Алексей Сахнин - Болотная революция
Славный организатор митинга Сергей Удальцов, как уже говорилось, в этот момент отбывал 5 суток административного ареста за «переход улицы в неположенном месте». В знак протеста против произвола он объявил сухую голодовку. В результате 8 декабря он был госпитализирован в Боткинскую больницу, где и узнал последние новости. А они были удивительными.
То, что скромный митинг левых превратится в грандиозную демонстрацию протеста, осознали и власти, и оппозиция, и те, кто находился между ними. Площадь Революции была по периметру закрыта металлическими ограждениями с табличками «Мосводоканала»: городские службы утверждали, что произошел неожиданный прорыв подземных вод. Власти искали предлог для отмены митинга. В этот момент подключились «трезвые головы».
Славный редактор журнала «Вокруг света» Сергей Пархоменко, в будущем — член Оргкомитета оппозиционных митингов, рассказывал: «Когдамы поняли, что намитинг придут больше 50 тыс. человек, которых через два металлоискателя будут пропускать на площадь Революции, нам стало ясно — это обернется Ходынкой. И меня это пугало гораздо больше, чем любой спецназ»[31]. Исходя из этих соображений, Пархоменко предложил свои услуги мэрии Москвы:
«И мы вступили в отношения с мэрией, совершенно, надо сказать, неформальные, потому что, хочу напомнить, заявка на 10-е число была подана не нами, она была подана группой, я бы сказал, технических сотрудников, СолидарностиНадя Митюшкина, Давидис, жена Сергея Удальцова — Настя. Поэтому формально мы не могли вести с мэрией никакие разговоры. Однако мы воспользовались некоторыми неформальными возможностями, некоторыми знакомствами и подали в мэрию сигнал: тут есть группа людей, не тех, которые являются заявителями, а тех, у которых есть мозги. Они считают, что нужно это переносить, и они считают, что это ваша проблема. Что это вам надо будет справляться вот с таким количеством людей. Мы прогнозируем, что людей придет вот столько. И вам надо что-то такое сделать, чтобы там не произошло ничего плохого. Если хотите — мы вам в этом посодействуем. Если хотите выглядеть идиотами — продолжайте выглядеть» [32]
Видимо, благодаря «наличию мозгов», Пархоменко и его коллеги Владимир Рыжков и Борис Немцов нашли общий язык с чиновниками. Они договорились о переносе митинга с просторной, но близкой к Кремлю площади Революции на во всех отношениях менее удобную Болотную площадь. В переговорах с ними участвовали не только представители столичной мэрии, но и заместитель главы Администрации президента РФ Алексей Громов, что говорит о том, какое значение предстоящему митингу придавала власть[33].
Впрочем, сами заявители митинга об этих переговорах узнали из новостей поздним вечером 8-го декабря. Большую часть этого дня Анастасия Удальцова (которая, разумеется, никогда не была «техническим сотрудником» «Солидарности», а представляла «Левый фронт») и Надежда Митюшкина провели на переговорах в здании московского правительства на Новом Арбате (люди «с мозгами» вели переговоры на Тверской, 13). Они официально отказались от предложения о переносе мероприятия. Их попытка отстоять свое, как официальных заявителей, право принимать решения ничем не кончилась.
Когда известие о переносе митинга дошло до офиса «Солидарности», в котором в тот момент проходило совещание активистов организации с участием самой Митюшкиной, там его встретили взрывом возмущения. Очевидцы рассказывали, что «активист „Солидарности“ Янкаускас бегал по офису и кричал: „Давайтеуже, наконец, отпи… им Немцова!“»[34].
Автор этих строк вечером того же дня виделся с Сергеем Удальцовым, которого из-за ухудшения состояния здоровья в результате сухой голодовки перевели из спецприемника в больницу. Узнав о происходящем, Удальцов тоже попытался воспрепятствовать «рейдерскому захвату» митинга «людьми с мозгами». Он продиктовал по телефону заявление о том, что выйдя из спецприемника, он пойдет на площадь Революции. После этого он стал дозваниваться в эфир основных оппозиционных радиостанций, чтобы сообщить о своей позиции. Примечательно, что обычно очень внимательные к его словам оппозиционные журналисты в ряде случаев отказывались ставить в эфир его слова протеста против действий группы Пархоменко-Рыжкова-Немцова.
