Газета День Литературы - Газета День Литературы # 99 (2004 11)
24 декабря 1988 года отец и дочь Осетинские должны были отбыть на американские гастроли, где Полину ждали фантастические подарки — например, в штате Арканзас позолоченный рояль "Yamaha" стоимостью 250 тысяч долларов. Корреспондент "New-York Times", который должен был сопровождать Осетинских в полете, сказал Полине: "Когда ты войдешь в дом Гетти, ты будешь самой знаменитой девочкой в Америке, а когда выйдешь оттуда — самой богатой".
На последний перед отъездом Полины в США концерт в Большом зале Ленинградской Филармонии 6 декабря 1988 года было продано 2500 билетов — на 300 больше, чем на концерт Владимира Горовица! Но ни этот невероятный концерт, ни фантастическая поездка не состоялись. "Ангел перестройки" в Америку не улетел.
ПОБЕГ ИЛИ ПАДЕНИЕ?
Полина утром убежала из дома отца вместе со специально приехавшей матерью, навсегда погубив возможность великой, невероятной карьеры. Олега Осетинского, вмиг поседевшего от горя, переставшего есть и спать, друзья просто связали и сумели отправить на лечение в Италию, в монастырь "Руссикум". Несколько дней беглецы прожили в Москве у некоего "священника", а затем группа "доброжелателей" упрятала девочку в "северную столицу". Эти люди были уверены, что Полина возьмет их в заокеанское турне. А когда выяснилось, что МИД СССР без отца Полину в США не выпустит — девочку банально выбросили на улицу. Вернуться к отцу ума у нее не хватило — зато хватило совести выступить по телевидению в программе А.Невзорова с заявлениями, приведшими зрителей в шок. В результате Полина оказалась в интернате Ленинградской ЦМШ. Школьная программа для нее, с невероятной даже для взрослого пианиста техникой и фантастическим репертуаром, была — просто семечки. Естественно, и школу, и Ленинградскую консерваторию Полина закончила шутя — и помчалась по заграницам юной дивой, которую еще помнили как "ангела перестройки", охотно рассказывая, какие у нее теперь телохранители и за сколько тысяч долларов куплена очередная шуба или бриллианты...
В это время ее несчастный отец, бывший атлет, а теперь инвалид с хронической гипертонией, совершенно сломанный, скитался по больницам. Два года он не мог выйти на улицу, жил на пенсию в триста рублей, врачи предрекали скорый конец. Для тех, кто помнил Олега Осетинского как человека, полного невероятной энергии и душевного сияния, это было страшное зрелище. Но, несмотря на все те мерзости, которые Полина регулярно выливала на отца в своих "интервью", он никогда не звонил дочери, а когда ему советовали рассказать, наконец, правду, шептал в ответ: "Она еще маленькая — не ведает, что творит".
И вот, прошло тринадцать лет. Сверстники и приятели Полины: Кисин, Венгеров, Федотов, Репин, Луганский, — выиграли все мыслимые конкурсы, стали звездами мировой величины. А Полина? Посудите сами — в Большом Зале Московской консерватории она до сих пор не сыграла ни одного сольного концерта (а ведь это — общепризнанный "знак качества" для пианиста), не выиграла ни одного конкурса и сегодня даже не входит в десятку лучших пианистов России — что уж говорить про весь мир?! Рецензии на ее выступления даже в "северной столице", мягко говоря, кисло-сладкие. Так что же, тот давний побег стал началом падения так и невзошедшей звезды? Я спросила об этом у Олега Осетинского.
— Как Полина?
— Увы!..
— По-вашему — ничего прежнего, волшебного в ее игре не осталось?
— Ну, пальцы ещё бегают. Иногда ритмическая свобода. Игра, не глядя на руки… Но — часто огрубленный звук. Не "с клавиш". Скучная, гасящая пульсацию, посадка. Мертвые, "правильные" руки... С оркестром ещё кое-как иногда заводится, но сольные!.. — примитивная пустота, кошмар! Полину оставляет даже её "фирменная" публика в СПБ, которая помнит её моим сияющим ребёнком. А хамская программа — Десятников перед Дебюсси! На самом деле плевать, кто перед кем, страшно не это, а страшно то, что великий Дебюсси звучал как ничтожный Десятников! Полётность и подлинный артистизм в игре моей бедной дочери исчезли — а появились приторные ужимки. Нет музыкального события, понимаете, нет "мессиджа", послания. Отсутствует главное — духовное проникновение.
— Что же с ней будет дальше?
