Газета Завтра Газета - Газета Завтра 934 (41 2011)
Несмотря на откровения "очевидцев" и круглосуточную пахоту ФСБ, документальными основаниями для моего заточения никто не озаботился. Косяк.
Через двое суток судья Лефортовского районного суда, с румянцем на щеках и отводя глаза, официально заключает меня под стражу. Основанием для этого решения явился материализовавшийся из Хаоса рапорт анонимного оперативника о том, что Мухачев А.Ю., находясь 4 августа 2009 года у себя в квартире, давал поручения неустановленным абонентам уничтожить доказательства по делу. Вот это Документ! И я со спокойной совестью поехал обустраиваться в Лефортово, размышляя по пути, кого же на самом деле подслушивал оперативник, ежели я подобного не делал ни 4 августа, ни в иные дни.
Забегая вперед, замечу, что год спустя, знакомясь с материалами моего уголовного дела, я специально выискивал этот рапорт. Мечтал насладиться хрустом гербовой бумаги строгой отчетности, покатыми формами государственной печати, каллиграфией подписи неизвестного героя с расшифровкой его фамилии, звания, должности. Но сделанная на коленке, прямо в коридоре суда, мятая бумажка без каких-либо опознавательных знаков меня разочаровала. Какие доказательства были уничтожены и что это за неустановленные абоненты, никому не известно до сих пор.
— Что это? — спросил меня подполковник ФСБ.
— Колобки, — ответил я.
— Что они означают? – хмурил брови начальник всех следователей.
— Что могут означать колобки? Колобков.
Я изо все сил сдерживал смех.
Неужели им больше нечем заняться? — думал я. — Родина в опасности, а мне вскрывают мозг из-за рисунка, найденного в моем портфеле. Бред? Будни ФСБ.
— А вот этот колобок мне кого-то напоминает! — ткнул пальцем подполковник в бородатого мультипликационного персонажа с красной книгой в руках.
— ?!?
— Это же Хомяков! – довольно заключил он.
Ну, всё, — подумал я, — заговор против конституционного строя РФ раскрыт. Чисто сработано.
Думаете, шучу? Я тоже так думал. Недолго.
— А вот эта "девушка", — продолжал подполковник, — явно смахивает на твою жену. Она тоже организатор "Большой игры"?
Сходства не было. Но в голосе собеседника была угроза. Адвокат отсутствовал — это был не допрос! Так, "задушевная беседа". Одна из многих.
— Скажите, — услышал я свой голос, — меня расстреляют?
Оказавшись в Лефортово, я думал только над тем, как отсюда поскорее выкарабкиваться с наименьшими потерями для общества, семьи и меня самого. Я знал, что основной «очевидец» уже за границей, а в тюрьме я один. Во всех остальных местах, где шли обыски, арестовали и заключили под стражу только книги. Из многочисленных представительств силовых органов как из рога изобилия посыпались оперативные справки о моем спонсировании экстремизма, участии в нацистских организациях с названиями, известными только составителям этих справок. Даже прошел обыск, среди множества других, в квартире моей бывшей девушки, где были обнаружены и изъяты кольцо с серьгами, указывающие на её принадлежность к… Ко мне… Нынче эти ювелирные изделия являются вещественными доказательствами, правда, неизвестно чего.
Но худшее, что я мог ожидать, — после посещения следственной группы учредителей моей фирмы, те объявили меня мошенником. Дружба дружбой, а бизнес есть бизнес — ничего личного. В обмен на меня ФСБ не стало останавливать работу кирпичного завода и даже изымать серверы с информацией. Выгодная сделка.
Я понимаю и не осуждаю. У каждого свой предел и всему есть своя цена.
— Ты знаешь, что такое "Дом малютки"?
— Без понятия.
— Когда под арестом оба родителя, их ребенок не обязательно живет у бабушек-дедушек. Тут уж, как решит орган опеки и суд. Кстати, тот самый суд, что тебя и арестовал.
— И что?
— Думай…..
Август, сентябрь, октябрь, ноябрь….Создается впечатление, что Контора действительно верит в предотвращение "Бархатной революции". Дело пухнет, как тесто на дрожжах, бумаг всё больше, сеть автономных групп "Северного Братства" уже окутала Россию и устремилась за её пределы. Я даже сам начинаю в это верить. Где-то я читал о заговорах против Партии и Вождя, но мне казалось, что на дворе XXI век.
