Р Усманов - Джордж Гордон Байрон
Во время полета в космическом пространстве с Люцифером в Каине пробуждается способность от увиденного переходить к обобщениям. Каин теперь все чаще вступает в спор с Люцифером, доказывая свою правоту. В разговоре с Люцифером о малом и великом он твердо выражает мысль, что явления "в собственных пределах равно прекрасны". Показанные Люцифером прошлые миры не дали ясного представления Каину о происхождении земли. И можно сказать, что Байрон, хоть и обратился к теории Кювье, но, бесспорно, видел ее ограниченность. Научной достоверности за ней, как видим, Байрон не признал.
Во время путешествия снова возникает спор о Добре, и Зле, но если раньше Каин лишь слушал Люцифера, то теперь у него на все свой собственный взгляд.
Устами Люцифера Байрон признает большие возможности человеческого разума, но считает, что его надо освободить от гнета:
. . . . . . . Есть некоторый дар,
Что яблоко дало вам роковое,
Единый добрый дар его - ваш разум.
Пусть никогда не будет он рабом
Под гнетом тиранической угрозы...
. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Упорствовать и мыслить - вот чем вы
Особый мир создать в себе способны,
Мир внутренний, где б внешний исчезал;
Вот способ ваш приблизиться к природе
Духовных сил и победить свою.
{Перевод Е. Зарина.}
Возвращение на землю снова напоминает Каину, что жизнь человека полна страданий, он с грустью смотрит на сына, которому предстоит трудная жизнь, и ему хочется, чтобы мысли его, получившие теперь ясность благодаря встрече с Люцифером, стали известны и брату Авелю. Однако Авель никогда не стремился узнать причины явлений, он их принимает такими, какие они есть, поэтому между братьями возникает непонимание. Фанатизм Авеля отвергается разумом Каина, но, как всякий фанатик, не принимающий доводов разума, Авель заставляет Каина потерять самообладание. Хотя Каин и угрожает Авелю смертью, но само убийство объясняется Байроном как случайное, неожиданное для Каина, поскольку он не знал, что такое смерть в ее реальном выражении. Необычайно сильно передает Байрон состояние Каина, когда он увидел, что брат его мертв:
. . . . . . . . . . . . . Нет,
Не умер он? Молчанье разве смерть?
Нет, нет, он должен встать, и я его
Постерегу. Жизнь разве может быть
Столь слабою, чтоб так легко погаснуть?
Притом он говорил с тех пор. Что мне
Сказать ему?.. - "Мой брат!" - Нет, он не даст
На этот зов ответа мне: ведь братья
Не могут так друг друга поражать.
Но все ж заговори! еще хоть слово
Произнесет пусть этот милый голос,
Чтоб выносить я собственный бы мог!
{Перевод Е. Зарина.}
"Каин" произвел ошеломляющее впечатление на современников Байрона. Как и следовало ожидать, "все полы ополчились в своих проповедях против него..." {Дневники. Письма, с. 412.} -писал Байрон. Мыслители же века, как Гете, признали, что Байрон "Каином" "завоевал для своего безудержного таланта новые области" {И.-В. Гете. Об искусстве. М., "Искусство", 1975, с. 480.} творчества.
Спустя столетие "Каин" был поставлен на сцене Художественного театра К. С. Станиславским. Шла гражданская война, и обстоятельства помешали Станиславскому осуществить спектакль так, как он был задуман. Режиссерские заметки его к "Каину" говорят о том, что именно Станиславский понял "интеллектуальный", или "умственный", театр Байрона. Станиславский стремился раскрыть диалектику познания мира Каином: "Каин-материал для богоборчества. Люцифер через Каина действует на бога. Это, с одной стороны. С другой стороны, Люцифер есть создание Каина. Он выпустил из себя Люцифера и в последнем действии является Каино-Люцифером" {И. Виноградская. Жизнь и творчество К. С. Станиславского. Летопись. М., 1973, т. 3, с. 151}. Постановка "Каина" должна была говорить о познании человеком мира, в котором он призван жить и творить, преодолевая обрушивающиеся на него трудности и невзгоды. Работа Станиславского над "Каином" знаменует совершенно новый в театральной практике подход не только к этому произведению, но и ко всей драматургии Байрона. Сегодня, на родине Байрона, в Англии, признается, что "второе рождение драм Байрона началось 4 апреля 1920 года в Московском Художественном театре... когда была поставлена его космическая мистерия "Каин" {Boleslaw Taborski. Bуron and the Theatre. Salzburg. 1972, p. 339}.
Непрекращающиеся нападки на каждое новое произведение Байрона в Англии, страх его издателя публиковать песни "Дон-Жуана" заставляют поэта искать другого издателя, более либеральных взглядов, которым становится Джон Хант. К этому времени относится и осуществление давнего замысла - начать вместе с Шелли издание журнала.