— Будет аккомпанировать всякой шушере. Запад уже потерял к ней интерес. Красивая мордашка примелькалась, сливки с имиджа "ангела перестройки" давно сняты. Ни духа, ни сосредоточенности, ни гения. Года через три забудут вообще. А потом… лучше не говорить.
— И что — она ни разу не позвонила вам за эти годы?
— Один раз — когда ей показалось, что умирает от кровотечения. Сказала буквально следующее: "Прости, папа, я лгала про тебя столько раз! — это ее фраза. — Я была в капкане, я полностью зависела от твоих врагов... Сегодня я вспоминала Таллин, тебя, стало так больно… Я поняла, что я должна быть с тобой, ты одинок и я одинока… могу приехать…"
— И что же вы?!
— Я? Я сказал, что я её как маленькую девочку, которая по глупости погубила великий проект, простил, но раз она опозорила меня и оклеветала на весь СССР по ТВ — то и просить прощения должна перед телекамерами на всю страну… Она вздохнула: "Папа, я не могу этого сделать, по разным причинам не могу", — я бросил трубку
— О, Господи! Может, надо было простить без всяких условий?
— Не знаю. Может быть... Но ложь — конец душевной карьеры музыканта. Спасти может только — правда и совесть, говорил великий Софроницкий. Полине надо вернуться к чистоте, к правде. К Богу. К совести. И к отцу. Но — быдло...
— Что — быдло?
— Быдло, которое растлевало Полину столько лет, не допустит её Воскресения. У нее не хватит мужества вырваться из поганого мира Мержевских, Таймановых, Горностаевых, Десятниковых… Она болталась по сумасшедшим домам, больницам и пьянкам.. Вот они — плоды интерната, плоды работы с аморальным педагогом Вольф — эта Вольф читала мои телеграммы, адресованные лично Полине — по телевидению, рвала их, бросала на пол! Да в любом нормальном обществе такую учительницу выкинули бы с волчьим билетом из всех школ без права вообще работать с детьми!
— Что вы чувствуете сегодня, когда думаете о Полине?
— Жгучий стыд — за неё. И такое, знаете, бесстрастное скрытое горе — как в "Паване" Равеля. И угрызения совести — не смог укрепить в ней ничего святого. И досаду — если б я пришёл в то страшное утро раньше! Уверен, я смог бы всё исправить! И если бы Полина призналась мне, что упала, ударилась головой... Я ведь об этом сотрясении мозга узнал только через 7 лет!.. Ложь — вот причина всего…
Горько, что не сбылась великая мечта. Больше всего жалко — музыки. Нашей с Полиной. Если покается — вернется к отцу, Богу, музыке — приму. Но я не вечен. Два инфаркта, два инсульта. Глаз у меня остался один. Без меня музыки у Полины не будет никогда. И той сияющей, ангельской, моцартовской Полины — не будет. И просто не будет Человека. И смысла всего… И все — молчат! И моя бедная дочь всё врёт и врет — подлецам на радость, себе на горе. Как страшно присутствовать при духовной смерти любимого ребенка, которого пожирает банда негодяев и растлителей… Это хуже, чем если бы она умерла...
Юрий Архипов СМАК, МРАК, СРАМ...
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?..
А.С.ПУШКИН
Мы делаем это десятки лет…
Однажды мир прогнется под нас…
А.В.МАКАРЕВИЧ
Куда подевались физиогномисты-демонологи? Исчезли вместе со Средними веками? А жаль. То-то в наше время у них была бы пища для наблюдений. Куда ни глянь — сплошное мелькание-кружение ликов-масок: как под копирку одинаковых, тайно угрозливых, скользко улыбчивых, вполне, по-старому говоря, инфернальных. Небрежно, косовато надвинутых на наготу-пустоту. В однотипности своей словно сбивающихся в один дробный образ. Включишь иной раз телевизор — и не сразу поймешь, кто же перед тобой на сей раз; согласись, читатель, что и тебе требуется некоторое напряжение, чтобы распознать: Буш это или Блер (или Жириновский?), Элтон Джон или Б.Моисеев (или Радзинский?), Жванецкий или Познер (или Гусинский?), Новодворская или Толстая (или Швыдкой-Боровой?)…
"Раскрутить", как выяснилось, в наш дурашливый век можно кого и где угодно. Разве не были мы свидетелями того, как за считанные недели поднимали рейтинг горе-политика с нуля до необходимых солидных процентов? Разве не смеялась вся страна над "чудесным спасением" иных футбольных команд? Разве удосужился кто-нибудь объяснить, каким образом стал международным мастером по шахматам, а там и видным шахматным функционером адвокат Макаров (с личиком тоже весьма прикровенным)?
