Александр Серегин - Украинская нация – путь наш во мраке…или к светлому будущему?
Переломным моментом в этом стал 1475 год. В этом году Османская империя завоевала генуэзские колонии прибрежного Крыма. Татарское ханство до этого распространяло своё влияние лишь на степной и предгорный Крым. В 1478 году оно стало вассалом Османской империи. Лишившись, части своей независимости, Крымское ханство взамен получило свободный доступ на невольничьи рынки не только Кафы и Стамбула, но и Греции и даже египетской Александрии.
Теперь сбыт рабов был поставлен на широкую ногу. В самом Крыму оставалось невольников немного. Татары отпускали их через 5–6 лет, а если пленник принимал мусульманство, его освобождали автоматически — ислам запрещал держать в неволе единоверца. Основная часть уходила в Турцию и дальше. По некоторым оценкам, за два века на Крымских невольничьих рынках было продано более трех миллионов человек.
Спрос на невольничий товар был огромен, требовалось организовать предложение. Набеги следовали один, за одним. Жители уводились в рабство десятками тысяч. Государствам — Великому княжеству Литовскому и Польше, было не до защиты своих подданных от татар. Попытки предпринимались, но эффекта не было. Достаточных ресурсов, чтобы построить защищенную границу они не имели. К тому же набеги татар часто совершались полупартизанскими методами. Не всегда это было большое регулярное ханское войско. Искатели приключений, точнее живой добычи, относительно небольшими отрядами вторгались в приграничные города и села, грабили их и быстро уходили в степь, захватив с собой пленников.
Иногда за ними организовывали погоню и даже догоняли, возвращая соплеменников, но чаще нет. Многие из пленников погибали в степи, даже не дойдя до Перекопа.
Эффект не заставил себя ждать. М.Грушевський пишет: «В серединї XVI в. на полудневий схід від лїнїї Київ-Браслав ми не бачили зовсїм постійних осель, з виїмком кількох (всього тільки трох!) правительственних замків.» [2]
Браслав или, как его чаще называют Брацлав, сейчас поселок городского типа в Немировском районе Винницкой области в пятидесяти километрах на юго-восток от Винницы. Тогда это был важный замок, центр Брацлавского воеводства.
«Тільки в глубокій північній частинї на полуднє і північ від Припети, задержала ся якась осела кольонїзація, земянська верства. Все що на полуднє — околицї Київа, Житомира, Остра, не кажучи про більш полудневі, в першій половинї XVI в. живуть вповнї на воєнній стопі, і тільки поволї, з розвоєм місцевих воєнних сих (козачини) і кольонїзації виходять з сього стану в другій половинї XVI в.» [2]
Большая часть современной Украины оказалась незаселённой — стала настоящим «Диким полем». Если взять карту современной Украины и карандашиком прочертить линию от Киева до Брацлава, то наглядно видна вся жуть тогдашнего положения. Территория, где живет сейчас 70 % (семьдесят процентов) всего населения, полностью обезлюдела. Сейчас это трудно представить, но правда, именно такова.
* * *Но, как говорят, свято место пусто не бывает. И вот это место, «дикое поле», из которого разбежалось все население, оказалось очень притягательным для определенного рода людей.
Города и села сожжены и стали необитаемыми, но реки и степи, а также не часто, но встречающиеся леса, стали еще более обитаемыми. Рассказывают сказочные повести о рыбалке в среднем и нижнем течении Днепра, в его притоках, таких как Орель, Самара, Псёл, других. Там же водилось несметное количество бобров. Степи изобиловали дичью, самой разнообразной.
Такое богатство было реальным и не совсем далеким. Заниматься земледелием на этих чернозёмных просторах было невозможно, так как оно требовало оседлости, а собирать другие богатства этого края рискованно, но очень заманчиво. Тем более во внутренних районах государства, магнаты и шляхта всё более ограничивала рядовому населению доступ к таким ресурсам, а религиозные гонения всё усиливались.
В «диком поле» все было ничейным. Никакой власти. Только риск сложить голову от татарской сабли или отправиться в рабство на невольничьи рынки.
Жажда добычи, жажда свободы и жажда мести татарам — вот что приводило сюда людей. Некоторые приходили сюда временно, оставив свои дома во внутренних районах, большинство, придя сюда временно, оставались постоянно.
Казаки, как термин встречался еще с двенадцатого века, казачество, как крупное и значимое социальное сообщество появилось только в шестнадцатом.