В 1821 году Байрон переезжает в Пизу, где жил Шелли. Дружба между поэтами, начавшаяся в Швейцарии, в Италии продолжает крепнуть. Шелли с восхищением наблюдал, как развивается творчество Байрона. "Он прочел мне неопубликованные песни "Дон-Жуана" поразительной красоты, - писал Шелли жене. - Это неизмеримо выше всех современных поэтов. На каждом слове печать бессмертия" {Shelley. Essays and Letters, ed. by E. Rhys, L. 1886, p, 347.}. Шелли приезжал к Байрону в Равенну, чтобы обсудить план создания журнал "Либерал". В Пизе с участием представителя издателя Джона Ханта готовился первый номер этого журнала. Но 8 июля 1822 года во время шторма яхта, на которой совершал морскую прогулку Шелли, перевернулась. Внезапная гибель Шелли явилась большим горем для Байрона и невосполнимой утратой для английской поэзии,
Первый номер журнала "Либерал" вышел после смерти Шелли. В нем было опубликовано "Видение Суда" Байрона. Сразу же после выхода номера началось судебное преследование журнала. Однако удалось издать еще три номера, в которых появились мистерия "Небо и земля", литературная эклога "Синие чулки" и перевод Байрона из Пульчи. Журнал не стал тем органом печати, который мыслился Байрону. В нем должны были публиковаться произведения, разоблачающие мировую реакцию. Однако издатель не поддержал в этой Байрона.
Кроме "Видения Суда", в это время уже была написана сатира "Ирландская аватара", а в 1823 году он пишет "Бронзовый век". В своих сатирах поэт раскрывав корни современной реакционной политики, ее враждебное интересам мира. Так, в "Ирландской аватаре" высмеян приезд в Дублин английского короля Георга IV. Аватарой в древнеиндийской мифологии называлось явление бога, воплощенного в образе человека, и в своей сатире Байрон возмущается раболепием тех, кто пресмыкался перед Георгом, как перед новоявленным "богом". Байрон напоминает ирландцам, что в лице Георга IV они должны видеть британское правительство, отнявшее у них все свободы, поработившее их. В сатир "Видение Суда" осуждение реакционной политики Англии еще более резко. Написана она как пародия на верноподданничх скую поэму того же названия Роберта Саути - давнего литературного врага Байрона. Из пародии на поэму Саути сатира Байрона "Видение Суда" переросла в истинный суд над царившей в тогдашней Англии политической реакцией, продажной литературой. Свежим, оздоровляющим воздухом веяло от произведения Байрона, подлинного сына родины, кого рому судьба ее никогда не была безразлична.
"Бронзовый век" - сатира, которая, как писал Байрон была "рассчитана на миллионного читателя, будучи целиком посвящена политике..." {Poetry, vol. V, р. 537. Introduction.}. Написана она была по следам политических событий 1822 года, когда после революции в Испании в Вероне собрался конгресс так называемого Священного союза. На этом конгрессе было решено, что французский король Людовик XVIII начнет вооруженную интервенцию против революционной Испании.
В "Бронзовом веке" Байрон прямо говорит, что в основе всяких действий реакционных политиков лежит стремление к прибылям и доходам:
Их бог, их цель, их радость в дни невзгод,
Их жизнь и смерть - доход, доход, доход!
И о Наполеоне Байрон пишет здесь уже без всяких следов своего былого восхищения им:
Он, руша мир, вздув цены на зерно,
Доход лендлордов поднял заодно;
А стоило ему в снегах застрять,
Как цены книзу поползли опять!
Поэт смеется над теми, кто, взяв верх над Наполеоном, просчитался, ибо от этого пострадали их доходы:
Он был нужнее, занимая трон!
Он кровопийца был, транжир и мот,
Но ведь французы оплатили счет;
Зато был хлеб в цене, барыш хорош...
Яркие сатирические портреты Людовика XVIII, Георга IV и Александра I созданы Байроном и противопоставлены народу. В "Бронзовом веке" есть и вдохновенные строки, воспевающие патриотический подвиг русского народа в Отечественной войне 1812 года, которые являются своеобразным гимном Москве;
Москва, Москва! Пред пламенем твоим
Померк вулканов озаренный дым,
Поблек Везувий, чей слепящий пыл
С давнишних пор к себе зевак манил;
Сравнится с ним огонь грядущих дней,
Что истребит престолы всех царей!
{Перевод В. Луговского.}
В том же 1823 году Байрон завершает поэму "Остров", где показывает иной мир - мир, куда не проникла разъедающая человека погоня за чистоганом, где просты и естественны отношения между людьми, где сама природа защищает и бережет человека, ибо он неотделимая часть ее.
