Священные камни Европы - Сергей Юрьевич Катканов
А вспомните крестовые походы, которые начались под лозунгом «защиты восточных христиан». Агрессивный ислам наступал, разрушались храмы, осквернялись святыни, христиан убивали и обращали в рабов, издевательствам над паломниками не было числа. И вот рыцари отправились на Восток, чтобы дать отпор мучителям христиан. Ради этого рыцари приняли на себя неисчислимые страдания, тысячи их погибли в Святой Земле, как мученики. А тысячи рыцарей озверели на этой войне, ежедневно купаясь в крови и уже не останавливаясь ни перед какой жестокостью. Но за 200 лет в Святой Земле крестоносцы перемололи неисчислимые силы агрессивного ислама. Если бы не крестовые походы, все антихристианские силы оказались бы в Европе, и в православной Восточной Европе тоже. И вот сегодня некоторые православные, те самые «восточные христиане», которых крестоносцы закрыли грудью, осуждают «преступления крестоносцев». Да, порою крестоносцы злодействовали, но они губили свои души для того, чтобы нашим душам ни что не угрожало. Когда крестовые походы прекратились, агрессивный ислам утопил в крови всю православную Восточную Европу. Если бы не крестоносцы, это произошло бы на несколько столетий раньше. Рыцари Христа спасли наших православных предков, а мы теперь от них нос воротим, на наш вкус они слишком кровавые и злобные.
Конечно, преступления навсегда останутся преступлениями, но если бы рыцари Запада, благочестиво избегая греха, с умильным спокойствием наблюдали, как режут православных, мы сказали бы, что они молодцы? Вспомните, как османы резали православных сербов и болгар. Европе не было до этого дела, ни какие призывы к крестовому походу не находили отклика, потому что в Европе больше не было рыцарей. И мы теперь обвиняем Европу в циничном равнодушии и бесчувствии к страданиям христиан. А представьте себе, что и тогда вся Европа всколыхнулась бы, и мы опять говорили бы про «кровавые преступления крестоносцев». И в обоих случаях это было бы правдой.
Ильин писал: «Цельного, совестно-праведного исхода здесь нет. И религиозный человек рано или поздно убедится в трагической природе этого конфликта. Он должен будет или вступить в серьезную ответственную борьбу, требующую от него несовершенных, для веры, любви и совести тягостных… иногда жестоких поступков… Или «сложить с себя» бремя ответственности… и предаться беспредметному умилению и фальшивой «добродетели». Решит ли человек отвернуться от агрессивного зла, он увидит… что он своим непротивлением предал детей, добрых и слабых, и тем самым толкнул их к злодеям, он поймет, что ответственность за всё это несет он сам, и что уйти от ответственности ему некуда. И точно так же, когда он впоследствии увидит, что ему пришлось «заговорить со злодеями на их языке», то есть отвечать насилием на насилие, подавлять в себе отвращение к этому делу…, когда он почувствует свою душу израненной всем этим, свою совесть изболевшейся, а себя огрубевшим, ожесточенным и ушедшим от своего пути, ведшего его к Богу – он поймет, что должен был принять на себя ответственность за все эти дела, и что сложить её с себя ему было бы не на кого».
Ильин считает, что выбор в такой ситуации – личное дело каждого, но он не уходит от ответственности и прямо говорит, какой выбор он считает правильным: «Верное решение этого вопроса состоит в необходимом сопротивлении злу силою с принятием на себя ответственности за это решение и деяние и с непременным последующим всежизненным нравственно-религиозным очищением. Это и есть подход, указуемый православным христианством». «Сопротивление злу силой надлежит с сознанием… что средство это не «оправданное», не «освященное», а принятое в порядке духовного компромисса…»
Понимания этих моментов сильно не хватало католическим рыцарям. Рыцарство строится на чисто христианской доминанте, но в историческом рыцарстве было нечто порождаемое не собственно христианством, а именно католической ересью, то есть искажением истины. Порою крестоносцы недооценивали трагичность своей миссии, не видели в ней ни какого духовного компромисса, а смотрели на дело упрощенно, полагая, что «правы на 100 процентов». В этом сказался юридизм католического мышления – раз богословы грамотно обосновали необходимость крестового похода, то и волноваться больше не о чем. А с высоты папского престола ещё и неслись заверения в том, что рыцари, которые отправились в крестовый поход, получат полное отпущение грехов. Обещание чудовищное, а рыцари ему легкомысленно верили. И получалось, что они на войне за веру, будучи вынужденными совершать множество грехов, не только не склонны были в них каяться, но даже считали, что им за это ещё и предыдущие грехи простятся.
Помню, как поразил меня один эпизод в романе Генрика Сенкевича «Потоп». Анджей Кмициц, совершивший карательную экспедицию в Пруссию, с легким и чистым сердцем говорит товарищу о том, что за это Бог обязательно простит ему множество грехов. Пан Анджей мыслит вполне по-католически. Он только что выполнил чудовищную, пусть и необходимую, работу карателя, он рубил саблей стариков, женщин, детей. Допустим, он был обязан делать то, что делал, но у него не болит душа от того, что он был вынужден совершить такие тяжкие грехи, у него и мысли нет о том, что за это ему теперь надо до конца жизни каяться. Более того, он считает, что совершение им страшных грехов ещё и послужит искуплению множества других грехов. Таков апогей развития католического рыцарства, это уже и правда мясники, вполне, впрочем, религиозные, но на совершенно извращенный, ужасающий манер.
Рыцарство эпохи крестовых походов было ещё другим. С высоты ватиканского престола неслись уже вполне безумные призывы, но на души рыцарей католическая ересь ещё не успела оказать растлевающего воздействия. И сколько бы папа не обещал им отпущение грехов за участие в крестовом походе, рыцари чувствовали, что после кровавой бани души их чище не становятся, а напротив – к прежним грехам прикладываются новые и теперь они нуждаются в сугубом очищении. Если душа человека жива, её невозможно обмануть.
В православной традиции, напротив, за участие в самой что ни на есть священной войне накладывают епитимью, некоторое время не допуская воинов до причастия. А католицизм в конечном итоге развратил рыцарей до такой степени, что настоящие рыцари вообще исчезли.
Кажется, я только теперь понял смысл названия своей трилогии «Рыцари былого и грядущего». Католические рыцари – рыцари былого, православные рыцари – рыцари грядущего.
Главная задача рыцаря, который сражается с драконом, после победы самому не превратиться в дракона. Православные рыцари вполне осознают эту проблему. У них более высокая
