Юрий Шалыганов - Проект Россия. Полное собрание
Сталин ставил перед СМИ, школой и искусством задачу формировать народное сознание. Это были не общие слова, это было требование выдать конкретные характеристики. Школа, СМИ, искусство выступали в роли фабрик по формированию сознания. Судя по результатам, эти «фабрики» качественно работали. Как поет Высоцкий, «Дети бывших старшин и майоров до ледовых широт поднялись». Те же диссиденты, коих Запад использовал втемную, были люди чести, понятие о которой прививалось в советских школах. Большинство этих людей не за откаты от грандов боролись и не за место у кормушки. Большинство шли в тюрьму, потому что считали, что быть честным – это самое главное. Они заблуждались, но делали это честно.
Сегодня те честные люди, что боролись за идею, периодически собираются вместе. Тост «за демократию», как они это делали в 60-70-х годах XX века, больше не поднимают. Сегодня за окнами та жизнь, за которую они когда-то боролись. И она им не нравится.
Демократические правительства не от великого ума превратили типографии и школы в источник прибыли. Короток ум временной власти. Сталину типографии несли убытки не потому, что вождь был плохим хозяйственником. Это был человек другого масштаба, понимавший: все государственные узлы, от экономики до стратегической безопасности, являются следствием состояния сознания. Каким будет сознание, таким будет все остальное.
Вождь понял этот закон еще в период борьбы за власть. Чем больше большевикам удавалось распространить свою идею, тем больше изменялось сознание людей в нужную им сторону. В итоге им больше доверяли. Каждая новая порция доверия прибавляла власти. Чем больше было у них власти, тем ближе они были к победе.
На этом примере прослеживается прямая пропорция между доверием и властью. Чем больше доверия, тем больше власти. Абсолютное доверие означает абсолютную власть. Тотальное недоверие означает отсутствие власти.
Глава 2
Открытая власть
Нас учат: власть государства основана на монополизации насилия. На первый взгляд все правильно. Но насилие без доверия невозможно. Кажется, при чем тут доверие? Какая его связь с насилием? Разве для насилия недостаточно одной только силы?
Действительно, имея пистолет, можно одного, двух и трех человек заставить что-то делать. Но сотню – нереально. Насилие над сотней и более человек возможно при наличии пропорциональной команды. Насилие требует пропорции принуждающей команды и принуждаемой массы. Если пропорции нет, насильственная власть невозможна.
На каком принципе можно построить команду? На принуждении сколотить ее нельзя, только на доверии. Это касается всех без исключения царей, вождей и лидеров. Ближайшее окружение Александра Великого, Наполеона, Ивана Грозного, фараонов и римских императоров, состояло не из принуждаемых, а из доверенных лиц. Выстроить пирамиду, когда диктатор принуждает двоих принудить пятерых, а те десятерых и так далее, невозможно.
Для разрушения пропорция меньше, для созидания больше. Например, чтобы расстрелять тысячу человек, достаточно десятка солдат, пары офицеров и одного командира. Чтобы заставить ту же тысячу строить дорогу, нужен гораздо больший репрессивный аппарат.
Зададимся вопросом: можно ли управлять никому и ничему не доверяющим обществом силой? Нет, невозможно. Для этого требуется доверяющие друг другу люди, из которых можно составить требуемую команду. Демократия культивирует принцип «каждый сам за себя». Принцип гражданского общества, «война всех против всех», исключает доверие. Пользуясь случаем, заявляем, наша цель не гражданское общество строить. Мы строим христианское общество, не имеющее никакого отношения к гражданскому.
Демократическое правительство не может применить насилие в широком смысле этого слова. Оно все делает с оглядкой на общественное мнение, на оппозицию, формирующую это мнение. Что будет с президентом демократической страны, если он применит силу против восставшей области? Здесь два варианта: или ему нужно после этого устанавливать диктатуру, или готовиться разделить судьбу Милошевича.
Как управлять обществом, в котором невозможно широкое насилие ни при каких условиях? (Невозможно, потому что нельзя сформировать достаточно большую команду). Единственный вариант – через манипуляцию сознанием. Максимально эффективная манипуляция выражается в спекуляции на низменной составляющей природы человека.
