Каменный Пояс, 1982 - Рузавина Валентина Васильевна
Дома за ужином я рассказал об этом эпизоде матери. Она от души посмеялась, а потом спросила:
— Интересно тебе на заводе?
— Интересно, — ответил я серьезно, — только поскорей хочется самостоятельности.
— Ты же тогда и по ночам работать будешь.
— Ну и что же? Думаешь, не смогу?
— Сможешь! — мать провела рукой по моей голове; я уклонился от ее ласки. — Взрослый же!
Слишком обычными казались мне утренние смены. Хотелось большей ответственности, а тут — один-два вызова.
Сделав дело, Витька обратно в цех не торопится: народ есть и, если что где случится, ребята сходят. Как-то он предложил мне:
— Завернем в механический? Там у меня кореш работает, хочу ему стабилизатор для транзистора заказать, а то мой греется, зараза.
В механическом я еще не бывал, поэтому охотно согласился. Теплый воздух калорифера в воротах приятно обжег лицо. Цех встретил нас шумом станков. Витька, уверенно лавируя, повел меня в дальний конец участка.
— Привет, Леха! — хлопнул он по спине своего друга. — Выключай бандуру: дело есть.
Леха не спеша выключил станок, вытер ладони ветошью, поздоровался, молча выслушал Витьку, покачал головой:
— Нет, ты мне на пальцах не толкуй. Чертеж нужен или, в крайнем случае, эскиз. Тут вам не проводки загибать да прикручивать.
— Какой тебе еще чертеж? Выточить стаканчик, три дырки просверлить…
— Опять свои пальцы растопырил. Сядь лучше, нарисуй, чтоб все честь по чести было. Какая посадочка, какой допуск, чистоту поставь. А то таких стабилизаторов наделаю — век проклинать будешь.
— Вот зануда! Что тут делать? Я ведь сроду не чертил никогда!
— Сказал, без чертежа не буду — значит не буду. Приходи завтра ко мне, обмозгуем вместе. А щас план гнать надо, вишь, мастер косится!
— Пижон ты, Леха! — презрительно скривился Витька. — Да ладно, друг все-таки…
Мы двинулись к выходу. Я с особым интересом рассматривал цех, ведь в механическом работал дядя Митя. Наверное, в той стеклянной будочке стоял его стол. Хотел даже спросить кого-нибудь, но Витька толкнул меня локтем:
— Ты что, оглох? Тебя вон парень доораться не может.
В маленьком чумазом пареньке я не сразу узнал Воробышка. Вот не думал, что он уже училище кончил. Воробышек объяснил:
— Мы здесь на практике. Еще месяц поработаю, а потом курсовой чертить.
Витька сразу насторожился:
— Слышь, земеля, помоги! Мне чертежик надо сделать.
Минут через двадцать эскиз был готов, и Витька понес его Лехе. Мы с Воробьевым остались одни. Обоим стало неловко от затянувшейся паузы, хорошо, что вскоре вернулся Иванов и прервал мое размышление о том, как трудно разговаривать с бывшими друзьями.
Случайная встреча с Воробышком заставила меня и поволноваться: я-то думал, что заводская проходная разделила нас, а оказывается, снова свела вместе. О Сарычеве я не стал расспрашивать, а ведь он учился вместе с Воробьевым и, значит, тоже проходил практику на заводе. Вдруг и Туманов, закончив школу, придет сюда?! Когда это произойдет, я уже буду опытным рабочим, научусь запросто разбирать и собирать схемы, получу право поднимать телефонную трубку и авторитетно заявлять: «Автоматчики слушают!»
Дежурные электрослесари, к славному племени которых я принадлежал, работали по скользящему графику: четыре дня в одну смену — отдых… четыре дня в другую — и снова отдых… «Скользить» я стал после того, как сдал на разряд. Это был памятный день. Отвечал на экзаменах хорошо, хотя и волновался. Потом члены комиссии тепло поздравили меня, и я, ликуя, выбежал из кабинета начальника цеха: скорей в группу, к ребятам! Я ведь не жмот какой, отблагодарю, специально на этот случай пятерку из дому захватил.
