Надежда Крупская - Общие вопросы педагогики. Организация народного образования в СССР
О всеобщем, бесплатном и обязательном образовании для детей обоего пола до 17 лет говорит и теперешняя программа нашей партии, принятая на VIII съезде, причем в вводной части раскрывается смысл требований этой всеобщности: «Школа должна быть не только проводником принципов коммунизма вообще, но и проводником идейного, организационного, воспитательного влияния пролетариата на полупролетарские и непролетарские слои трудящихся масс в целях воспитания поколения, способного окончательно установить коммунизм»[74]. Школа должна быть классово-выдержанной по содержанию, по установкам, но не должна быть классово-замкнутой.
Южаков, строя планы волостных гимназий, которые охватили бы всех детей и подростков от 8 до 20 лет, вовсе не собирался менять классового содержания обучения. Он предлагал даже не менять «установившихся учебных планов», предлагал. только заменить древние языки новыми. Инородцы и сектанты, по его плану, не смогут воспользоваться благами всенародного среднего образования. Южаков предполагал сохранить систему двух гимназий, мужской и женской, из уважения к «предубеждению на континенте Европы против совместного обучения обоих полов». Отметив это, Владимир Ильич подробно останавливается на основной мысли Южакова — на проекте «окупить» гимназии трудом учеников, в силу чего гимназия должна быть вместе с тем и земледельческим хозяйством.
«…Тут есть действительно правильная мысль, — пишет Ленин. — …Эта правильная мысль заключается в том, что нельзя себе представить идеала будущего общества без соединения обучения с производительным трудом молодого поколения: ни обучение и образование без производительного труда, ни производительный труд без параллельного обучения и образования не могли бы быть поставлены на ту высоту, которая требуется современным уровнем техники и состоянием научного знания. Эту мысль высказали еще старые великие утописты (Владимир Ильич имеет в виду Оуэна. — Н. К..); ее вполне разделяют и «ученики» (Маркса. — Н. К.), которые именно по этой причине, между прочими, не восстают принципиально против промышленного труда женщин и подростков, считают реакционными попытки запретить совершенно этот труд и настаивают лишь на постановке его в условия вполне гигиенические»[75]. Это не значит, что Ленин считал, что допустима на фабриках и заводах работа детей любого возраста. В проекте программы, написанной им в тюрьме в 1896 г., в разделе Г, пункте 3, выставлено требование: «Законодательного запрещения ночной работы и смен. Запрещение работы детей до 15 лет» (разрядка моя. — H. K.). В программе, принятой на II съезде партии, этот пункт формулирован так: «Воспрещение предпринимателям пользоваться трудом детей в школьном возрасте (до 16 лет) и ограничение рабочего времени подростков (16–18 лет) шестью часами». Такая формулировка требовала охраны детского труда до 16 лет от эксплуатации предпринимателей, но это не значило, что запрещается производственный труд детей вообще. В программе партии, принятой на VIII съезде, сказано: «Запрещение пользоваться трудом детей и подростков в возрасте до 16 лет» — и предлагается «окончательно снять с работы малолетних и провести дальнейшее сокращение рабочего дня для подростков». И лишь ввиду крайнего разорения, вызванного войной, временно разрешался труд подростков от 14 до 16 лет, причем их рабочий день — ограничивался четырьмя часами.
Все это важно отметить, ибо сейчас в области детского труда мы наблюдаем многочисленные факты перегибов: надо-де, чтобы дети работали с самого раннего возраста, лет с девяти, на предприятии.
Далее Владимир Ильич высказывает очень важную мысль о том, что школа должна готовить всех ребят поголовно к участию в производительном труде. «Для того, чтобы соединить всеобщий производительный труд с всеобщим обучением, необходимо, очевидно, возложить на всех обязанность принимать участие в производительном труде. Казалось бы, что это само собой ясно? Оказывается, однако, что нет. Наш «народник» решает этот вопрос так, что обязанность физического труда действительно должна быть установлена как общий принцип, но вовсе не для всех, а только для несостоятельных… Обязательный производительный труд является, следовательно, у нашего народника не условием всеобщего и всестороннего человеческого развития, а просто платой за обучение в гимназии. Именно так»[76]. Подробно разбирает Ленин весь план, сочиненный Южаковым, и доказывает, что он не что иное, как крепостнически-бюрократически-буржуазно-социалистический эксперимент, и ничего более. Для состоятельных — одна школа, для несостоятельных — другая; есть деньги — плати за учение, а нет — так работай! Народническую утопию Южакова Ленин сравнивает с практикой крепостника Сергея Шарапова, описывающего, как у него в течение лета «почти восстановляется крепостное право, кроме, конечно, зуботычин и экзекуций на конюшне»[77].
