Живой Журнал. Публикации 2012 - Владимир Сергеевич Березин
Потом, о нём спрашивают так, чтобы у него была дополнительная часть: «Как вы относитесь к Пете, [этому мудаку]». Ну или [этому гению] — неважно какая именно это дополнительная часть. В этот момент сложное явление сводится к простому (на самом-то деле всякое сложное явление никуда не сводится, оно остаётся при своих. Просто тот, кого спрашивают, понимает, что ему начинают задавать «вопрос Карлсона»: «А ты перестала пить коньяк по утрам».
То есть, оказывается, что сложное понятие это «с позиции правящего класса». Или феминизм — «это когда женщины». Или пошлость — «это когда котята». (К этой стадии многие теряют терпение и начинают биться головой о стену, потому что они понимают, что вопрошающему нужно объяснять предмет на уровне средней школы и потратить на это много дней. Но я не из таковских, я циник, мизантроп и ничего оттого не боюсь).
Ну, и наконец, тут обычно возникает завершающий аккорд «По-моему, сейчас этот метод хорошо используется».
Или с «По-моему, сейчас феминизм на коне».
Или с «По-моему, мода — общий показатель культуры».
Ну, и чтобы поддерживать этот разговор, нужно либо быть серьёзным и объяснять человеку, что такое этот метод, почему он не может сейчас использоваться, что такое класс, и что, тем не менее, вопрошающий прав, и мир жесток и несправедлив. Либо — нужно как я, написать этот текст для того, чтобы потом показывать ссылку на него тем людям, которые спросят меня: «Как вы относитесь к феминизму?»
А на вопрос о носках я уже ответил.
Человек может совершенно искренне задать глупый вопрос — проблема-то в том, что непонятно, что с этим вопросом дальше делать. Хотя можно серьёзно обсудить современные требования к исскуству и то, как утверждается бытие как деяние, как творчество, цель которого — непрерывное развитие ценнейших индивидуальных способностей человека ради победы его над силами природы, ради его здоровья и долголетия, ради великого счастья жить на земле, которую он, сообразно непрерывному росту его потребностей, хочет обрабатывать всю, как прекрасное жилище человечества, объединенного в одну семью? Или то, как новые секретари парткома требуют от художника правдивого, исторически-конкретного изображения действительности в её революционном развитии. Причём правдивость и историческая конкретность художественного изображения действительности должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания в духе социализма.
Вот есть принципы соцреализма, что кочевали из учебника в учебник:
Народность. Под этим подразумевалась как понятность литературы для простого народа, так и использование народных речевых оборотов и пословиц.
Идейность. Показать мирный быт народа, поиск путей к новой, лучшей жизни, героические поступки с целью достижения счастливой жизни для всех людей.
Конкретность. В изображении действительности показать процесс исторического развития, который в свою очередь должен соответствовать материалистическому пониманию истории (в процессе изменения условий своего бытия люди меняют и свое сознание, отношение к окружающей действительности).
Как гласило определение из тех же учебников, метод подразумевал использование наследия мирового реалистического искусства, но не как простое подражание великим образцам, но с творческим подходом: «Метод социалистического реализма предопределяет глубокую связь произведений искусства с современной действительностью, активное участие искусства в социалистическом строительстве. Задачи метода социалистического реализма требуют от каждого художника истинного понимания смысла совершающихся в стране событий, умения оценивать явления общественной жизни в их развитии, в сложном диалектическом взаимодействии».
Метод включал в себя единство реализма и советской романтики, сочетая героическое и романтическое с «реалистическим утверждением подлинной правды окружающей действительности». Утверждалось, что таким образом гуманизм «критического реализма» дополнялся «социалистическим гуманизмом». При этом все понимали под этими словами разные вещи — "соцреализм" это ведь как слово "любовь". Он и то и это, и когда в творческую командировку послали, и когда нравственной в молодёжном журнале печатают детектив с проблемой, и когда статуя девушки с налитой грудью, и когда поэзия Русского Севера, и когда дотошно описывают заседание парткома.
Но меж нами нет предмета разговора: для вас соцреализм есть нечто неприятное, что вы присваиваете советскому периоду истории России. Оттого неприятному явлению, что наблюдаете сейчас, вы присваиваете это слово.
Спору нет, неприятного вокруг нас и в нашей истории хватает, но это не повод не отличать одни сложные явления от других.
Хотя не отрицаю, что есть психотерапевтические разговоры — это не вопросы и ответы, а утверждения. «Наш Президент — негодяй!» — «А ещё пенсия у меня крохотная» — «Ну так!»
Извините, если кого обидел.
04 июня 2012
История про то, что два раза не вставать
Усыскин Л. Время Михаила Маневича. — М.: О.Г.И., 2012. 287 с.
Принялся читать книгу про Маневича. Вспомнил, между тем, что когда его застрелили, я очень удивился реакции моих питерских знакомых. Москва — город жёсткий, и правила игры там вырабатываются быстро — у меня напротив дома взорвали одного крупного авторитета (так вышло при этом, что я потом был влюблён в любовницу его заместителя, но это совсем иная история). Когда у тебя норовят вылететь стёкла, поневоле становишься сопричастным истории. Так вот я немного недоумевал — что, собственно, такого. Причём истории были экзотические — то телефонную трубку отравят, то пойдёшь в баню, всласть напаришься, а как выйдешь, обнаруживаешь, что половина Грузинского вала набита следственными машинами, потому что уважаемый человек мылся в той же бане, не в общем, правда отделении. В последний раз, как оказалось, мылся.
Но это я не к про слово "время".
Я, собственно, к социальным лифтам. Работа социальных лифтов меня всегда увлекала — как они урчат, как движутся смазанные тросы, медленно крутятся гигантские шестерёнки… При этом я сам человек ленивый и даже по лестнице не хожу. Так вот, есть известная фраза из Пелевина, фраза затёртая до дыр копипастом: "Так вот, "уловка-22" заключается в следующем: какие бы слова ни произносились на политической сцене, сам факт появления человека на этой сцене доказывает что перед нами блядь и провокатор. Потому что если бы этот человек не был бы блядью и провокатором, его бы никто на политическую сцену не пропустил — там три кольца оцепления с пулемётами. Элементарно, Ватсон: если девушка сосёт… в публичном доме, вооружённых дедуктивным методом разум может сделать вывод что перед нами проститутка.
Я почувствовал обиду за