Такой способ управления означает постоянную спекуляцию, что разлагает общество в прах. Далее у него два пути. Или механически структурироваться, что возможно через тотальную компьютеризацию, или его вытеснят более структурированные сообщества. Пока мы наблюдаем вытеснение. Еще совсем немного, и Франции, Бельгии, Германии и многих других государств попросту не будет. Останутся их материальные активы, их территория, но государственность там будут определять другие народности.
Мы приходим к непривычному для либерального уха выводу. Возможность совершить насилие над своим народом есть показатель здорового общества. Невозможность такого действия приводит к разложению и исчезновению общества.
Объяснение такого утверждения довольно простое. В любом обществе есть довольно большая категория людей, ориентированная в первую очередь на личное благо. В религиозном обществе и в потребительском их разное количество, но в любом случае они есть. Хотим мы того или нет, этот сорт людей будет стремиться построить свое благо за счет общества.
Отказаться от своих устремлений можно только насилием или угрозой насилия. Если насилие невозможно, эти люди начинают плодиться с невероятной скоростью, забивая собой все поры общества. Демократическая власть не в состоянии взять под контроль это явление именно из-за неспособности оказать насилие над собственным народом. По своей природе она обречена идти путем уступок. Чем больше она уступает, тем больше они требуют. Власть будто тонет в болоте – чем больше дергается, тем глубже ее засасывает трясина.
Демократическое правительство не способно совершить насилие не потому, что там все такие добрые и милосердные, комара не убьют, а потому что власти у них нет. Потому что они не уверены, что армия выполнит приказ о масштабном насилии. Если даже они найдут способ заставить солдат выполнять приказ, дальше что? Дальше выборы, на которых оппозиция оторвется по полной. А потом им грозит судьба Милошевича и Хусейна… Страшно.
Невозможность насилия следует из отсутствия доверия. По сути, отсутствие доверия есть отсутствие традиционной власти, что порождает хаос и любопытные трансформации. Наличие доверия означает возможность насилия, в общем, наличие власти. Доверие может расти как вширь так и вглубь. Чем большее количество людей вам доверяет и чем больше они вам доверяют, тем больше у вас власти. Абсолютная власть означает абсолютное доверие всех. В этом варианте насилие не нужно, управление происходит исключительно словом. «Имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает» (Мф. 8, 9).
К сожалению, это чистая теория. На практике довольно значительная часть общества всегда будет состоять из людей эгоистичных и своекорыстных. Управлять ими возможно только через насилие или угрозу насилия. Это значит, всегда потребуется аппарат насилия. Полноценный аппарат невозможно создать ни на чем ином, кроме доверия.
* * *Капитан тонущего корабля должен иметь власть пресечь действия паникеров. Жертва части ради спасения целого оправданна и необходима. Желание всем угодить приводит всех к смерти. В жизни постоянно приходится из двух зол выбирать меньшее. В условиях экстремальной ситуации это проявляется еще сильнее. Приказ может выглядеть жестким, и при этом быть спасительным. Чтобы спасти миллионы, порой приходится жертвовать тысячами.
Рассуждение о преступности приказа есть показатель деградации общества. Высоцкий поет: «Всем, кому покой дороже; всех кого сомненья гложут, может он или не может убивать», в итоге вынуждены стрелять «в висок иль во врага». Выполнять страшный приказ, не понимая его необходимости, можно только при очень большом доверии. Оценить приказ может только тот, кто понимает ситуацию в полном ее масштабе. Оставить Москву французам, имея при этом силы ее защищать, было тяжелейшим испытанием для русской армии. Но воины верили Кутузову, и потому выполнили приказ, казавшийся предательством. Шутка сказать, оставить Москву на растерзание врагу.
Власть, не способная к насилию, причем адекватному, не сможет противостоять хаосу. Царский режим рухнул по многим причинам. Но одна из них была в том, что режим не мог дать должный отпор крайне опасным элементам, раскачивавшим общество. Большевистские агитаторы призывали солдат оставить фронт не потому, что им солдат было жалко, а потому что массовое дезертирство увеличивало хаос. Сотни тысяч дезертиров в тылу с оружием в руках создали идеальные условия для революции.
