Андрей Савельев - Осколки эпохи Путина. Досье на режим
Дети оказались экстремистами, которые «терроризировали» несчастную девочку до того, что ее мать пришла вершить физическую расправу и устанавливать межнациональный мир.
Письмо, касающееся действий Игоря Литвененко и моих, поступившее в Приемную Госдумы, очевидным образом является клеветой, так как его текст доходит до того, что в нем содержатся обвинения в мой адрес в подрыве конституционного строя и терроризме. Надо отметить осведомленность авторов письма о конфликтной ситуации, возникшей в школе, где обучался мой сын, которая известна подписантам только в связи с усилиями Департамента образования.
В доносе присутствовали утверждения о «злонамеренных провокациях», о «шантаже» и «терроризме» по отношению ко всем участникам образовательного процесса, о воспитании дочерей Литвененко «в духе пренебрежения общепринятыми правилами поведения и взаимоотношения в социуме, национальной и религиозной нетерпимости», содержалась характеристика сестер Литвененко как «спекулянтов», как лиц, которые «терроризировали по признаку национальной неприязни несовершеннолетнюю ученицу», ссылки на «факты прямых угроз… в адрес отдельных родителей», характеристики Игоря Литвененко такие, как «клеветник, шантажист, провокатор».
Целый ряд обстоятельств свидетельствует о том, что данное обращение инициировано вовсе не родителями школы № 2005, а лицами, близкими к Департаменту образования. Подлинность подписей родителей школы № 2005 под обращением на имя Председателя Государственной Думы вызывает большие сомнения. Подписи стоят на от-. дельных листах и непонятно, к какому именно документу они относятся. Скорее всего, родители не видели документа, к которому приложили их подписи. В обращении содержалась информация, которая ни при каких обстоятельствах не могла быть известной «простым родителям». Например, говорится, что «обстановка, создаваемая Литвененко И.А. и Л.А. в нашей школе, идентична той, которую покровительствующий ему депутат Госдумы Савельев А.Н., создал в Школе № 1287 (САО г. Москвы), где обучался сын последнего». Также говорится, что А.Н. Савельев «имеет отнюдь не блестящую репутацию и внутри партии “Родина”». Хотя в документе несколько раз утверждается, что родители не знакомы со мной и не имеют обо мне никакой дополнительной информации. Перед прокуратурой доносители отчитались тем, что все свои выводы сделали исключительно на основе информации с интернет-сайтов:. Разумеется, на официальных интернет-ресурсах не было ничего, что позволяло делать столь подлые выводы. Они, вне всякого сомнения, были подсказаны услужливой родительской «общественности» (в лице председателя родительского комитета) чиновниками Департамента образования.
Авторы и подписанты этих пасквилей четко сформулировали цели своих действий, а также отразили мотивы составления доносов — составить ложное представление о проекте «Собрание родителей» и его инициаторах как среди участников образовательного процесса, так и в органах государственной власти. Обращения инициировались лицами, заинтересованными в прекращении деятельности, направленной на создание правового механизма участия родителей в управлении общеобразовательными учреждениями.
Органы прокуратуры, потратив необоснованно длительное время для проведения проверок по моим депутатским запросам (реально никаких проверок не проводилось), отказали в возбуждении уголовного дела против клеветников. Прямая клевета была представлена как «эмоциональные обороты», не имевшие цели оскорбить или дискредитировать. Из материалов проверки следовало, что писавшие клеветнический донос лица составляли его под диктовку директора, не имея сведений, которые излагали в обращении. Также под диктовку писались объяснения во время прокурорской проверки, в которой прокурорская и школьная бюрократия действовали рука об руку.
Последовавшее судебное разбирательство выявило факт давления на родителей с целью организации травли детей Игоря Литвененко. Вовлечение в этот процесс других родителей было затеяно руководством школы, чтобы оградить себя от неудобных вопросов, а также от проверок, которые выявили серьезные нарушения в финансовой деятельности.
К поддержке школьных бюрократов подключились судебные. По наущению чиновников одна из склоненных к клевете родительниц подала в суд на Игоря Литвененко. Не менее услужливый судья Химкинского городского суда потребовал от меня предоставить суду заверенную копию его обращения на мое имя. Я усмотрел в этом нарушение Конституции, устанавливающей неприкосновенность частной жизни, тайны переписки и ограничения на распространение информации о частной жизни лица без его согласия. (В дальнейшем истцу пришлось отозвать свою подпись под доносом, а суду — утвердить мировое соглашение сторон.)
