Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6517 ( № 29 2015)
Самостоятельной не разрешит задачи.
Но только тот, кто напряжёт усилья,
Забудет славу и полюбит стыд,
Расправя за плечами крылья,
Над вечностью как с равными парит.
2015
* * *
Жизнь моя, как всплеск весла,
Прошумела, протекла[?]
Вехи: старость, зрелость, юность...
Неужели оглянулась!
"ЛГ" поздравляет Анатолия Парпару с 75-летним юбилеем и желает ему долгих лет жизни и творческого счастья.
Теги: современная поэзия , Анатолий Парпара
История творится за письменным столом
БОРЬБА
А вот пойду и окунусь всё в ту же реку.
- Чем занимаешься? - Борюсь за человека.
Деревня, глухомань, изба вдали от века.
- Что в жизни главное? - Борьба за человека.
Я постарел, я не в себе, почти калека.
- В чём счастье бытия? - В борьбе за человека.
Изба-читальня, как в гробу библиотека.
- Про что читаешь? - Про борьбу за человека.
- Ну вот заладил: всё борьба, в борьбе, борьбою...
А в чём бессмертная судьба?
- В борьбе с собою.
САЛТЫКОВКА
Деревянный домик в Подмосковье,
ветхая ограда, скудный сад.
Вот где повстречался я с любовью
сорок с лишним лет тому назад.
Девочка, студенточка, тихоня.
Старенький разложенный диван.
И прощала даже баба Тоня -
здешняя хозяйка - наш роман.
Вдалеке гудели электрички,
песенки играл магнитофон,
я курил, бросая на пол спички, -
я неосторожно был влюблён.
Первая жестокая свобода,
над прекрасным телом злая власть.
Видно, повелела нам природа
во грехе прекраснейшем пропасть.
И пропали - поженились вскоре,
получили комнату в Москве.
...Банки там сушились на заборе.
Яблоки лежали на траве.
УСТЬИНСКИЙ МОСТ
В шинелях, пригнанных по росту,
в мир излучая красоту,
идём по Устьинскому м[?]сту
(а может быть, и по мост[?]).
Мы распоясались немного,
поскольку не должны войска
держать, как говорится, ногу,
с мостов не спустятся пока.
Ведь по закону резонанса,
который выявлен давно,
теоретически есть шансы,
обрушив мост, пойти на дно.
Зачем нам дно? Мы на подъёме
судьбы военной и людской,
у нас подруги в каждом доме,
нам Кремль сияет за рекой.
Какие на погонах канты
и пушки, Господи прости!
Любимцы времени, курсанты,
уже ракетчики почти.
Мы на мосту, назад ни шагу.
Но всё получится не так:
никто не выполнит присягу,
не защитит отцовский флаг.
* * *
События и лица - они придут потом.
История творится за письменным столом.
Сначала было Слово, его сказал Господь.
Духовные основы преобразили плоть.
Восстания, невзгоды, смирение, война -
последствия и всходы духовного зерна.
Не трогайте поэта, покуда он творит.
Быть может, он за это вас не приговорит.
Но мне опять не спится, в сомнениях дрожу:
История творится, а что я ей скажу?
ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД
Брёл по незнакомой темени,
на платформу угодил,
от которой в скором времени
местный поезд отходил.
"Поезд следует до станции..."
И заскрежетала дверь.
Направленье и дистанция
неизвестны мне теперь.
Поезд следует, я следую,
не расслышав на беду
станцию, откуда еду я,
станцию, где я сойду.
Полночь, пустота вагонная,
поезд мчится, но куда? -
не подскажет заоконная
одинокая звезда.
Вот платформа полутёмная
громыхнула. Тишина.
Да, страна у нас огромная,
очень странная страна.
Так и жизнь. Одни сомнения:
правильно ли ты живёшь?
Знать хотя бы направление,
срок и место, где сойдёшь.
ВЕРНОСТЬ
Поэты - люди нехорошие.
Как ни крути, как ни взгляни,
они болтливые и пошлые,
и не умеют пить они.
И с женщинами обращаются,
как, извините, со скотом,
хотя те бабы превращаются
в богинь поэзии потом.
А самое, пожалуй, скверное,
что про войну они поют,
но под огнём встают не первые,
порою вовсе не встают.
Не то чтоб сволочи отменные
или трусливые лгуны,
а попросту со всей вселенною -
и только с ней! - обручены.
РАЗГОВОР С ЖИЗНЬЮ
В тверской глуши, которая когда-то
пятиной Новгородскою была,
я улыбаюсь жизни виновато,
творя сиюминутные дела.