Как только подошел к нашей комнате, дверь распахнулась и я оказался буквально на руках у ребят.
— Качать салажонка! — заорал Витька.
Меня три раза подкинули к потолку, потом усадили в потертое кожаное кресло. Оказывается, собралась вся группа автоматики, пришли и те, кто отдыхал, и те, кому надо было выходить в ночь. У меня едва слезы не выступили, но тут наш мастер Виктор Иванович подчеркнуто строго приказал:
— Слесарь Бекетов, прошу вас встать! Повторяйте слова клятвы: я, такой-то, такой-то, клянусь регулятором уровня, что не опозорю чести рабочего класса…
Это была традиционная клятва, и все, здесь присутствовавшие, прошли через нее. Голос мой дрожал:
— …и, если даже мне придется изменить избранной профессии, обязуюсь до конца быть верным клятве. Клянусь регулятором уровня!
Потом мы пили чай из самовара. Мужики заспорили о настройке «Кристалла», прибора, который держит уровень воды в барабане котла, но часто подводит кочегаров и нас. Шел совершенно равный разговор, и я тоже мог вставить свое слово. Как здорово быть взрослым!
— Может, обмоем разряд?
Виктор Иванович укоризненно взглянул на меня:
— Не надо, Саша, у нас это не принято. Да и деньги тебе сгодятся.
И дома меня ожидал сюрприз: на празднично накрытом столе маленькими шляпками над вазой алели гвоздики. Зимой, в феврале, они показались мне самыми жаркими цветами на свете. «Мамочка, милая!..» Она расцеловала меня.
— Поздравляю, сынок! За это не грех и выпить немного.
Мать достала из шкафчика стопки, но я, неосознанно скопировав мастера, остановил ее: «Не надо, мама, у нас это не принято!»
Песня четвертая.
НОЧНАЯ СМЕНА
Одно желание — поспать —Гудит назойливо и грозно,И маску клейкого наркозаНе удается мне сорвать.Дрожат усталые колени:Устал, устал, устал, устал?Усталость — монотонный вал,Усталость — под глазами тени.Но зубы стиснуты до боли,В кулак зажата сила воли —Вся воля выжата сполна,Не спать! И после испытаний —Работа на втором дыханье.Уходят прочь остатки сна.В первую свою ночную смену я поругался с Витькой. На работу мы пришли почти одновременно. Парни передали Иванову журнал дежурства, он расписался, значит, принял дела — и отправился в дальний конец коридора. Вскоре по кафельным плиткам цеха разлился скрежещущий гул — Иванов тащил медицинские носилки.
— Что смотришь? Спальня экстра-класс… Ушли наши орлы! Порядочек! Можно устраиваться. Ты на столе располагайся — бери фуфайки в шкафу, стели и дрыхни на здоровье, разрешаю. Ну а я уж по-королевски, на носилках. Ложись, ложись, не стесняйся!
— Вить, а ребята передали, что на котле авария.
— А, ерунда! В первую смену вахлаков много. Утром сделают, — он со спины перевернулся на бок. — Не хочешь спать, займись чем-нибудь, почитай, что ли…
Заверещал телефон. В тишине его звонок оказался оглушительным и резким. Я кинулся к трубке, снял ее и только потом заметил, как Витька крутил пальцем у виска.
— Кто тебя просил? — шепотом проворчал он. — Дай сюда! Автоматчики слушают. Котельная? По воздуху отсекает? Ну и черт с ним, пусть отсекает. Ты, слышь, там у прибора шланг выдерни и перемотай чем-нибудь, вот и не будет отсекать. Что?.. Ничего страшного, не взорвется. А у нас, понимаешь, вызов срочный, в сборочный, там у них на гальванике потенциометр не пашет, срочно велели топать. Диспетчер завода звонил, обещал голову снять, если до двух не наладим. Так что чао!.. Ну все, Санек, порядочек, теперь они нас не потревожат, можно дрыхнуть.
— Вить, а вдруг что случится?
— Ерунда! Что я, первый раз, что ли?
Мне стало не по себе, и, ничего ему не сказав больше, я начал собирать инструменты. Витька привстал:
