Газета День Литературы - Газета День Литературы # 56 (2001 5)
ВОЖДИ
Я жил при Сталине, Никите Хрущеве, вплоть до этих дней. Уж извините, не взыщите, забыл про остальных вождей. Но нынче Ельцина Бориса особо должен помянуть, невесть откуда юдо-крыса на трон вползла и взбила муть. Раздор посеяла и смуту, забаламутила умы, любой подобен лилипуту, очнувшемуся в царстве тьмы. "Что делать?" — восклицаю снова. Ответьте же — "Кто виноват?" Зачем писательское слово, когда являлось невпопад? Взгляни, любой из нас песчинка, вмещается в мгновенье жизнь. Что ж, повод есть для поединка с бессмертьем, где оно? Держись! Я пятьдесят четыре года мечтаю о признанье… Зря. Не сменится в стране погода. Не будет умного царя.
ОДА НА НАДЕЖДУ
Мне нравится погода без всяческих невзгод, такое время года, когда душа поет. Ликует неба просинь, бликует солнце в глаз… Малеевская осень сегодня началась. Деревья не понуро повдоль дорог стоят и мощные фигуры писателей хранят. От дождика и града, и всяческих невзгод. Ведь высшая награда, когда душа поет. Когда такое время, когда такая явь. Ты только ногу в стремя попробуй не поставь. Страна, как конь, несется на западный манер и сесть на иноходца сейчас дурной пример. Ликуйте, инвалиды! Ликуйте, дураки! Стремиться в индивиды сегодня не с руки. Аж в воздухе витает особенный миазм, который вызывает наш кап. энтузиазм. Хотели перемены, шептали как пароль, так жмите в бизнесмены, скорей входите в роль! Друг другу продавайте потертые штаны, ведь вы при этом, знайте, надежда всей страны. А что при этом самом одни штаны на всех — молчать… Не имут сраму взалкавшие успех. А что при этом самом все больше алкашей — молчать… Не имут сраму наследники вождей… И все-таки погода сегодня хороша, и радостно природе ответствует душа. И все-таки надеясь на счастия залог, я этою идеей закончу монолог.
Виктор Игнатьев ЛИЦА
Александр ЛЕБЕДЬ
Он в меру строен, крепко скроен.
В одном, пожалуй, слабоват:
Привык ходить и мыслить строем —
А в одиночку туповат.
Григорий ЯВЛИНСКИЙ
Не кочегар. Не плотник. Не монах.
И не секс-символ. И не комбинатор.
Не эрудит. И даже не оратор…
Так кто ж он?
Просто «Яблоко» в штанах.
Владимир ЖИРИНОВСКИЙ
Он нетерпим. Нетерпелив.
Властолюбив. Гневлив. Глумлив.
Такого — в фюреры? Едва ли…
А впрочем, случаи бывали.
Анатолий ЧУБАЙС
С виду фраер, даже франт.
Кто ж по сути он? Мутант!
В нем две особи слились:
Рыжий бес и рыжий лис.
Владимир ПУТИН
Страна глядит, гадает, ждет:
— Куда же нас он поведет?
Вперед, по обещанию?
Иль снова к обнищанию?
ДОЖДАЛИСЬ…
А мы все ждали — выжидали,
Вняв обещаньям, что вот-вот,
Как в сказке, из прекрасной дали
К нам демократия придет.
Летели годы, словно ветер;
Без счастья годы, без примет…
И вот забрезжил на рассвете
Столь ожидаемый предмет.
Когда сквозь сумрак непогоды
Мы рассмотрели, что пришло…
О, это был не лик свободы!
Не лучезарный лик свободы,
А мафиозное мурло!
НОВЫЙ ГИМН
Из песни выкинули слово.
— Одно лишь слово, а не сто!.. —
Потом запели песню снова…
Но что-то, чувствуют, не то!
Что изменилось? Сразу даже
Не уяснили: тот же план,
Мелодия звучала та же,
Но текст… в нем явный был изъян!
И сразу смысл пропал, основа…
Стал текст безжизненным, как ком…
…Из песни выкинули слово —
и песня вся пошла на слом.
СЕНСАЦИЯ
— Срочно в номер! Срочно в номер!
Говорят, что все же помер.
В ЦКБ…
— Да ты рехнулся!
— Нет, не помер, а загнулся!
— А вот я слыхал в Минпросе,
Что копыта он отбросил!
— Не копыта, мужики,
Он отбросил, а коньки.
— Пусть… Не в слове, в общем, суть!
Суть как раз, заметьте,
В том, что свой закончил путь
Он на этом свете.
— Что тут скажешь? Молодец.
— Догадался наконец…
— Срочно в номер! Срочно в номер!
— Да слыхали: вроде помер.
— В самом деле?
— Да подряд
Все об этом говорят.
— Как? Весь свет уже узнал?
Что ж народ: рыдал? Стенал?
— Нет, реакция была:
Помер? Господу хвала!
— В ад пойдет…
— Ну что ж, отлично!
— Вел себя он неприлично.
— Наплодил воров, бандитов.
— Сам с семьею воровал.
— Но рычал на тех сердито,
Кто его критиковал.
— Перевертыш, злой и серый,
Верный натовский трезор, —
Вверг он матушку-Расею
И в бесславье, и в разор.
— Да, об этом человечке
Благодарного словечка
Не сказал никто нигде —
Ни в Москве, ни в Кулунде.
— Да хвалить уж кто бы взялся…
Пропил Русь он!
— Посему
Лучше б — вовсе не рождался!
Нам бы лучше — и ему…
Геннадий Колдасов РАССКАЗОЧКИ
ЕГОРКА-ФИНАНСИСТ
Егорка, — а точнее сказать, Джорджик, — очень необычный ребенок для средней полосы России. С самого начала своей жизненной карьеры, а началась она прямо с первого дня его появления на свет, он тут же научился считать, и всем своим начинающим существом чувствовал, что счет любят прежде всего деньги.
Но что самое удивительное — Егорка научился считать, не умея читать и говорить.
Он по стуку в дверь, по тому, как и сколько стучат, знал о том, кто к нему идет и зачем. Вскоре он уже без стука никому не позволял входить в свою комнату, даже родной матери. Чувство собственности — это, пожалуй, первое и самое сильное чувство, которое пережил Егорка в своей жизни.
На просьбу обожающей его мамочки: "Ну, скажи, сыночек: ма-ма, ну скажи: ма-ма?!" — он чинно брал со стола маленький американский кейс и ласково, без тени сомнения, говорил: "Бакс!" — "Бааакс?!" — прокатывалось изумленным эхом в стане домочадцев.
Взрослые радостно хлопали в ладоши и восклицали: "Не иначе как талант!" Другие уточняли: "Талант — это минимум. Почему мы не назвали его Рокфеллером?"
Нутром чуя радость родичей, Егорка-Джорджик, чмокая губами, заключал: "Вот когда вывосту, у меня будет бафой-бафой кейс, я так набью его деньгами, фто его и заквыть будет невозможно!"
Взрослые восторженно кивали головами и уже тогда смекали, что Егорка добьется этого не иначе, как через "шоковую терапию"…
МАЛЕНЬКИЙ ПРИВАТИЗАТОР
Толик рос тихим и послушным ребенком. Рано вступил он в пионерию и комсомол. Учился он хорошо и еще в школе сделал первую попытку вступить в партию.
Все у него шло, как надо. Он любил сладкую жизнь и мог бы радоваться ей, если бы не два «но». Первое, что его удручало, это его неудачная фамилия. А второе «но» — это то, что ребята-сверстники его почему-то били.
Если что-то вдруг пропадало в классе или во дворе, все, кроме учителей, родителей и завуча, знали: искать нужно у примерного Толика. Когда же ребята приходили к нему за пропажей, он всегда говорил им одно и то же: "Я не украл, я приватизировал". Те ему отвечали: "Если приватизировал — получай проценты!"
Иногда проценты были болезненными, но рыночная суть Толюнчика оставалась неистребимой. Он только всякий раз сожалел о том, что приватизация не прошла так гладко, как бывало в том еще более раннем детстве, когда он даром ел варенья, сколько хотел.