В избе прибраться, нарубить дровишек,
с источника водицу принести,
из печки согрести золы излишек,
в сарай и баню прокопать пути.
В деревне дел хватает и зимою,
тем более когда ты одинок,
когда вокруг безлюдие немое
и ни один не стелется дымок.
Обогреваю древнюю пятину,
про современность напрочь позабыв.
- Чему ты улыбаешься, детина?
- Тому, что ты прошла, а я всё жив.
Теги: современная поэзия , Виктор Верстаков
Эффект дежавю
Татьяна Толстая. Девушка в цвету. -М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015. - 348 [4] с. - 12 000 экз.
Татьяна Толстая - автор прижимистый, читатель у неё неизбалованный, привык довольствоваться фейсбучными постами и редкими журнальными публикациями. Вот и очередная книга "Девушка в цвету" построена по принципу "новое - это хорошо забытое старое", по-настоящему свежих текстов - кот наплакал, пара рассказов, остальное взято из прежних сборников. Писательница ещё до релиза упредила каверзные вопросы: "Жалобы на то, что "это я уже читал", не принимаются и не рассматриваются; читали вы "уже" потому, что я, по бесконечной своей доброте душевной, печатаю в Фейсбучике тексты для тех, кто книгу купить не может или не хочет". Сетевая благотворительность, как видим, неплохо уживается с маркетинговыми хитростями. В общем, как заметила сама Толстая, тем, кто внимательно следит за её творчеством, "поживиться" будет нечем.
Заглавный текст был напечатан ещё в декабрьском номере "Сноба" за 2014 год. Сюжет автобиографичен, что типично для поздней Толстой. Писательница, все 90-е годы прожившая в Америке, остыла к своим питерским интеллигентным чудакам и, вернувшись на родину, обратилась к жанру антиутопии. После шумной "Кыси" и затянувшегося романа с телевидением Толстая ушла в себя - начался мемуарный период. Девушка в цвету - это сама Толстая на заре туманной юности. Перед читателем - история хождения инфантильной, но не по летам циничной студентки в народ: "На втором курсе университета я осталась без стипендии. А мне были деньги нужны. Кофе, такси, сигареты. И я устроилась на почту разносить телеграммы". Сюжета как такового нет: ходит себе девушка по июньскому Ленинграду с сумкой на ремне, постигает азы профессии. "Мне было восемнадцать лет, мне хотелось привнести разумность и порядок в устройство почтовой службы, если не всего мироздания, хотелось быть полезной". Незатейливый мемуар из серии "как молоды мы были".
Следом - настоящий гимн одежде, называется он "Варвары", хотя герой там один, и он, судя по всему, автору тождественен. Концовку текста уместно привести полностью, собственно, ради этого финального монолога воинствующего вещиста и проводилась опись содержимого сундуков и комодов. Мужчинам рекомендуется удалиться: "Я покупаю себе красивые платья, вешаю их в шкаф и не ношу их. Туфлей у меня не перечесть. Я покупаю сумочки, шарфики, цепочки всех сортов, серьги и складываю всё это в ящики комода. Есть у меня специальные шкатулки для колец, есть полки для шалей. Там и сям стоят группами флаконы с духами; я их покупаю, но душиться не люблю. Каждый год я покупаю себе новый серебряный браслет и даю ему тайное имя. Когда я сажусь работать, я раскладываю перед собой свои побрякушки, но не надеваю: а зачем. У меня хорошее воображение, и в своём воображении я владею всеми вещами мира, люблю что хочу и кого хочу". Скромное обаяние буржуазии, что тут ещё сказать.
Далее перед читателем открывается "окно в Париж". Будучи внучкой знаменитого писателя, эмигрировавшего во Францию, Толстая фантазирует, как могла бы родиться француженкой, но се ля ви: "Я так и не родилась француженкой: через четыре года эмиграции наша семья вернулась в страну варёной картошки, и в школе нас учили: человек не живёт, чтобы есть, но ест, чтобы жить. А зачем же он живёт? А чтобы бороться за счастье всего человечества". Тем не менее Татьяна Никитична (русская душою) время от времени в город любви наведывается, её туда влечёт страсть к шопингу. Вот ещё из одной "галльской" миниатюры: "А тут рядом с чайным магазином бутик приветливо так расположился, хороший такой бутик. Там всё шёлковое, моего размера и доступной цены; а раз цена доступная, то, понятное дело, накупаешь тучу вещей, горы нужного и вавилоны ненужного, ибо при понижении цены алчность обостряется, как мы все хорошо знаем".
