Андрей Платонов - Том 8. Фабрика литературы
Достигнув Счастливых Островов, Сафэр решает остаться там навсегда. На этих островах жил тогда храбрый прекрасный духом и внешним видом, трудолюбивый и патриотический народ уанчи (ныне исчезнувший). Предки уанчи покинули некогда Африку, «спасаясь от несправедливости и обид жестоких владык». Поселившись на Островах, уанчи стали жить в труде и братской дружбе. Поэтому Сафэр отказался возвратиться со Счастливых Островов в тот мир вражды, откуда он только что прибыл. Он сказал:
«— Всю жизнь я искал людей, которые не делают несправедливости и не угнетают слабых. Теперь я нашел их».
Сафэр остался, а Элисар возвратился к матери, в родную Финикию.
Книга В. Яна органически соединяет в себе элементы знания и поэзии, поэтому знание из книги легко ложится в сознание читателя, а поэзия образов книги не только оставляет след в сердце, но и след в разуме.
Нам кажется лишь, что автор поступил бы более справедливо, если бы сказал в своей книге, что ныне, в нашу историческую эпоху, человечество гораздо ближе к «Стране Счастливых Островов»; более того, значительная часть человечества уже вступила на землю счастья и справедливости и никогда не покинет этой земли. Сказать же, как сказал автор, «что и в древние времена так же, как и теперь, люди любили свою родину, трудились, заботились о своих близких» и т. д. — сказать так, значит сказать лишь половину истины. Если бы все было теперь совершенно так же, как в древние времена, тогда история человечества была бы лишь ходом часов, а не прогрессом и не успехом его. На самом же деле, и автор это знает так же хорошо, как и мы, прогресс существует, потому что увеличивается в силе и пространстве земля счастья и справедливости и увеличивается мощь знания в человечестве; «вечный» же мрак отодвинут далеко за пределы Внешнего моря, он стоит лишь на пределе нашего знания, но и этот предел непрерывно расширяется, и тьма от нас исчезает.
Сказки русского народа
Государственное издательство детской литературы предприняло, а в начальной степени уже и осуществило, большое дело: многотомное издание свода сказок русского народа. Отдельные сборники русских сказок издавались и прежде, но эти сборники имели столь много крупных недостатков, что давно уже настало время издать русские сказки в новой редакции. Составители таких сборников обычно пересказывали сказки, «причем, — как говорит А. Толстой, — пересказывали их не народным языком, не народными приемами, а „литературно“, то есть тем условным, книжным языком, который ничего общего не имеет с народным». Кроме этого недостатка, отмеченного покойным А. Н. Толстым, прежние сборники не были полными сводами сказок, то есть многие народные сюжеты остались вне сборников.
Известное собрание русских сказок А. А. Афанасьева, — вообще говоря, одна из лучших работ в области русского фольклора, — страдает, однако, существенным ущербом: сказки обрабатывал ученый, человек, любящий народное творчество и знающий его, но не художник; не будучи же художником, это дело вполне хорошо исполнить нельзя. Если мы вспомним такого идеального обработчика народных сюжетов, как Пушкин, и качество созданных им сказок, то наша мысль, что «составить» или «обработать» сказку посильно лишь художнику, и немалому, станет ясной.
Первый том русских сказок, обработанных А. Н. Толстым, во многом обязан своим высоким качеством тому, что в него вложен поэтический труд первоклассного писателя. Свой метод работы над сказкой А. Н. Толстой излагает следующим образом: «…Я поступаю так: из многочисленных вариантов народной сказки выбираю наиболее интересный, коренной и обогащаю его из других вариантов яркими языковыми оборотами и сюжетными подробностями. Разумеется, мне приходится при таком собирании сказки из отдельных частей или „реставрации“ ее, дописывать, дополнять недостающее, но делаю я это в том же стиле — и со всей уверенностью предлагаю читателю подлинно народную сказку, народное творчество со всем богатством языка и особенностями рассказа».
