Юрий Мухин - Красная армия. Парад побед и поражений

– Но, по самым последним сообщениям, политические комиссары на этих днях все же упразднены… (Реплика: не упразднены – уменьшение их прав произошло гораздо раньше – 2 года тому назад).

– Нет, это мне неизвестно, я не могу этого допустить.

– Вполне возможно, что вы, находясь на передовой, вообще не знали, какие изменения произошли за последние дни. Вы ведь сами говорите, что командование оказалось негодным и новости, возможно, вообще до вас не доходили. Можно ведь это предположить? Для чего вообще в армии имеются комиссары? Что за задачи они имеют?

– Поднимать боевой дух, он дает политическое воспитание.

– А как относится к этому солдат, командир, офицер?

– Видите ли, если комиссар работает с умом, то его любят и уважают. Но когда он, используя свои права, начинает оказывать на солдата свое давление, то ясно, что он ведет себя формально, скажем, на собраниях, везде и всюду, но возможно, что в глубине души он его и не уважает.

– Известны вам такие случаи, когда войска отвергали комиссаров?

– Пока что мне это неизвестно.

– Тогда, может быть, ему будет интересно узнать, что здесь у нас, в лагерях для военнопленных, солдаты занимают резко отрицательную позицию в отношении комиссаров и нам приходится брать комиссаров под защиту, чтобы их не убили их собственные солдаты.

– Видите ли, все зависит от того, что это за красноармейцы. Если мы возьмем новобранцев, только что призванных в армию, то это все неграмотные люди, почти все.

(Но речь идет также и об офицерах и высших командирах.)

– Что за полномочия имеет комиссар в армии?

– Значит, речь идет об отношении к командирам и комиссарам в лагерях: комиссар является правой рукой командира в политическом отношении, вы же знаете, что здесь имеются рабочие, крестьяне, интеллигенция, среди них есть особо неустойчивые люди… бывает… в массе военнослужащих наиболее ненадежными являются представители богатого крестьянства, мелкой буржуазии. Этих следует изолировать.

– Почему он должен находиться под наблюдением? Разве крестьянин, находящийся в Красной армии, знавший, как сын кулака, лучше времена, отрицательно относится к Красной армии и к теперешним руководителям государства. На какой же принципиальной основе он отвергает теперешнее государственное руководство или командование?

– Потому что они продажны, ненадежны.

– Кто же в первую очередь продажен, евреи?

– Где лучше, туда и бросаются.

– Может быть крестьянские сыновья, служащие в Красной армии, думают, что смогут извлечь больше пользы из других форм государства, например из национал-социалистской Германии?

– Что за крестьянство, какое?

– Речь идет о бывших кулаках.

– Кулаки, бывшие богатые крестьяне.

Разве они недовольны настоящей государственной системой?

– Конечно, они недовольны.

– Почему они ей недовольны?

– Потому что… послушайте, вы знаете историю партии? Историю России? В общем, кулаки были защитниками царизма и буржуазии.

– Не думает ли он, что кулак защищает свою собственность в бывшей Русской империи или же немецкий крестьянин защищает теперь свою собственность только потому, что он еще является собственником, у нас в Германии ведь существует частная собственность, а в России она упразднена.

– Да, да, так это и есть. Вы забываете: он – это одно, а его дети – совсем другое, они воспитаны в совершенно ином духе. В большинстве случаев дети отказываются от таких родителей.

– Считает ли он, что последние годы в Советском Союзе принесли рабочему и крестьянину преимущества по сравнению с тем, что было раньше?

– Безусловно!

– Но мы не видим здесь никаких поселков для крестьян и для рабочих, никаких фабрик с прекрасными цехами. Все здесь так примитивно, как не было в Германии даже при социал-демократическом правительстве.

– Спросите их, как было при царизме, спросите их, они вам ответят.

– Да, но за эти долгие годы можно было сделать бесконечно больше, чем сделано. Стоит только сравнить с тем, что было сделано в Германии за гораздо более короткий срок. Чего только там не сделано для рабочего человека – во всех отношениях. Жизнь наших соотечественников нельзя даже сравнить с той жизнью, которая была раньше.

– Хорошо, я отвечу вам: в России построили собственную промышленность. Россия почти ни от кого не зависит, ни от кого не зависит. У России есть все свое, может быть, это делалось за счет недовольства, за счет крестьян, за счет рабочих, и вполне возможно, что часть населения недовольна.