Забегаю вперёд. Ни следователь, ни прокурор так и не смогли объяснить, что такое "бархатная революция". Ни мне, ни суду. В моем уголовном деле 33 коробки с вещественными доказательствами и несколько тысяч изъятых книг. Но в ходе судебных заседаний, в том числе и на прениях сторон, суду не было представлено ни одного вещдока. То есть, они просто не были нужны! Из всех же книг, приобщенных к делу, из моей квартиры было изъято еще два труда по философии, которые в дальнейшем и вернули, не найдя в них ни одного "зигхайля". И тем не менее, "заговор", по мнению прокуратуры, раскрыт. На основании чего?
Всё просто! Открываем УПК РФ, ст.74, ч.2, п.2. "В качестве доказательств допускаются показания свидетеля". То есть любой "очевидец" ("я не стукач, но форму доклада знаю"), даже под псевдонимом и вещающий голосом оракула из-за зеркала, рассказавший о причастности обвиняемого к преступлению, кладёт в копилку доказательств свою звонкую серебряную монету. В том же УПК РФ в ст.75, ч.2, п.2 указано, что, если показания свидетеля основаны на слухах, домыслах или он не может указать источник своей осведомленности, то его показания не принимаются в расчет. Т.е. являются недопустимыми доказательствами. Но всё гениальное просто. "Заряженный" свидетель невозмутимо ссылается на то, что все им рассказанное по делу он узнал… от самого обвиняемого! Свидетели разговора не нужны, а на естественный вопрос о том, где и при каких обстоятельствах состоялась беседа, есть столь же гениальный ответ: "Не помню!" Кажется невероятным? Отнюдь, достаточно вспомнить показания Ильи Горячева в деле Тихонова—Хасис: "Мне они сами все рассказали!" Этого достаточно. В моем случае, кроме указаний на мои слова, было не мало ссылок и на Петра Михайловича Хомякова: "Это он нам рассказал о Мухачеве!" Даже зная о том, что НИИ им. Сербского не смогло после проверки установить психическую адекватность Хомякова, а от прохождения повторной он уклонился — я все же не буду обвинять когда-то уважаемого мной человека во всех смертных грехах. Нынче любой "очевидец" может сослаться на слова Петра Михайловича и их объективно проверить нет никакой возможности, а показания Хомякова могли быть им даны лишь для избежания собственного заточения в Лефортово…
Показательно, что, если подобные свидетели явятся в суд со стороны защиты и заявят что-то вроде: "со слов подсудимого мы знаем, что он не совершал преступления", — то судом это будет расценено, как попытка подсудимого избежать ответственности.
Осенью 2009 года уставшего майора сменили на розовощекого лейтенанта. К заслугам последнего стоит добавить старшего лейтенанта. Допросы стали плавно смещаться от "экстремизма" к "экономике". В деле появился договор с явно поддельной моей подписью, не смутившей даже эксперта почерковедческой экспертизы — естественно, из ФСБ. Замаячили статьи потяжелее, сроки подлиннее. Юный "Жеглов" рисовал план мероприятий.
— Вот на этой половинке листа, Антон Юрьевич, экстремизм и одно мошенничество. Это при нашем с вами общении о деле. А вот на этой половинке листа: экстремизм, несколько эпизодов мошенничества, легализация средств и шпионаж.
— Шпионаж? В чью пользу? – заулыбался я.
— Украины, конечно, — улыбнулся он в ответ, — что вы выбираете?
— Что-то мне ничего не приглянулось. Есть еще варианты?
— Боюсь, что нет.
— Ну, на "нет" и суда нет.
Из-за пыльной шторы на сцене появляется подполковник:
— Ну, хорошо, тогда только "экстремизм", без "экономики". Даю слово чести офицера!
В фильме "Матрица" главному герою предлагают две пилюли: синюю и красную, на выбор. Проснуться или спать дальше. Это стандартный прием НЛП — человек выбирает из предложенного, не задумываясь о наличии третьего варианта. Я не собирался "зашивать рот", но и "драть горло" не хотел. Какой он, третий вариант?
В камере уже сотый день втершийся в доверие шакал по кличке "Лис", методично капал на мозг: "Твоя задача — побыстрее выйти. У тебя ребенок. ФСБ не обманывает. Верь мне". Насчет "побыстрее" — я был полностью согласен. Но по поводу "не обманывает" иллюзий не питал. Но почему бы не попробовать? – думал я. Только о чем мне говорить, если по существу пришиваемого мне дела я ничего не знаю?
Когда нечего рассказывать, а поддержать диалог надо — подают блюдо из общеизвестной информации, разбавленной слухами и домыслами, обильно сдобренного соусом из не имеющих отношения к делу событий. Этот опробованный многими обвиняемыми способ позволяет быть действительно честным со следствием, каким и должен быть гражданин РФ. И еще появляется возможность выиграть время.