Сборник - День Гагарина
И ПРОЗВУЧАЛА КОМАНДА — «ПУСК!»
Весна на космодром пришла в тот год на редкость рано. Уже в конце февраля как-то внезапно присмирели, а затем и окончательно унялись свирепые зимние ветры. В низинах, куда вперемешку с песком они сдули снег, сникли и незаметно стаяли грязно-серые сугробы. С каждым днем степь все больше меняла свой облик, покрываясь сизо-зеленым ковром, сменявшим ее темно-бурую одежду из выгоревших и перезимовавших прошлогодних трав. Ночи были холодные, иногда прохватывало и морозцем, но вставало солнце, и ледяной панцирь на залитых водой такырах через час-другой бесследно исчезал, сменяясь рябью от дуновения легкого весеннего ветерка.
Впрочем, наша работа, работа испытателей, от погоды не зависит. Это не то, что авиарейс, скажем, Сочи — Москва — из-за ненастья могут отменить. Нам помешать может разве что ураган. План пусков был составлен с перспективой, и напряженная работа шла днем и ночью, без длительных перерывов.
В один из таких теплых мартовских дней, незадолго до запуска беспилотного космического корабля с четвероногим «космонавтом» на борту — собачкой Чернушкой, в монтажно-испытательном корпусе космодрома появилась группа офицеров в форме ВВС. Они шли, полукольцом окружив Главного конструктора Сергея Павловича Королева.
В соответствии со сложившимся порядком иду навстречу прибывшим, коротко, не вдаваясь в детали, докладываю Главному о ходе испытаний,
— Познакомьтесь, Анатолий Семенович, — пожав мне руку и обведя всех взглядом, говорит Королев, — это наши кандидаты в космонавты, которых вместе с вами будем готовить к полетам.
Признаюсь, я давно думал о тех, кому доведется совершить полет на космической ракете, проникнуть в глубины таинственного космоса, не раз пытался представить того смельчака, которому выпадет счастье осуществить такой «прыжок в ничто» первым. Но то было лишь воображением. А вот теперь они, эти парни, стояли передо мной, во плоти, ощутимые и реальные. Все, как на подбор, невысокого роста, ниже среднего, крепкого телосложения. Судя по знакам различия и погонам — все летчики, старшие лейтенанты и капитаны.
«Молодежь, — подумал я, приглядываясь к прибывшим. — Совсем еще молодые ребята. Интересно, как они попали в отряд космонавтов?»
Затянувшуюся паузу прервал Королев.
— Анатолий Семенович, — сказал он, — руководит на старте подготовкой ракеты-носителя и корабля, будет осуществлять запуск «Востока».
Я смутился от столь торжественного представления, а Королев имел обыкновение, знакомя людей, облекать этот ритуал в подобную форму, продолжал, нимало не смущаясь:
— Человек он надежный, проверенный, так что будьте спокойны!
Ребята стояли молча, но всем своим видом старались показать, что они не собираются «волноваться», а Королев между тем с той же мягкой улыбкой стал представлять их мне:
— Юрий Алексеевич Гагарин… Герман Степанович Титов… Андриан Григорьевич Николаев…
«А ведь они все разные, — думал я, теперь уже внимательно всматриваясь в каждого и обмениваясь с ними рукопожатием. — И как это мне сначала показалось, что они похожи друг на друга? Разве что ростом мало чем отличаются, а так все они очень разные, друг на друга непохожие!..»
Затем часа полтора-два мы с Сергеем Павловичем знакомили группу космонавтов с монтажно-испытательным корпусом, подробно рассказывали о ракете-носителе и технологии ее испытаний, в деталях поясняли весь ход подготовки космического корабля-спутника, — словом, показали все, что представляло хотя бы малейший интерес для будущих космонавтов. И все время — я это заметил сразу — впереди группы были два невысоких крепыша — Юрий Гагарин и Герман Титов. Оба дотошные, любопытные, въедливые. Правда, Титов задавал вопросов больше, всем интересовался, обо всем высказывал свое впечатление. Гагарин хотя и отдавал ему пальму первенства в количестве вопросов, но вникал во все более основательно, ощупывал руками и был сосредоточен до предела, как губка впитывая сказанное и все это мысленно обдумывая.
— Скажу вам по секрету, Анатолий Семенович, — заметил Королев, когда, распрощавшись с космонавтами, мы остались вдвоем, — вот этот русоголовый паренек, Юрий Гагарин, полетит в космос первым. Признаюсь, он мне очень нравится: какой-то весь ладный, постоянно собранный, да и, прямо скажем, от природы умный и одаренный человек.
Откровенно говоря, мне в равной степени понравились и Гагарин, и Титов, по первому впечатлению было сложно кому-то из них отдать предпочтение, хотя живой ум и эрудиция Германа Титова мне импонировали.
