Украденная страна - Николай Песоцкий
С. Киров был убит выстрелом в затылок в Смольном 1 декабря 1934 года. Буквально через несколько часов после этого было официально заявлено, что его смерть – дело рук «врагов СССР», представителей «троцкистско-зиновьевского центра». На самом деле эта тщательно организованная акция была лишь поводом для принятия Президиумом ЦИК Союза СССР (в тот же день, 1 декабря!) постановления «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик». В частности, в этом документе говорилось: «Следственным властям – вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком. Судебным органам – не задерживать исполнение приговоров…».
Многое объясняет также тот факт, что, по некоторым сведениям, во время проведения доныне памятного XVII съезда партии (26 января-10 февраля 1934 года) группа оппонентов Сталина из числа партийного руководства ВКП(б) предложила Сергею Мироновичу пост генерального секретаря. Мог ли после этого уцелеть Киров?
XVII съезд ВКП(б) был назван «съездом победителей». Именно на нем было заявлено, что взяла верх «генеральная линия партии в построении социализма». Однако до сих пор этот партийный форум известен больше как «съезд расстрелянных». Из 1966 делегатов были репрессированы 1108, а из 139 членов и кандидатов в члены ЦК уцелел только 41(!). Это связывают и с тем, что на съезде, якобы, в тайном режиме сотни делегатов голосовали против Сталина. Результаты голосования в итоге были сфальсифицированы в пользу Иосифа Виссарионовича, но обиды он не забыл. И не стал, конечно, игнорировать потенциальную опасность возникновения оппозиции. Делегатов попросту уничтожили.
Со смертью Кирова и с принятием печально известного постановления Президиума ЦИК «О внесении изменений в действующие уголовно-процессуальные кодексы союзных республик» началась эпоха полного властвования Сталина на фоне невиданных в истории человечества репрессий. Поистине, ученик превзошел своего учителя – Ленина.
Уже в середине 30-х годов Сталин полностью сформировал основы кадровой политики: жесткая властная вертикаль, безусловное подчинение, отсутствие сомнений в решениях генсека при наличии плотного партийного «фильтра», через который проходили все без исключения кандидаты на все без исключения административные и даже общественные должности.
На долгие годы в стране утвердилось понятие «враги народа». Существование этой категории было выгодным по двум основным соображениям. Во-первых, деятельностью многочисленных «врагов» объяснялись любые ошибки (а они, несомненно, были) руководства страны и лично товарища Сталина. Во-вторых, наличие «врагов» позволяло причислить к их числу кого угодно, а значит и строго, вплоть до расстрела, наказать.
Сталин хорошо знал, что миром управляют вера, деньги и страх. Мощная идеологическая машина безостановочно работала, по-современному выражаясь, на положительный имидж вождя, вселяя непререкаемую веру в него. Смертельный (в прямом смысле) страх не позволял отходить от навсегда установленных правил. Денежные пакеты, которые периодично вручались, зачастую, и непосредственно Сталиным, партноменклатуре и военным чинам, помогали сформировать их прямую заинтересованность в результатах своего труда.
В стране вовсю восхваляли Сталина, в кинотеатрах показывали оптимистичные фильмы, демонстрирующие народное счастье и сплошное изобилие. В лагерях в это время каторжно трудились миллионы зэков, не получая ни копейки оплаты. И каждый день на казнь вели десятки и тысячи «врагов», еще вчера не подозревавших о своих «преступлениях».
Почему же Сталину практически все прощалось народом: жестокость, невиданные репрессии, голодоморы? Возможно, ответ на этот вопрос намного проще, чем предполагают многие профессиональные исследователи той эпохи.
Большинство рядовых граждан считали Сталина «своим». В общественном сознании он оставался, и для многих остается ныне, таким, «как все»: много работал, вел почти аскетический образ жизни, не снимая годами старого френча, был свободен от патологического стремления к деньгам и наградам, не возвеличивал родственников, а держал их в «черном теле». То есть, по нынешним характеристикам, его образ жизни «соответствовал социальным ожиданиям». И при этом, в представлении народа, Сталин неустанно укреплял промышленность и оборону, реформировал сельское хозяйство, «заботился» о каждом подчиненном. Его видели как государственника-созидателя, который прибегает к насилию исключительно ради «блага народного». Неизлечимый порок жажды власти прощался Сталину (или вообще не замечался людьми) по той же причине: Сталин, мол, правит не для себя, а для нас.
Очень важно, что Сталина воспринимали не просто как авторитетного, но и как вполне самодостаточного руководителя наивысшего звена. Он пользовался репутацией бескомпромиссного государственного деятеля, имевшего собственное твердое мнение. Мнение же руководителей других стран он воспринимал и принимал ровно настолько, насколько это отвечало его собственным интересам. Независимая позиция Сталина ассоциировалась с независимой позицией СССР – страны, которой никто не смеет диктовать своих условий.
В конце концов, Сталин «выиграл» войну с фашистской Германией. Это представлялось в качестве его личной заслуги, будто и не было миллионов погибших фронтовиков, не было героизма защитников Отечества, не было беспримерного народного трудового подвига в тылу. Именно при Сталине, а не при Ленине, окончательно сформировался специфический советский общественный стереотип, чуждый западной цивилизации: не щадить никого и ничего ради победы! И если, например, немцы, французы или американцы видели заслугу правителей в том, что они умели избежать потерь, то «советская победа» была тем важнее, ценнее, весомее, величественнее и торжественнее, чем больше правитель приносил ей в жертву крови и смертей. Независимо от того, на военном или на трудовом фронте она достигалась.
Тирания Сталина не могла продолжаться вечно. Но при его жизни сформированная им же кадровая политика не менялась. На ней держалась вся государственная машина с ее достоинствами и недостатками, преимуществами и ущербностью. Что касается руководителей высшего звена после Сталина, то они, даже заявляя о коренных изменениях общественно-политического курса, как это делали Никита Хрущев, Леонид Брежнев и приходившие им на смену, старались в большей или меньшей степени сохранить принцип строгого подчинения во властной вертикали на основе партийной иерархии. Перефразируя хрестоматийную формулу, можно утверждать, что вся партийно-хозяйственная номенклатура СССР вышла из сталинской шинели. Исключение, пожалуй, представляет лишь революционер Михаил Горбачев – последний генсек, разрушивший своей деятельностью прежние схемы.
О некоторых универсальных правилах
Основное правило кадровой работы, неоднократно подтвержденное практикой, заключается в том, что революционные кадры годятся только для революции, то есть, для разрушения, а не для созидания. Именно поэтому правитель, получивший власть после революции (или после выборов), должен отстранить от ее рычагов неукротимых радикалов. Им на смену надо