Этот способ работы, как доказал А. Н. Толстой, хорош. Однако своеобразие народной сказки в том, что она не является однажды созданным и навсегда запечатленным произведением: она движется из уст в уста, от сказителя к сказителю, от переписчика к переписчику; каждый такой рассказчик почти всегда является и соавтором сказки, то есть он что-то изменяет в ней, при этом от его творчества сказка иногда улучшается и приобретает более глубокий смысл, а иногда обедняется и утрачивает свои первоначальные высокие качества. Процесс творчества сказки продолжается десятилетиями и столетиями, в нем участвуют представители нескольких поколений народа. В этом сложном процессе мудрое поэтическое начало сказки, оформленное в конкретный сюжет, может стушеваться, измениться, переработаться в другое начало, в другую идею, может быть, столь же ценную, но иную; сказка, наконец, может предаться забвению и умереть. Вмешательство в процесс творчества народной сказки таких корифеев литературы, как Пушкин и Лев Толстой в прошлом, такого большого художника, как А. Н. Толстой в наше время, имеет своей целью восстановление, воссоздание наилучшего коренного варианта данной сказки из всех вариантов, созданных народом на тему этой сказки. Но этого мало, писатели дополнительно обогащают и оформляют народную сказку силой своего творчества и придают ей то окончательное, идеальное сочетание смысла и формы, в котором сказка остается пребывать надолго или навсегда. С удовольствием можно сказать, что издание первого сборника русских народных сказок, обработанных А. Н. Толстым, отвечает самым высоким требованиям в отношении к этой высокой бессмертной народной литературе.
Но первый небольшой том народных сказок — лишь начало дела; необходимо издать весь свод русских сказок. Этот свод, помимо своей великой художественной и этической ценности, должен явиться как бы материальным хранилищем сокровища русского языка, драгоценнейшего достояния нашего народа.
Детгиз понимает значение поставленной им перед собой задачи. Дело создания свода русских народных сказок сейчас продолжается.
На переднем крае
В журнале «Октябрь» (№№ 5–7 за 1947 год) напечатан роман Мих. Бубеннова «Белая береза». Произведение это, подобно многим другим, написано на общую великую тему — о минувшей Отечественной войне, о том, как Советская Россия, спасая себя от фашистского варварства и порабощения, спасла затем весь мир.
Идею и центральный символический образ произведения Бубеннова лучше всего можно изложить словами самого автора. Два наших солдата разговаривают утром на переднем крае обороны, невдалеке от Москвы:
«— А вон, гляди, вот этот ориентир…
— Где?
— Да вон, на бугре-то!
— Ориентир… — задумчиво промолвил Андрей и, вздохнув, добавил: — Березка. Белая березонька, вот кто это! Я как взгляну, так и увижу всю нашу Россию! — Он помолчал немного: — Тяжелая у нее доля, стоять на таком месте.
— Да, среди огня…»
Советская Россия в образе белой березы, наша Родина как ориентир человечества, наша Родина, исторический долг и высшая, героическая честь которой заключаются в том, что она стоит на переднем крае, впереди всех народов, «среди огня», — такова идейная сущность романа М. Бубеннова, судя о нем по первой опубликованной книге.
Книга эта повествует о событиях от начала войны до победных боев под Москвой. Повествование ведется с точки зрения, главным образом, рядовых бойцов, «великих, рядовых, вечных людей», говоря словами одного персонажа романа. Одновременно и неотделимо от солдат в романе участвуют и офицеры — во всем многообразии их судьбы, подвигов и талантов — и люди советской деревни, колхозники.
Основной тон роману дается изображением судьбы молодого солдата Андрея Лопухова, его семьи и деревни. Благодаря искусству и поэтическому таланту автора мы ощутительно видим, как добродушный, наивный молодой колхозник, воспитанный для мирного труда и счастья среди доброго, трудолюбивого парода, превращается в воина, в героя. Посредством изображения развития Андрея Лопухова автор решает одну из самых важных тем искусства (и не только искусства): каким путем, в силу каких причин и свойств советский человек не обездолил, не принизил, не разрушил себя в войне, а усилил свои лучшие человеческие качества.
Автор особо не выделяет Андрея Лопухова: таких, как он, много, есть и лучше его люди.
Чрезвычайно интересен, потому что правдив и реален, образ офицера Озерова: каждый, кто воевал, обязательно встречал на фронте такого или очень похожего на него командира. Важно отметить, что М. Бубеннову удалось написать именно офицера, а не воина вообще, со спецификой командирской боевой работы, — написать советского офицера, человека с талантом, с широким, свободным взглядом на складывающуюся конкретную обстановку, с неограниченной способностью к учению в ходе войны и к собственному совершенствованию, со способностью к резкой критике своих и общих недостатков, с глубокой, органической любовью к своим солдатам.
