Журнал Q - Журнал Q 10 2012
И.Л.: А этот фрагмент совершенно понятен. Очень хотелось написать гадость про мою мать, вот и написала. Кто может доказать, что этого не было?..
Элла Рындина: Как-то мы с мамой сидели в кабинете Дау и живо обсуждали с ним Фиделя Кастро и революцию на Кубе, о чем тогда писали все газеты, и имя Фиделя было у всех на слуху. В этот момент в комнату вошла Кора и спросила, услышав разговор:
"А кто такой Фидель?". "На собрании узнаешь", - сказал Дау не слишком любезно.
После ухода Коры мама спросила у Дау, почему он так её отрезал, ничего не объяснил ей про Фиделя. "Она же партийная", - сказал Дау презрительно. - "Вот пусть ей там и разъясняют".
И.Л.: Не думаю, чтобы мой отец мог когда-нибудь сказать такое. У него никогда не было ни малейшей неприязни или презрения к членам КПСС, которые тогда составляли чуть ли не большинство населения Советского Союза. Многие из его учеников был членами партии.
О партийности матери и почему она оказалось членом КПСС он прекрасно знал. Мать была членом КПСС с самого начала 30х годов. В те, уже очень далекие времена, Сталин еще только подбирался к власти и никто не знал, во что выродится наш социалистический строй. Хочу подчеркнуть, что взгляды на сталинскую власть у отца и матери были совершенно одинаковы. Оба ненавидели Сталина и то, что происходило в нашей стране. Муж одной из маминых сестер и отец моей двоюродной сестры Майи, Яков Бессараб, был расстрелян в 37ом "за вредительство". Так что мать знала о сталинских репрессиях отнюдь не понаслышке. Но она, разумеется, оставалась членом КПСС. В те времена выход из этой партии "по собственному желанию" был входом в тюрьму.
В марте 1953 г. мне еще не исполнилось 7-и лет, но я хорошо помню, как отец прибежал на кухню и радостно прокричал: "Коруша! Ура! Палач подох!". Да, они оба радовались смерти Сталина и хрущевской оттепели. Для обоих ввод наших войск в Венгрию был трагедией, а до горбачевской перестройки никто из них не дожил...
Элла Рындина: ...Может быть, это ей и не нравилось, но зато обеспеченная жизнь, великолепная двухэтажная пятикомнатная квартира, дача, бриллианты, домработница и, конечно, имя знаменитого человека, академика. Пожалуй, только о любви тут речи не было.
И.Л.: Как же злы и несправедливы бывают люди! Я уже не молод, но до сих пор не могу к этому привыкнуть. Мать не просто любила отца. Она его обожала и боготворила. Да она и доказала это, ухаживая за ним после этой трагической аварии. Больной Ландау не был нужен никому. Только ей. Она очень надеялась, что отец выздоровеет и все 6 лет болезни делала все возможное и невозможное, чтобы этого добиться. Да ведь и болезнь, как я уже писал, была вполне излечима. Проблема была в том, что консилиум медиков, который вел моего отца, так и не смог поставить правильного диагноза. Долгие годы мама боролась за то, чтобы невропатологов и нейрохирургов заменили врачи других специальностей, но у нее был слишком влиятельный противник в лице Евгения Михайловича Лифшица...
Элла Рындина: Стоит ли так удивляться, что жена ... отказалась дать деньги на лекарства. Деньги были основной ценностью ее жизни...
... На лекарства, консультации нужны были деньги, хотя многие консультанты от денег отказывались. Кора, увы, деньги дать отказалась. Все, кто мог: друзья, физики, мои родители "сбросились в шапку" и таким образом вышли из положения.
И.Л.: Что же ты пишешь, Элла? Ты же жила в это время в нашей стране! Ты же не можешь не знать, что в то время ВСЕ лекарства в больницах были бесплатными. Что визиты врачей, официально приглашенных для консультаций, оплачивались из специального бюджета (дополнительно к их основной зарплате). Не полагалось им никаких гонораров, от которых они могли бы отказываться. Не было у нас в те времена частной медицины!
Ты же должна знать, что владелец Pergamon Press (английское издательство, публиковавшее книги моего отца), Роберт Максвелл, прислал несколько коробок с различными медикаментами. Не только с теми лекарствами, которые были необходимы в данный момент, но и с теми, которые могли бы понадобиться в случае тех или иных осложнений. Я сам видел эти коробки в квартире Е.М. Лифшица. Там этих лекарств было столько, что их бы хватило на несколько месяцев бесперебойной работы небольшой клиники. Очень надеюсь, что излишки были переданы в одну из больниц.
