
Америка производила всё. Эта была единственная страна в мире, по-настоящему выигравшая от двух мировых войн.
Именно тогда и начинает расцветать новая волна американского мистицизма. Во многом она была связана с предыдущей волной: такие тоталитарные секты, как мормоны или свидетели Иеговы, возникли именно в старой, пуританской Америке.
Но теперь была новая волна, уже мало общего имевшая и с пуританством, и с христианством вообще.
Появляется Хаббард со своей саентологией, затем на волне интереса к Востоку — Общество сознания Кришны. Затем вылезли Антон Шандор Лавей, Мэнсон и прочие.
Появилась американская контркультура.
От европейской она отличалась кардинально.
Это в Европе были Сартр, Камю, всякие ультралевые и ультраправые теоретики и практики. Это в Европе была революция.
В США были битники.
А чем отличается тот же Керуак от Сартра?
Сартр — политически ангажированный философ, коммунист. Керуак — просто мировоззренческий писатель. Идеология его не волнует. Его ключевые понятия — мировоззрение, жизнь. Он пишет про быт. Пусть и не самый обычный.
Дальше — больше.
В Европе — баррикады и стрельба. В Америке — песни хиппарей на Вудстоке.
Свою роль здесь сыграло и знаменитое американское невежество (вожди американской контркультуры редко имели доступ к высшему образованию), и имперская замкнутость американской культуры на себе, и то, конечно, что Америка была гипертрофированно, болезненно религиозной страной, где люди, даже отринувшие основные постулаты протестантской веры и этики (любовь к Богу, умеренность, трудолюбие) искали альтернативу не в светских концепциях марксизма, анархизма или фашизма, — а в другой религии.
Чернокожие примыкали к «Нации ислама», белые шли за пророками Кришны, за Хаббардом, за дзен-буддистскими и даосскими гуру.
Для европейцев протест против Системы был светским, либо материалистически-марксистским, либо фашистски-традиционным. Но Америка, привыкшая всё упрощать и опошлять, выбрала иной путь поп-культуры, субкультурного анархизма и «революции образа жизни» (впрочем, последний термин изобрели всё же в Европе).
Ну, а наиболее радикальной оппозицией господствовавшей в Америке протестантской культуре стал теистический сатанизм с богохульством, чёрными мессами, жертвоприношениями детей и животных.
Трагедия Соединённых Штатов — трагедия любой белой англосаксонской страны. Страны, где ничего не меняется, но при этом меняется всё.
У простого американского парня нет выхода. Что бы он ни делал, режим, при котором он живёт, не рухнет. Общественный порядок настолько прочен, что может обойтись без секретных тюрем и страшного политического сыска (впрочем, они у государства тоже имеются).
Можно убиться головой об стену, но порядок не сломать. Он прочен потому, что держится на человеческом невежестве. Естественно, ведь в этой стране даже самая радикальная оппозиция — сатанисты — говорит на том же ханжеском протестантском языке «греха», «желания» и «личной выгоды».
Именно поэтому у американского парня нет выбора. Как нет выбора и у любого белого парня в любой англосаксонской стране. Он родился как бы привилегированным, а потому не имеет права жаловаться. И уж тем более не смеет он поднять руку на господствующий порядок.
Кто держит цепь в руках, сам скован ей.
В Европе в этом отношении проще. Гаврош может героически погибнуть на баррикадах.
В Англии и США сложнее. Оливер Твист может либо сгнить в канаве либо стать таким же мерзавцем, как и окружающие его буржуа и люмпены.
Если ты в Америке родился в сословии «вайт трэш», то ты либо так и останешься в нем, будешь жить в трейлере у себя в Кентукки, либо вырвешься из всего этого, закончишь колледж, уедешь работать в Кремниевую долину, но всё равно проезжая по хайвеям огромной страны, будешь из окна своей «Теслы»
