Газета День Литературы - Газета День Литературы # 69 (2002 5)
Лёг до срока черёмухи иней
В опустевшую строчку следов…
На твоей и моей Украине
Было время цветенья садов.
И по нашей с тобою России
Шла весна, до озноба в груди.
И воскрес накануне Спаситель,
И Победа была впереди.
Но уже из неведомой дали
Ты смотрела, строга и добра,
Тихим взором любви и печали,
Как родная навеки сестра,
Что доселе, в годину разлома,
Не молчала при кривде любой,
А вела, уповая на слово,
Свой неравный и праведный бой.
Не окончился бой и поныне,
Потому у меня на веку
Не остудит забвения иней
Ни одну твою чудо-строку…
Евгений НЕФЁДОВ
Ольга Сапожникова ПЕРЕЛЁТНАЯ ПОГОДА
***
Совсем не моя заслуга
Всё то, что дано мне Богом…
Я — воин, рождённый с луком,
Охотник, рождённый с рогом.
А может, грустней гораздо —
Праща, из которой — камень,
Стакан, а в стакане — астры,
Камин, а в камине — пламя…
И что от меня зависит?
И что я в руке Господней?
Таких — миллионы тысяч,
И лучших намного — сотни…
За что ни возьмёшься — было.
Ничто на земле не ново.
А Вечность уже забыла,
Какое вначале слово…
***
А за московскими огнями — тишина.
Леса, дороги, стук летящей электрички.
И смотрит вниз, качаясь, сонная луна —
Моя сестричка...
А у тебя такие добрые глаза.
Как можно лгать — с такими добрыми глазами?
Ушла бы — только вижу, нет пути назад...
Что будет с нами?
А будет новый день и новое тепло,
И грусть вечерняя моя безвестно канет...
Капель стучит, и солнце светит за стеклом,
И вновь — подснежники в пластмассовом стакане...
***
Надо бы — хоть ненадолго,
Хоть на недельку-другую,
Вырваться, съездить на Ладогу.
Что-то я снова тоскую.
Вроде — о чём там особенно?
Камни — и камни, а вот как…
Тучи качаются сонные,
Сонно качается лодка…
Серое небо туманное,
Серые волны прибоя…
Лада, не надо обманывать —
Рада же встрече со мною!
***
Давай мы просто помолчим.
Садись со мною рядом.
Один фонарь горит в ночи.
Больше и не надо.
Одна звезда в сини небес —
И та вот-вот отчалит.
Ни мне не спится, ни тебе
Белыми ночами.
Рука в руке — твоё тепло.
Делиться счастьем не с кем.
И на душе моей светло,
И на тихом Невском.
Мы не заметим, как рассвет
На землю блики бросит.
Молчи — и сам придёт ответ
На твои вопросы.
***
…Листья по-прежнему падали,
Следом — осколки света.
Мы не знакомы, не правда ли?
Да, я уверена в этом.
Мы не знакомы — не странно ли? —
В городе, людям тесном…
Будто чужие страны мы
С карты, утерянной в детстве.
Листья плывут без устали
Вниз по Лебяжьей канавке…
Мы не знакомы — не грустно ли?..
Можно внести поправку?
***
Над Московским вокзалом
Небо, битое молью.
Солнце лезет в прорехи,
Скачет зайцем по крышам.
Мне осталось так мало,
Это даже не больно:
Сесть в вагон — и уехать,
И — не видеть, не слышать,
Как закатится лето
Спелой ягодой в море,
Как морозы ударят...
Ведь потом, по апрелю,
Снова вспомнится этот
Полусолнечный город,
Твой последний подарок…
Только бы поскорее!
***
Ледяных зрачков дула — в спину мне.
Отвернулась вот, не подумала:
Ты — морозный день, я — горю в огне,
Холодком огонь и задуло...
Как горела я — как свеча горит,
Оплавляла душу, беду мою.
А погас огонь — и душа болит,
И мелькают тени угрюмо.