По поводу собранных физиками денег хочу сказать еще несколько слов. Была действительно собрана довольно значительная сумма, которую тратили на самые разные цели. В первую очередь, на дополнительные выплаты мед. сестрам и, может быть, врачам, на доплаты дежурившим водителям, на угощение профессоров во время консилиумов и, кроме того, на специальное питание для лежащего без сознания отца. Насколько я знаю, расходованием этих денег руководил специальный штаб во главе с Е.М. Лифшицем. Добавлю, что никто и никогда не позаботился представить хотя бы самый приблизительный отчет о расходовании этих денег.
Для тех, кто не читал книги, написанной моей матерью, скажу, что после аварии, мать попала в больницу с сердечным приступом. Сейчас я уже не помню точных дат и сроков. Помню только, что в больницу мать положили вскоре после аварии, а пробыла она там довольно долго - кроме всего прочего ей еще удалили опухоль груди, которая, к счастью, оказалась доброкачественной.
В течение всего этого времени, приготовлением специальной еды для лежащего без сознания< отца занималась Ольга Григорьевна Кваша, жена Александра Иосифовича Шальникова. Ольга Григорьевна и Александр Иосифович были близкими друзьями нашей семьи и замечательными по своей доброте людьми. Совсем недавно, Наталья Александровна Тихомирова, дочь Александра Иосифовича и Ольги Григорьевны, прислала мне две записки, написанные моей матерью из больницы, и короткое письмо, адресованное моей матери. Письмо было от Елены Вячеславовны Смоляницкой, которая была сотрудницей института и нашей соседкой. Она очень много помогала в различных организационных вопросах. Эти документы Наталья Александровна обнаружила, разбирая архив своих родителей.
***
Письмо Е.В. Смоляницкой:
Многоуважаемая Конкордия Терентьевна,
Посылаю Вам доверенность, текст которой мне продиктовали в Управлении делами. Необходимо, чтобы Вашу подпись заверили именно в больнице и печать была также больничная.
Надеюсь, что в больнице Вас подлечат. Гарик приветлив, хотя я его вижу редко. Он ходит на работу аккуратно и по словам Майи также посещает школу. Льву Давидовичу, как Вы знаете, несколько лучше, и Вы наверное получите с Майей сводку сегодняшнего дневного консилиума. Будем надеяться, что сводка будет хорошей.
Напишите, пожалуйста, кому В.С. Куликова должна передать деньги за звание, когда она получит их в Академии.
Желаю Вам здоровья.
Е. Смоляницкая 27.1.62 года"
Ответ моей матери:
Дорогая Елена Вячеславовна,
Все эти деньги расходуйте на Ваше усмотрение. Все, что нужно на нужды больницы, меня беспокоит только одно, вероятно может не хватить всех денег. Очень очень Вам благодарна за все. К большому сожалению я переоценила свои силы, в больнице я еще задержусь на одну неделю. Простите, что без Вашего согласия оформила на Ваше имя доверенность на зарплату. Но ведь Вы знаете, что деньги нужны на питание Льва Давидовича: поэтому очень прошу Гарику или Майе отдайте 70 р., а все остальные деньги только Оленьке Шальниковой.
Понимаете, Маичка немножко легкомысленна и спокойней будет мне, если деньги на питание Дау будут у Шальниковых. Сейчас я Вам так благодарна, что Вы настояли мне лечь в больницу.
С приветом. Кора.
И записка, адресованная Ольге Григорьевне:
Оленька, милая!
Только здесь в больнице, где ежедневно на конференциях разбирают состояние здоровья Дау, я все узнала о нем, чтобы Гарик не знал, кроме тяжелой травмы головы, у него поломанными ребрами правое легкое измято на 3/4 и левое на 1/4, разбит таз и тазобедренный сустав. Поэтому, Оленька, я решилась на операцию сейчас, а не через месяц, через месяц я буду нужна Дау и буду привязана на годы, а через год мне операцию будет делать поздно.
Дау выйдет из больницы с плевритом и может быть он останется на всю жизнь. Сейчас я уверена, что все, что нужно для Дау Вы сделаете, а деньги на питание для Даули тоже пусть будут у Вас. Маичка очень непрактична, она может нечаянно потратить деньги на ненужные в настоящее время безделушки.