Сам термин «казак» имел не всегда одинаковое значение, в начале, чаще всего под ним понимался свободный, бездомный человек, имеющий военные навыки и темную историю прежней жизни. Своё героическое и уважительное наполнение термин «козак» получил позже, а в начале славных лет казачества, даже те, кого мы сейчас, не сомневаясь, называем казаками, не очень хотели, что бы их так именовали.
Мне очень нравится, как об этом говорит М.Грушевський. Он занятия казаков, называет военным спортом. Без духа авантюризма в «диком поле» делать было нечего.
«В татарськім світі, з яким Українї прийшло ся житя в такій близькій стичности в XIII–XV вв., козак має значіннє чоловіка свобідного, незалежного, воєнного авантурника, але знов таки низшої катеґорії — волоцюгу, партизана, розбійника, чоловіка бездомного, неоселого.» [2]
Занимаясь различными промыслами, казаки часто сталкивались с татарами, причем не, всегда случайно. Доход от встречи с татарами и дальнейшего их убиения или пленения превосходил возможный доход от любого рыболовного или охотничьего промысла. Поэтому военный спорт приобретал всё большую популярность, тем более дело-то ведь правое, святое дело — угробить «поганого».
Казацкие ватаги всё укрупнялись, приобретали военный опыт. Народ в своей массе был чрезвычайно отчаянным, большинству из них терять было просто нечего. Базировалось казачество в приграничных областях. Где-то нужно было пересидеть, отдохнуть, сбыть добычу, как промысловую, так и военную. Некоторые нанимались к местным магнатам в качестве охраны, бойцов отрядов, охранявших замки, но, по сути, они были свободными людьми и могли уйти в «дикое поле» в любой момент.
Глубина и частота казацких походов всё увеличивалось и наступил момент, когда появилась возможность и понимание необходимости сделать себе базу поближе к Крыму и подальше от магнатских замков.
Идеальным местом было нижнее Поднепровье или Запорожье. Имея Днепр, как транспортную артерию, казаки могли быстро выходить к татарским поселениям. В районе порогов было несколько удобных мест для переправ через Днепр, так что Запорожье, представляло собой своеобразный транспортный узел. Кроме этих преимуществ, ниже порогов было несколько островов удобных для строительства укрепленного поселения, которое могло иметь Днепровские протоки, как естественные водные заграждения.
* * *Считается, что первую Запорожскую Сечь на острове Хортица построил казачий гетман Дмитрий Иванович Вишневецкий по прозвищу Байда.
Самое время вспомнить о том отступлении, где мы обсуждали достоверность исторических фактов, их логичность, мистификации и мифологизацию личностей.
Попробуем разобраться, насколько может быть правдивым заявление: «Казачий гетман Вишневецкий по прозвищу Байда построил первую Запорожскую сечь на острове Хортица». Тем более у нас есть источник, который ежеминутно напоминает это — памятник на острове Хортица.
На нём написано: «Дмитро Вишнєвецький-Байда. 1516–1563. Один з перших козацьких гетьманів України, який у 1554–1555 збудував на Малій Хортиці фортецю започаткувавши Запорозьку Січ».
Для начала разберемся, а был ли Дмитрий Иванович казаком. Мы не должны забывать, что речь идет о середине шестнадцатого века. В это время казак — это этакий вольный разгильдяй, пренебрежительно относящийся к собственности и чаще всего ею неотягащенный, человек, не имеющий определённого положения в обществе и даже места жительства.
Д. Вишневецкий князь, магнат, имеющий солидные владения в южной Волыни, по родству относящий себя к одной из ветвей правящей литовской династии Гедиминовичей, имеющий отношение к Рюриковичам и по линии матери еще и родственник молдавским правителям. Можно сказать, царских кровей человек, занимающий очень важный государственный пост — Черкасского и Каневского старосты. Это как нынешний губернатор.
Вы себе представляете, чтобы такой человек в то время мог назвать себя казаком или позволить кому-то это сделать? Почему он не мог называть себя казаком? В то время именовать себя казаком, было примерно тоже, что в Великобритании именовать себя пиратом или корсаром, то есть не очень, мягко говоря, престижно, хотя пиратством не гнушались заниматься самые уважаемые люди, но признавать себя пиратом?
По своему имущественному и социальному положению он не мог быть казаком. Не надо забывать, что шел еще только шестнадцатый век. Уже гораздо позже казацкие гетманы будут избираться из зажиточных казаков и тому будут свои объяснения. Некоторые выходцы из казаков обретут немалую собственность и звание казака, в определенных слоях общества станет званием гордым, но об этом впереди.