Это была вторая известная мне попытка со стороны суда растоптать положения федерального закона «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации», ст.6, запрещающей преследование гражданина в связи с его обращением в какие-либо органы власти или к должностному лицу, а также разглашение сведений, содержащихся в обращениях. Злоупотребляя правом, судья в сотрудничестве с заявителем превратили защиту прав в полное беззаконие. Увы, в этом их поддерживали и сотрудники московской прокуратуры. Они предоставили копию заявления супругов Литвененко на имя прокурора Москвы должностным лицам, в отношении которых должна была осуществляться проверка. Затем эта копия была передана адвокатам, готовым услужить бюрократии в преследованиях Литвененко за инициативу создания проекта «Собрание родителей». Впоследствии аналогичным образом (и это уже другая история) законодательство было нарушено уже по отношению ко мне-Савеловским судом г. Москвы, а также Минюстом, предоставившим текст моего депутатского обращения для использования против меня должностным лицом, деятельность которого критиковалась в обращении.
В данном случае это был акт политического преследования.
Прокурор г. Москвы в оправдание беззакония со стороны своих подчиненных написал мне: «Федеральным законом РФ № 59 от 02.05.2006 «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» устанавливается порядок рассмотрения обращений граждан государственными органами, органами местного самоуправления и должностными лицами и не распространяется на обращения, подлежащие рассмотрению в порядке, установленном иными федеральными законами. Поэтому запрос федерального судьи Коржова И.А. о представлении заявления Литвененко подлежит рассмотрению в соответствии с действующим гражданско-процессуальным кодексом РФ. Так, в силу ст.57 ГПК РФ суд вправе самостоятельно запросить доказательство по делу или выдать стороне запрос для его получения, а лицо, у которого находится истребуемое доказательство, обязано передать его в суд. При таких обстоятельствах представление в суд по соответствующему запросу обращения Литвененко не может является разглашением сведений, содержащихся в обращении».
Абсурд этих строк очевиден для всякого думающего человека. Ведь предложенная схема означает, что любой судья может запросить любое обращение гражданина в любой орган власти. Таким образом, обращения граждан перестают быть закрытыми для чиновников, на которых жалуются. Граждане оказываются совершенно беззащитными и против произвола мстящего чиновника, и против злоупотреблений правом в суде! При этом законность попадания любой копии обращения гражданина в руки заинтересованного в его преследовании лица ни судом, ни прокуратурой не рассматривается. Это значит, что внеслужебный сговор чиновников позволяет им корпоративно издеваться над гражданином и привлекать к этому суды, в которых издевательство, по извращенной логике бюрократов всех мастей, задействованных в этом деле, должно приобрести форму законности.
Полную солидарность с этим абсурдом выразил от имени Генеральной прокуратуре первый зам Генерального прокурора А.Э. Буксман, сославшийся на закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», который, будто бы, также снимает любые ограничения на разглашения сведений из обращений граждан. Якобы, адвокат совершенно свободен в запросе любых документов в органах власти, а те обязаны выдавать эти документы или заверенные копии.
Особую подлость всей этой псевдоюридической казуистике придавал тот факт, что судебный иск был формой упреждающих действий со стороны заявителя, которая решила с применением силы оказать нечто вроде «воспитывающего воздействия» на дочерей И.Литвененко (в родительском доносе это называлось «провести соответствующую беседу»). Документы, положенные в основу иска, не моги быть почерпнуты из электронных ресурсов, на которых они не публиковались. Очевидно, Департамент сумел найти подходы к московской прокуратуре и думской канцелярии, чтобы получить копии, необходимые для процесса. Дирекция школы, вместо того, чтобы погасить конфликт и пресечь попытки физического давления на сестер Литвененко, сдала все документы противной стороне и ее адвокатам, появившимся в этой истории явно не по воле возмущенной родительской общественности, а по воле чиновников Департамента. То же самое сделали московские прокуроры, продемонстрировавшие солидарность бюрократии в борьбе против граждан. Все это делалось под видом проведения проверки по депутатскому обращению, которое было направлено мной в Минобразования и Московскую прокуратуру, но пришло к тем, кого надо было бы гнать поганой метлой подальше от школы.