Миновали дни — и упала ночь
Без конца и края, навечная.
Но в груди моей пламя всё равно
Всё ровней горит, всё беспечней.
***
Ты никому не скажешь слова —
И я тебя не выдам тоже.
Никто не скажет: "Повезло вам!"
Не пробежит мороз по коже.
А будет — тихими ночами,
Когда поврозь, пока не вместе:
"Мой милый, как же я скучаю…" —
И звёзды с неба окна крестят…
Покой вам — всем, кому не спится!
Пусть ваши души сбросят латы,
Расправят крылья, словно птицы…
Лишь мне того же не желайте.
Пусть и тебе не спится ночью.
Не потому, что я жестока.
Глядятся окна — очи в очи.
Мы далеко — не одиноки.
***
Просто прошёл дождь.
Лужи вокруг, мокро.
Просто меня ты ждёшь.
А на двери — замок…
А на висках — мел,
В сумке — бумаг стопка.
Как ты найти сумел
К этому дому тропку?
Я не ждала уже,
Я не могла и чаять —
Этот корабль к душе
Взял моей — и причалил…
Здравствуй, моя печаль,
Лет-то прошло сколько!..
Надо поставить чай,
Чашки достать с полки…
В окна стучат лучи,
Свет — на твои плечи…
Что ж мы с тобой молчим?
Будто сказать не о чем...
Владимир Илляшевич РУССКОСТЬ И РУСОФОНИЯ
Весьма любопытную полемику предложил главный редактор "Дня литературы" ("Русскость и русскоязычность", "ДЛ", №2, 2002) Владимир Бондаренко. Полагаю, что тема поднята им серьезная и несколько болезненная. Однако она заслуживает пристального рассмотрения.
КОЕ-ЧТО О СУТИ ЯЗЫКА
Есть такая наука — семиотика. Она исследует свойства знаков и знаковых систем, включая в первую очередь естественные и искусственные языки. Слова и словосочетания являют собой символы материального и духовного мира. Язык формирует психологию и систему нравственных императивов человека, общества, народов, наций. Не случайно на заре так называемой "поющей революции" в Прибалтике основной упор был сделан идеологами отделения от СССР на самоценности национальных языков и лозунгах типа "Вон оккупантов!", под коими подразумевались все неэстонцы, и в первую очередь русские. (Янки, финны, шведы и прочие немцы, все, что западнее Прибалтики — горячо приветствовалось.) Лозунги провозглашались при этом, как правило, очень эмоциональные. Например: "Наш язык — в смертельной опасности!". В подтексте прослеживалось указание на источник "опасности" — русский язык. В раже "чисток" идеологи создания моноэтнических и моноязыковых прибалтийских государств умудрились "поправить" русский язык на собственный вкус, дабы, к примеру, более 40% русского населения Эстонии всенепременно говорили с "мягким прибалтийским акцентом". Удивительно, но кое-что из нововведений получило распространение. К моему вящему удивлению, не только в Прибалтике, но и в России. Эстонская столица Таллин, обретшая нынешнее название лишь в середине 20-х годов минувшего, ХХ века (до того многие столетия она называлась Ревель), в русской транскрипции стала порой писаться Таллинн, с двумя буквами "н". В Эстонии, и не только национал-дураками, это считалось признаком лояльности к эстонскому народу. Историко-культурное и географическое название территорий на юго-востоке Балтийского моря, искони на русском языке звучавшее как Прибалтика, превратилось в латинизированную "Балтию". При этом сами эстонцы не посчитали нужным отказываться от своего традиционного прозвания Пскова — Пихквой или Печор — Петсери. Доморощенные эстофилы, как правило русскоговорящие нерусские, с готовностью согласились с новшествами. Несмотря на то что по правилам русского правописания Таллин с двумя "н" не пишется хотя бы потому, что в противном случае пришлось бы произносить наименование этого города, что на балтийском берегу, протяжно гундося.