– Но для рабочего ничего не сделано. Ведь всегда говорят: армия крестьян и рабочих.

– Да, но, видите ли, эта самостоятельность ведь для них; самостоятельность – это значит собственная промышленность, собственная промышленность, а собственная промышленность – это все, все. Для них это делается, ибо плоды всего этого имеются уже сейчас частично, а недовольны потому, что у нас все это делается поспешно, у нас не было достаточно времени. У нас не было времени для того, чтобы раскачиваться, у нас не было времени для того, чтобы претворить в действительность все то, что было создано, причем сделать это так, чтобы народ сам мог убедиться, на что тратились деньги, народ знает, на что шли деньги, на строительство.

– Но я видел эти же самые места 26 лет тому назад, во время мировой войны. Тогда они выглядели более зажиточно. За 25 лет дома развалились; я знаю деревни, через которые я проезжал 25 лет назад, когда был солдатом, эти деревни сейчас пришли в упадок и обнищали. Как он может объяснить это?

– Все, что вы здесь видите, – бедная страна, здесь крестьяне не живут так богато, как, скажем, на Украине, на Северном Кавказе, в Сибири. Там хорошая, самая лучшая земля. Обратитесь к этим крестьянам, когда вам удастся окончательно нас разбить. Спросите их, довольны ли они. Хорошо, вы хотите, чтобы я вам ответил. 1. Война, в которую Россия была втянута англичанами и французами в 1914 году, эта война настолько ослабила Россию, что мы были совершенно разорены.

– Неверно будет говорить о 20 годах строительства. Не было собственных кадров, не было технической интеллигенции, профессоров, учителей, за 10 лет нужно было построить промышленность и создать кадры. Разве это богатая интеллигенция? Что это за интеллигенция? Я говорю о среднем слое интеллигенции, об учителях, крупных инженерах – это одно дело, другое дело – средние командиры и инженеры, которых в России было мало. Очень мало! За 10 лет нужно было все это создать! Россия не имела никакой интеллигенции, никакой!

– Поскольку он является инженером-офицером, он тоже причисляет себя к интеллигенции?

– Да, я причисляю себя к ней.

– Теперь вопрос военного характера. После того, что вы теперь узнали о немецких солдатах, вы все еще думаете, что у вас имеются какие-либо шансы оказать силами Красной армии такое сопротивление, которое изменило бы ход войны?

– Видите ли, у меня нет таких данных, так что я не могу сказать, имеются ли какие-либо предпосылки. И все же я лично думаю, что борьба еще будет. У меня нет данных, имеет ли советское правительство возможности для продолжения борьбы или, по крайней мере, для изменения создавшегося положения. У меня нет данных, но все же, я думаю, что борьба еще будет.

– Он сам только что сказал, что его дивизия считается одной из лучших. За несколько дней она была целиком разбита. Это должно было заставить его призадуматься, и он должен уяснить себе, что и в будущем ничего не изменится.

– Другие так говорили, когда я в этом году познакомился с дивизией, я познакомился с ней сравнительно недавно. Откровенно говоря, я так не думаю, почему я должен так думать, почему, только потому, что я сказал вам, что мне не нравилось командование корпуса, в который входила моя часть. Оно мне не нравилось, потому что действовало невероятно глупо, невозможно. Глупее нельзя!

– Да, но, однако, следует предположить, что и в других корпусах дело обстоит не лучше и не будет обстоять лучше, а поэтому дальнейший ход войны не изменится.

– Этого я не могу сказать, я этого не знаю, не все генералы одинаковы.

– Знает ли он, где стоит теперь наша армия? Не именно на этом участке, а на севере и на юге, знает ли он, что мы уже находимся в Киеве. Как, по его мнению, сложится обстановка, если мы в скором времени войдем в Москву, а администрация и правительство убегут оттуда, что тогда будет с московским населением?

– Я знаю, что вы находитесь недалеко от Москвы.

– Он только что сам сказал, что он знает, что мы находимся под Москвой, на подступах к Москве, он ведь должен представить себе, что произойдет, когда Москва будет наша.

– Хорошо, я вам отвечу откровенно, я не могу себе этого представить.

– Как же он считает это возможным?