Говорит Ленин также и о том, что Южаков в своей утопии предполагает, что сохраняется противоположность между городом и деревней. «Не только «учителя» теперешних учеников (Маркс и Энгельс. — Н. К.) писали против этого абсурда, но и старые утописты, и даже наш русский великий утопист (Н. Чернышевский. — Н. К.). Г-ну Южакову до этого дела нет!»[78]
Статья «Перлы народнического прожектерства» до чрезвычайности злободневна.
Статья «Гимназические хозяйства и исправительные гимназии», помещенная в томе I сочинений, разбирает сокращенно (статья газетная) ту же статью Южакова, помещенную ранее выхода в свет сборника Южакова в «Русском богатстве».
Во всех первых трех томах мы встречаем мысли, имеющие прямое отношение к вопросам культуры. В этот период Ленина интересуют главным образом следующие вопросы: 1) о зависимости культурного развития от развития экономического, об органической связи между ними; 2) о буржуазной культуре, о вооружении масс марксистской теорией; 3) об интеллигенции.
Экономический уклад, формы хозяйствования влияют определенным образом на мировоззрение человека.
Мелкое крестьянское хозяйство выращивает из мелкого земледельца крайнего индивидуалиста. Владимир Ильич приводит в своей статье «От какого наследства мы отказываемся?» (написана в конце 1897 г.) тому примеры, ссылаясь на данные такого знатока деревни, как Энгельгардт. «Энгельгардт, — пишет Ленин, — вскрывает поразительный индивидуализм мелкого земледельца с полной беспощадностью. Он подробно показывает, что наши «крестьяне в вопросах о собственности самые крайние собственники» (стр. 62, цит. по изд. 1885 г.), что они терпеть не могут «огульной работы», ненавидя ее по мотивам узко личным и эгоистическим: при огульной работе каждый «боится переработать» (стр. 206). Эта боязнь переработать доходит до высшей степени комизма (пожалуй, даже трагикомизма), когда автор рассказывает, как живущие в одном доме и связанные общим хозяйством и родством бабы моют каждая отдельно свою дольку стола, за которым обедают, или поочередно доят коров, собирая молоко для своего ребенка (опасаются утайки молока) и приготовляя отдельно каждая для своего ребенка кашу (стр. 323). Энгельгардт так подробно выясняет эти черты, подтверждает их такой массой примеров, что не может быть и речи о случайности этих фактов»[79].
В статье «Кустарная перепись в Пермской губернии» (написана в 1897 г.), подводя итоги переписи и отмечая влияние на мировоззрение и уровень культуры кустарных промыслов, Ленин пишет: «Можно с уверенностью сказать, что не найдется ни одной капиталистической страны, в которой бы регистрация почти 9-ти тысяч мелких заведений с 20-ю тысячами рабочих обнаружила такую поразительную раздробленность и одичалость производителей, среди которых нашлось лишь несколько десятков случаев общей собственности и менее десятка случаев объединения 3–5 хозяйчиков для закупки сырья и сбыта продукта! Эта раздробленность служила бы вернейшим залогом беспросветного экономического и культурного застоя, если бы мы не видели, к счастью, как капитализм с каждым днем подрезывает под корень патриархальное ремесло с его местной ограниченностью самодовлеющих хозяйчиков, с каждым днем разрушает мелкие местные рынки (которыми держится мелкое производство), заменяя их национальным и всемирным рынком, заставляя производителей не одной какой-нибудь деревни Гаврята, а производителей целой страны и даже разных стран вступать в союзы между собой, выводя эти союзы за пределы одних только хозяев и хозяйчиков, ставя перед этими союзами вопросы более широкие, чем вопрос о более дешевой закупке лесного материала и железа, или вопрос о более выгодной продаже гвоздей и телег»[80].