Жена Удальцова позже сообщила, что «поздно вечером 8 декабря врачи насильно перевели его в реанимационное отделение и пытаются изъять телефон». 9 декабря в 13.45 у Удальцова истек срок ареста на пять суток. Однако его не только не отпустили, но палату, в которой он находился, взяли под плотную охрану около 15 полицейских. 10 декабря Удальцов был задержан прямо в Боткинской больнице за два часа до начала митинга. Он был вывезен в судебный участок № 99 Зюзинского района, где судья Белолипецкая А. Ю. присудила ему 15 суток ареста по статье 20.25 (оставление места наказания) КоАП РФ за события двухмесячной давности.
По всей видимости, власти сочли Удальцова способным сорвать план с переводом митинга на Болотную площадь и решили подержать его в спецприемнике подольше. В то же время, по свидетельству Сергея Пархоменко, чиновники мэрии гарантировали, что разрешат активистам, которые все же придут на площадь Революции, мирно перейти на Болотную, а также пообещали не трогать тех, кто останется митинговать там. Под этими последними подразумевались сторонники Эдуарда Лимонова[35].
Новый арест Удальцова (как показалось большинству протестующих, откровенно незаконный) лишь добавил масла в огонь. Авторитет лидера «Левого фронта» вырос. Его имя стало превращаться в один из символов протеста.
В середине дня 10 декабря в Москве люди стали собираться одновременно в двух местах — на Болотной площади и на площади Революции. Популярное в столице радио «Эхо Москвы» и большинство других СМИ настойчиво повторяли лишь про митинг на Болотной. Это сыграло свою роль: на Болотной людей оказалось намного больше. Но и напротив Большого театра образовалась толпа в 2–3 тысячи человек. В отличие от Болотной, здесь была намного выше концентрация активистов самых разных движений — от леворадикальных до националистических и либеральных.
О том, сколько человек в итоге пришли на Болотную площадь 10 декабря 2011 г., до сих пор спорят. ЕУВД сначала оценило объем протеста в 7000 человек, затем повысило оценку до 25000. С трибуны митинга на Болотной площади звучали цифры в 100 и даже в 150 тысяч человек. Большинство журналистов оценивают число собравшихся в диапазоне от 50 до 85 тысяч человек.
От 3000 до 7000 вышли на митинг протеста в Новосибирске и примерно столько же в Екатеринбурге. Порядка 10 000 человек — в Санкт-Петербурге. В десятках других городов также прошли акции, собравшие от нескольких десятков до 1–2 тысяч участников. В некоторых местах акции были несанкционированными с властями, и их разогнала полиция[36].
Хотя в Москве люди собирались сразу на двух площадях — Манежной и Болотной, большого раскола не произошло. Около 14.00 на площадь Революции явился Борис Немцов. В мегафон он обрисовал свое видение ситуации и призвал двигаться в сторону Болотной площади. За ним двинулись примерно 1000 активистов. Следующую колонну образовали активисты левых организаций. Примерно 1000 активистов и присоединившихся к ним граждан также отправились на Болотную, сформировав колонну с развернутыми знаменами. Это была первая с середины 1990-х гг. полноценная демонстрация левых мимо Кремля.
За ними с небольшим интервалом последовали националисты. На площади Революции остался только Эдуард Лимонов и его сторонники (300–400 человек). Несмотря на их радикальные лозунги, полиция их так и не тронула, сдержав обещание, данное московскими чиновниками «людям с мозгами». Но пример «другороссов» ясно показал: радикальные действия абсолютному большинству новых участников протестного движения чужды. Во всяком случае, пока.
Это проявилось и в том дружном неприятии большинством митинговавших в этот день как политических радикалов самих по себе, так и их попыток перейти к более решительным по форме действиям и даже лозунгам.
Еще накануне митинга в интернете распространились призывы дистанцироваться от «крайних» и в той или иной форме выражать им свое неприятие. Так и произошло. Когда колонна Левого фронта пришла с Площади Революции на Болотную, скандируя «Ре-во-лю-ция!», люди вокруг расступались, кричали «нет» или «фуу». Несколько попыток крайне правых и крайне левых активистов зажечь сигнальные факелы («файеры»), пресекались простыми участниками митинга. Люди начинали кричать «Провокаторы!» и свистеть[37].
Состав ораторов на трибуне митинга на Болотной оказался показательным. Из трех категорий людей, попавших на трибуну, представители активистских сообществ оказались в самом невыгодном положении.
