Итоги Итоги - Итоги № 45 (2013)
— А миллион-то как заработали?
— Продали японцам полноразмерный макет станции «Мир». В общем-то продавать его мы не имели права, но он в тот момент находился в Японии на выставке. Везти его обратно было дороже.
Но отсутствие навыков международной торговли — это полбеды. Когда начали приезжать иностранцы, у них первый вопрос был: ваш статус? Отвечал, что мы — государственное предприятие, а они не могли из-за этого с нами работать и оплачивать запуски. Тогда я пошел на прием к Виктору Черномырдину, который в 1992 году был председателем правительства РФ, и он подписал подготовленное мной постановление, которое не только разрешало использовать ракету «Протон» в коммерческих стартах и создать совместное предприятие с американской фирмой «Локхид», но в том числе делегировал мне все полномочия по запускам. Теперь, когда приезжали иностранцы, я говорил, что не должен ни с кем согласовывать никакие договоры. Моя подпись под контрактами была окончательной.
— Почему нужно было создавать СП именно с американцами?
— Да потому что 80 процентов спутников связи изготавливалось на тот момент в США. Еще в советское время делегация представителей ВПК впервые под флагом конверсии посетила США. Я тоже был в их числе, но дело осложнялось тем, что американцы совершенно не знали, чем занимается наш завод. И здесь мне помог Андрей Кокошин, который в то время работал заместителем директора Института США и Канады. Мы с ним встречались с советниками президента по национальной безопасности, по космическим программам. Нам прямо сказали, что мы никогда не выйдем на рынок, если не возьмем в компанию какую-нибудь серьезную американскую фирму. Представители «Локхида» сами ко мне приехали, и мы создали СП «Локхид-Хруничев-Энергия», в состав которого также вошла ракетно-космическая корпорация «Энергия».
Нам даже поначалу не верили. Так, был случай: Международный валютный фонд проводил форум на базе какого-то швейцарского университета. Туда попросили приехать меня и председателя совета директоров компании «Локхид». Эксперты отказывались верить, что две крупнейшие фирмы военного, оборонного значения создали совместное предприятие, — мол, дурят. Мы приехали, выступили, рассказали, на каких принципах работаем. Только тогда поверили. Но все равно было тяжело работать на внешнем рынке, потому что у нас все строилось по советским образцам: отдельно завод, отдельно КБ. Хотя мы и в одном министерстве, но у нас разные финансовые счета. «Протоном» к тому времени начали уже торговать все кому не лень — завод имени Хруничева, КБ «Салют», «Росвооружение». Появилась куча шарлатанов.
Но мне опять повезло. У меня сложились неплохие отношения с Борисом Николаевичем Ельциным, и он 7 июня 1993 года подписал поистине историческое для Филей распоряжение об образовании на базе завода имени М. В. Хруничева и КБ «Салют» Государственного научно-производственного центра имени М. В. Хруничева.
Именно тогда Ельцин пригласил нескольких директоров крупных предприятий в резиденцию Огарево, где в непринужденной обстановке попросил высказаться в том числе и по вопросам выхода на международный рынок. Помощников его не было. Президент сам записывал вопросы и предложения. Начал с меня. Я доложил свои соображения и в конце сказал, что проект указа по данному вопросу у меня с собой. Неделю спустя после соблюдения юридических формальностей и получения необходимых виз распоряжение подписали. Я стал генеральным директором — единственным генеральным, назначенным на должность президентом РФ. Снять с нее тоже мог только президент.
— А как вам удалось с Ельциным отношения наладить?
— Первая встреча с ним произошла еще в советские времена, в бытность его первым секретарем Московского горкома партии. Я находился в отпуске в Подмосковье, мне позвонил министр Олег Дмитриевич Бакланов и сказал, что во второй половине дня в КБ «Салют» приедет Ельцин. Попросил меня тоже подъехать на всякий случай. Борис Николаевич ходил и ругал всех и, собираясь уезжать около 9 вечера, спросил у генерального конструктора Дмитрия Алексеевича Полухина, почему поликлиники нет при КБ. А он возьми и скажи: «Мне Киселев не дает землю». «Откуда, какую землю?» — думаю я.
Ельцин ко мне поворачивается, спрашивает: «А, это ты Киселев?» — «Я». — «Ты чего землю не даешь?»
Ельцин сам матом не ругался и не любил, когда ругались. Я говорю: «Какой чудак на букву «м» сейчас будет землю отдавать?» Причем я даже сам тогда не понимал, о чем идет речь, просто сказал, чтобы не подставлять Полухина.
— А что ты здесь будешь делать?