— Нет-нет, — поняв причину моего молчания, продолжил Сергей Павлович, — другие ребята тоже хороши, и каждый из них достоин быть первым, но не стану кривить душой: Гагарин мне нравится больше всех, и если на Госкомиссии будут другие пожелания, я сразу не отступлю, буду отстаивать кандидатуру Гагарина.
Сергей Павлович Королев, как никто другой, умел разбираться в людях. Если он, а это случалось, как правило, после долгого и скрупулезного изучения качеств сотрудников, предлагаемых для выполнения задания, наконец останавливал свой выбор на каком-то конкретном, понравившемся ему человеке, которому он, Королев, мог верить и доверять, то только исключительные обстоятельства могли подорвать это доверие, раз и навсегда отвергнуть его от этого человека.
В отношении Юрия Гагарина он, по-видимому, уже сделал свой окончательный выбор, и только присущее ему свойство внимательно прислушиваться к мнению окружающих не позволило ему в том разговоре раскрыть все свои карты и более определенно и окончательно сказать о сделанном выборе. Так или иначе, но мне все стало ясно: первым космонавтом будет Юрий Гагарин!
В марте 1961-го были проведены два успешных экспериментальных пуска беспилотных кораблей-спутников с собачками Чернушкой и Звездочкой на борту. Пуски были, как у нас говорят, зачетными, предусмотренными программой. Путь для полета человека в космос был открыт.
Одновременно завершились испытания ракетно-космического комплекса «Восток». Все недостатки, выявленные при экспериментальных пусках, все замечания были тщательно изучены. Некоторые системы корабля в ходе подготовки пришлось доработать, а после этого провести и ряд дополнительных испытаний.
Королев постоянно — днем, а если необходимо, то и ночью — находился среди испытателей, дотошно и въедливо вникал в любую мелочь, в любое замечание, появившееся в ходе испытаний, ворчал, когда что-то не ладилось. Если кто-то из конструкторов или испытателей одним махом хотел отделаться от замечаний, полагая, что вопрос ясен и его можно «закрыть» отпиской в журнале, Королев свирепел. Он мог тут же отстранить провинившегося от работы. Он не терпел отступлений от технологии и требовал еще и еще раз прорабатывать все неясные вопросы, чтобы найти наиболее правильное техническое решение.
— «Восток» должен быть абсолютно надежен! Партия и правительство оказали нам огромное доверие, разрешив запуск корабля «Восток» с человеком на борту. Это доверие мы обязаны оправдать, обеспечив безусловное успешное выполнение эксперимента. Если у кого-либо из вас есть хоть малейшее сомнение в работоспособности и надежности корабля и ракеты-носителя, их систем, доложите немедленно! — говорил Главный конструктор. — Лучше отложить пуск и еще и еще раз все проверить, чем поторопиться, что-то упустить и привести дело к провалу. Тогда нас… — он не закончил свою мысль.
Нужно сказать, что требовательность Главного конструктора не была чрезмерной или излишней, она определялась важностью и грандиозностью поставленной перед ним задачи. Люди понимали это, трудились с полной отдачей сил и с чувством величайшей ответственности.
К концу первой декады апреля основной объем испытаний ракеты-носителя и космического корабля «Восток» был завершен. Пришло время принимать официальное решение о полете. 8 апреля (доверительно меня об этом проинформировал Королев).
Во второй половине дня в соответствии с программой предстартовой подготовки оба космонавта «обживали» свой космический «дом». Ни о чем не догадываясь, испытатели считали это обычной работой, вели с Гагариным и Титовым радиопереговоры, тщательно проверяли готовность каждого к полету. Все шло нормально.
Наступило воскресенье. Испытателям космодрома был предоставлен столь необходимый им отдых. Государственная комиссия собралась на очередное заседание для принятия решения о плане дальнейших работ. Небольшой конференц-зал служебного корпуса заполнен до отказа. Кроме членов Госкомиссии здесь собрались видные советские ученые, конструкторы, инженеры, руководство космодрома и представители всех его служб. Словом, заседание было очень представительное.
Первому предстояло докладывать мне, как руководителю испытательной службы космодрома Байконур. Казалось бы, дело привычное: уже было немало пусков. Но все предыдущие не шли ни в какое сравнение с предстоящим. Я, естественно, волновался, хотя и старался не показать этого, был предельно лаконичным и точным в изложении результатов испытаний. Все присутствующие хорошо представляли положение дел, и все же вопросы следовали один за другим, уточнялись малейшие детали, ставились дополнительные задачи. Это и понятно: пуск необычный, ответственность всех и каждого возрастала многократно, поэтому и с такой тщательностью обсуждался мой доклад.
