Герберт Уэллс - Утро богов
25 февраля рано утром богиня подтвердила точность моей догадки. Совпадало и ударение на первом слоге. Помню настрой накануне вечером. Я думал, сжав виски ладонями, и ответ пришел сам собой. Сура — сыро, сырая. Я привожу два этих современных русских слова не для того, чтобы намекнуть читателю, как же именно я пытался угадать звучание. Нет, о таком «методе» не могло быть и речи. Зато потом я с удовлетворением переводил сочетание «сырая вода» в разряд языковых диковин. Сырая — это из языка богов, одновременно и характеристика, а вода — это перевод того же слова на земной язык (по-хеттски вода «вадар»).
Древний корень языка богов остался в исландских названиях озер. Асы — предки скандинавов — именовали сходно и озера на первой своей родине — в Средней Азии, Ибо «сор», «сьор» — древний исландский корень, дословно «море». В арийских названиях рек в Азии также прослеживается этот корень.
А в глаголе «весу» (пить) отразилось общее для древних и богов созвучие, сходное и с хеттским и с более поздним родственным ему славянским. Оно в слове «вода», но его же нетрудно обнаружить и в немецком «вассер» с тем же значением. Переход звуков «д-т-с» известен лингвистам. Что же получается? А вот что: земные языки сохраняют корни языка богов, но происходит переосмысление. И «вассер» и «вода» дословно означают: «питье».
Вся эта картина переосмысления корней языка богов возникла и была мной осознана впервые, когда я услышал два божественных слова.
Тогда же, 25 февраля, богиня вскользь упомянула о множестве дел. Она не появлялась так долго именно из-за этого. Позднее я узнал, что происходили важные события. С начала марта сама Богоматерь помогала многострадальному народу, но он еще должен выдержать много бед, потому что нельзя остановить с ходу поезд, как нельзя сразу и разогнать его до большой скорости.
Что было до этого — мы должны помнить.
Это не было карой божьей, а было деятельностью людей, учивших верить только в земной разум. Мудрейший из них карал своим именем, ввел военное рабство, насильно отбирал хлеб; страшнейший ввел всеобщее крепостное право с повседневной барщиной и одновременным оброком; сельскохозяйственный гений отобрал личный скот, еще кое-где оставшийся у семей, покончил с рождаемостью именно в русских селах да и с селами тоже, поднял цены на продовольствие; выдающийся танкист приказал изготовить триста тысяч танков, больше, чем изготовлено за то же время во всем мире; поколению юристов и многочисленным депутатам оставалось после этого лишь наполнять сводами законов товарные поезда за неимением других товаров, ввести карточки, призванные заменить продукты питания. Одновременно ими были одобрены все формы обращений к господу для решения накопившихся проблем.
Современный человек сам по себе незлобив, если только его не мучает голод или зависть. Это отмечено до меня. Более того, он достаточно объективен. Он поступал справедливо, иногда наделяя разумом животных или даже насекомых, ибо так называемый разум самого гомо сапиенс в типовых социальных проявлениях обычно не поднимается выше этого уровня. Но вечный предмет издевок ученых, измученных жаждой познания, оставался — муравьи. Они тянут иногда хвоинку в разные стороны, пока не придут к согласию. При всем том отношения в обществе, узаконенные так называемым интеллектом, бесспорно, уступают муравьиным по своему уровню.
Понаблюдаем мудрецов. Например, человек выращивал теленка, продавал организации (совхозу, к примеру) мясо по два рубля за килограмм, эта организация продавала это же мясо по четыре рубля государству, государство, купившее это мясо по четыре рубля, продавало его населению по два рубля. В каком из ульев или муравейников такую на удивление продуктивную цепочку можно увидеть? Отметим, что в рамках общества ее разработкой занимались как минимум два министерства или два комитета с удивительным соединением функций промышленности и сельского хозяйства. Но прежде, чем человеку, выращивающему телят, было предоставлено это право вместе с правом организаций на узаконенную спекуляцию, тот же человек был подвергнут в молодости, то есть в расцвете сил, раскулачиванию или коллективизации, обложен оброком, то есть у него вообще отобрали не только телят, но и козу, барщина же отучила его ухаживать за домашними животными. А организация, которая спекулирует мясом на законных основаниях, ранее, наоборот, боролась с грошовой спекуляцией, которая подавлялась и сурово каралась законами. Небезынтересно отметить, что этот типичный для сельского ландшафта человек, проживающий именно в том регионе, о котором особенно заботится государство, давно лишился семьи, разбежавшейся из-за подобных реформ в поисках пропитания кто куда, и давно был лишен возможности содержать семью, но именно тогда человеку этому было предоставлено право на семейный подряд. В каком из муравейников могут похвастаться такой рассудительностью и предусмотрительностью? Разумеется, я должен попросить извинения за несколько приземленный пример деятельности гомо сапиенс, не имеющий, казалось бы, отношения к теме.