— Отель строить.
— Зачем тебе отель?
— Понимаете, у нас идут испытания орбитальных станций, приезжают до 300 человек командированных, их нужно где-то размещать.
— Я тебе в другом месте дам землю, по рукам? Ну а теперь поедем к тебе.
Был двенадцатый час. У нас народ тренированный, привык работать по ночам. Ходили-ходили, и Ельцин спрашивает:
— Что нужно сделать, чтобы выполнить социальную программу?
Отвечаю:
— В первую очередь жилье! Дайте мне взаймы 60 тысяч квадратных метров жилья, а я их верну.
— Что будешь делать?
— Ломать пятиэтажки, а на их месте строить дома, у Олега Дмитриевича Бакланова деньги есть.
И Ельцин помог. Так мы построили несколько кварталов домов на Кастанаевской улице.
Однажды я попросил Бориса Николаевича и секретаря Совета безопасности Юрия Скокова приехать к нам «без свиты», вдвоем. Вопрос обсуждался серьезный. После его рассмотрения, когда прощались, Борис Николаевич вспомнил: «Когда я был секретарем горкома партии, мы договорились снести пятиэтажки и на их месте построить новые дома». «Сделано!» — отвечаю. «Не может быть!» — «Поедемте, покажу». Сели вдвоем в машину и поехали. Борис Николаевич убедился в правоте моих слов и сказал: «С такими людьми можно иметь дело!»
Но и я его однажды сильно выручил. Еще во время выборов ЦК фактически запретил предоставлять Ельцину в Москве помещение для встреч с избирателями. Несмотря на запрет, я предложил ему воспользоваться Домом культуры имени Горбунова. На следующий день после встречи моя «вертушка» была красной от звонков. Меня обещали и исключить из партии, и посадить, но все в конечном счете обошлось.
Ельцин не забыл этого. Будучи президентом, во многом помогал нам. Вы даже не представляете, какой бой мне пришлось выдержать, когда Немцов стал первым заместителем председателя Совета министров. Без меня провели совещание, решили акционировать фирму и отдать акции американцам. Затем на совещании у Немцова я сказал примерно следующее: «Здесь сейчас сидит Борис Ефимович, завтра сядет Иван Петрович, который также не знает вопросов, которыми мы занимаемся, и как они могут что-то решать?» В кабинете находились представители Мингосимущества, Роскосмоса, Минобороны, и все головами кивали. Я думал, Немцов выгонит меня из кабинета, но он предложил мне вместе пообедать, и вот во время обеда я попросил его оставить нас в покое. Он понял.
Но от завода отстали не сразу. Как-то Борис Николаевич приехал ко мне со свитой, устроил совещание. Чубайс чего-то начал говорить про то, как дальше с заводом быть, но Ельцин кулаком по столу ударил со словами: «Не лезь сюда!» И все, на этом тема закрылась.
— Как же все-таки продвигались дела на внешнем рынке?
— Еще до объединения завода и КБ мы стали акционерами международного проекта «Иридиум», возглавляемого компанией «Моторола». В проекте участвовали 16 стран, бюджет составлял больше пяти миллиардов долларов. Но при условии, что нам дают запуск 21 спутника. А потом возникла проблема Байконура. После его передачи Казахстану инфраструктура космодрома оказалась почти полностью разрушена. Не было тепла, воды. Из четырех стартов «Протонов» работал только один, в монтажно-испытательном корпусе температура зимой не поднималась выше пяти градусов. Ракеты и спутники готовили к запуску в телогрейках, а не в белых халатах, как положено. И все это нужно было показывать иностранным заказчикам. Они пребывали в шоке. В элитном коттедже, где в свой первый приезд остановились американцы, горячей воды не было вообще, а холодная текла такая, что ее не то что пить — ею умываться нельзя было.
Когда начали прорабатывать вопросы подготовки американских спутников к пуску, оказалось, что они требуют помещений с чистотой выше, чем в операционной. И еще были сотни вопросов — транспортировки, заправки, взаимодействия.
Первое, что сделали, — наладили быт. Разработали и построили завод по очистке воды с помощью озона. Вода стала соответствовать мировым стандартам, и это в пустыне. Построили четырехзвездочный отель. Это была большая работа. При этом Казахстан постоянно вставлял палки в колеса. Там же своей системы энергоснабжения не было, и казахи постоянно отключали электроэнергию. Были случаи, когда ракета на старте, идет заправка — и вырубается электроэнергия. Причем это происходит еще и на глазах американцев. Мы закупили дизель-генераторы, которые срабатывали в случае чего на автомате.