Летнее небо
Очаровательная женщина из солнечного города предсказала: все будет так, а не иначе. Для нее наблюдать поток времени то же, что для меня рассматривать звезды, плывущие по небосводу из-за вращения Земли.
Я ловил взглядом голубую Вегу и вдали от нее Денеб и Альтаир. Я находил созвездие Лебедя, которое притягивало меня самим своим именем. Я узнавал красную искру Антареса. Темная трава в парке таинственно застывала, но вверху листья деревьев оживали от легких порывов ветра, когда я приближался к неровной стене леса на взгорье.
Небо становилось темнее. Проступали слабые звезды. Я запрокидывал голову. Все приближалось. Я становился частью этого мира.
Опуская руки в белую воду ключа, в черную воду прудов, я смывал усталость, плескался, пока рубашка не становилась мокрой у ворота. Мои глаза были внимательными, зоркими, я ловил звуки в притихшей осоке, видел тени в сером пространстве над кошениной, движение ночных мотыльков. Над моей головой проносились летучие мыши-малютки, трепеща крыльями.
И все же вечера накладывались друг на друга подобно страницам быстро читаемой книги, я не улавливал перемен, и не замечал особых состояний души. У меня редко возникали подходящие слова — я и вправду уставал. Но не работа была тому причиной, о нет. Наверное, только богиня знала, в чем дело.
Час ночи… Я подхожу к зеркалу. Широко расставленные глаза кажутся темными. Само лицо едва заметно изменилось — левая его половина зависит от Урана. Пытаюсь разгадать его выражение. Но это труднее, чем отыскивать знакомые звезды в рыжеватом городском небе — можно ошибиться.
Передо мной чистый лист бумаги — я знаю, что напишу в эту минуту. В памяти возникает образ величавой женщины в светлом с серебром платье, ярко-золотые продолговатые глаза, ее губы. Так было все дни работы над книгой. Но сейчас это иначе. Не так, как раньше. Все меняется, даже мое дыхание…
Часть пятая
Магия белая и черная
Позвольте представить: доктор Фауст
Ничего не было для меня проще из области народной фантазии, чем история, происшедшая некогда с доктором Фаустом. О чем тут думать и рассуждать!.. Христианское переложение нехитрой истории с дьяволом и чернокнижником. Почти кочующий сюжет. Давным-давно я просиживал вечерами в библиотеке, чтобы приобщиться к литературной классике, а заодно и к немецкому языку. Вечер за вечером читал я творение Гёте. Вскоре я изнемог, да и очередная сессия началась. Даже чужие конспекты читать было проще. В библиотеку я ходил тогда по моей родной улице, по бывшей Рогожской-Ямской, потом поворот налево… Солнце светило в глаза, оно опускалось как раз в конце моей родной улицы и светило вдоль нее вечерними красными лучами. Я помню их с сорок пятого.
Прошли годы. Я снова встретил доктора Фауста и его спутника. На этот раз не на страницах известнейшей книги. Не без удивления узнал я, что Фауст на самом деле жил в Германии. Умер он примерно в 1540 году. При жизни его боялись. Даже реформатор церкви Лютер поминал странствующего доктора недобрым словом, а в памяти его учеников и сподвижников этот безбожник остался как опасный колдун, связанный с нечистой силой. Вот подлинные слова Лютера: «Много говорилось о Фаусте, который называл черта своим куманьком и говаривал, что если бы я, Мартин Лютер, протянул ему одну лишь руку, он бы меня тут же погубил. Но я и видеть его не хотел!» Это было сложное, суровое время, понять его и рассмотреть хотя бы и с помощью пары самых внимательных глаз никак нельзя. Мне приходилось видеть старинные репродукции, где Лютер со своими последователями верхом на свиньях, со стягом, изображающим не то свинью, не то черта, направляется прямехонько в пасть огромного чудища, где их поджидает старший из чертей с рулем в руке, готовый принять пассажиров и направить их по назначению, то есть в преисподнюю. Между тем протестанты Германии во главе с Лютером отделились от римской церкви! Это так же верно, как то, что Кальвин и Цвингли в Швейцарии вышли со своими последователями-протестантами из лона той же церкви. Разгорелась борьба. Погибли сотни тысяч людей. Силой задавить протестантов папе не удалось. Имя дьявола стало оружием. И вот уже самого папу римского протестанты изображают в своих книгах сидящим на троне, который черти с энтузиазмом волокут в ад. И папу и римское духовенство не раз обвиняли в единении с нечистью. В ответ сыпались угрозы и проклятия. Не менее сурово обращались протестанты разных направлений друг с другом.
